Four Pieces, Op. 12
Драматичной может быть судьба не только человека, но и музыкального произведения. Яркий пример тому – Четыре оркестровые пьесы Op. 12 Белы Бартока. Это произведение, не принадлежит к числу наиболее популярных сочинений композитора, и даже музыковеды, изучающие его творчество, уделяют ему не так много внимания, как «Контрастам» или «Микрокосмосу», а некоторые из них даже склонны усматривать в нем отказ от новаторства, возврат к стилю, уже исчерпавшему себя. Но существует и противоположное мнение; например, по утверждению венгерского исследователя Бенце Сабольчи, это сочинение занимает значительное место в творческой биографии Бартока. Присмотримся же повнимательнее к нему!
Барток оркестровал Четыре оркестровые пьесы в начале 1920-х гг., но первый вариант сочинения – клавирный – был создан в 1912 г. К тому времени уже была написана мрачная опера «Замок герцога Синяя Борода», суровость ее музыкального языка – в особенности гармонии – ощущается и в симфоническом сочинении. Столь часто встречающиеся в сочинениях Бартока тритоны напоминают о себе и здесь – очертания этих щемящих и даже зловещих интервалов возникают в тональном плане произведения: тональность первой пьесы – ми минор, второй – си-бемоль минор, третьей – соль минор, а заключительная пьеса – Траурный марш – звучит в до-диез миноре (таким образом, первые две и последние две пьесы находятся друг с другом в тритоновом соотношении, причем эта тональная последовательность приводит к одной из наиболее мрачных и трагических тональностей). В оркестровке с ее «чистыми» тембрами можно усмотреть нечто импрессионистское, но жесткость созвучий далека от нежных звуковых «красок» импрессионизма.
По масштабности, по драматизму сочинение сближается с жанром симфонии, сходство усугубляется и четырехчастностью (впрочем, пьесы не вполне соответствуют традиционным частям симфонического цикла). В цикле нет сквозных тем, пронизывающих все его части, однако драматургия произведения заключена в его построении. Главную роль в образном строе Четырех оркестровых пьес играют две части, обрамляющие цикл – Прелюдия и Траурный марш, они отличаются особой трагедийностью. Колорит двух пьес, располагающихся между ними, чуть менее мрачен, но не настолько, чтобы можно было говорить о просветлении – это иные грани трагического образа: зловещий гротеск Скерцо, тихая грусть Интермеццо. Возможно, столь трагедийное содержание цикла обусловлено чувствами композитора, тяжело переживавшего неприятие своего музыкального новаторства со стороны консервативно настроенных музыкантов и критиков. В Четырех пьесах нет песенных тем, почти нет жанрово-танцевальных музыкальных образов, и это подчеркивает его углубленную сосредоточенность.
Первая пьеса – Прелюдия – исполнена тягостных размышлений. Открывает ее таинственно звучащее вступление. Оркестровка отличается предельной утонченностью в сольных «высказываниях» духовых инструментов. Хотя музыка течет спокойно и размеренно, тембровые контрасты придают пьесе особую эмоциональную насыщенность.
Прелюдии противопоставляется Скерцо с его страшной, карикатурной танцевальностью, предвосхищающей некоторые образы балета «Чудесный мандарин». Повторение ритмических фигур вызывает ассоциацию с неким бездушным механизмом, это впечатление усиливается диссонирующими созвучиями, однако ритм Скерцо кажется весьма причудливым и даже капризным.
В Интермеццо оттенок вальсовости сочетается с речитативными интонациями, но и эта пьеса – как весь цикл – проникнута скорбным настроением, затаенной печалью. Акценты, прерывающие течение лирических фраз, вносят оттенок тревожности. Это ощущение тревоги не позволяет Интермеццо приобрести значение той лирической «разрядки», которая кажется столь необходимой после зловеще-гротескного Скерцо – композитор словно «обманывает ожидания» слушателя, и такое соотношение частей делает образный строй произведения еще более трагическим и безысходным.
Траурному маршу, завершающему цикл, присуща импровизационность. Это трагический итог произведения, пьеса воплощает не столько картину погребального шествия, сколько обобщенную идею беспросветной скорби. Это душевное состояние постепенно усиливается по мере развития музыкального материала, достигая поистине патетического звучания. Столь же мрачно и безысходно будут завершаться Сюита Op. 14, балет «Чудесный мандарин» и Квартет № 2 – произведения, музыкальный язык которых предвосхищают Четыре оркестровые пьесы. Они словно приоткрывают завесу тайны над внутренним миром композитора, его тайными тягостными думами и тревогами. Далеко не сразу после создания эта «музыкальная исповедь» была представлена публике – первое исполнение Четырех оркестровых пьес состоялось в 1922 г. в Будапеште.
