Requiem
Одноактный балет на музыку В. А. Моцарта. Балетмейстер Б. Эйфман, художник С. Пастух, художник по костюмам Е. Рапай.
Премьера состоялась 22 августа 1991 года в Ленинградском государственном театре балета под руководством Б. Эйфмана.
С некоторого времени Борис Эйфман перестал сообщать зрителям своих спектаклей обстоятельное либретто балета или, хотя бы, название его эпизодов. Вместо этого хореограф предлагает свое вступительное слово: «Слушая „Реквием" Моцарта, ощущаешь дыхание вечности. Тревоги и опасения исчезают, ты пронизан неосознанным предчувствием божественной тайны. Откуда я? Зачем я? Что есть я? Какими приходим мы в мир, что ждет нас, как покинем его?.. Возвращаешься к началу, к своей памяти, к трудно и счастливо прожитым дням.
Ни в одном своем спектакле я не был так искренен, так внутренне обнажен, как в моцартовском „Реквиеме". Его можно принять, отвергнуть, но это мое прошлое, настоящее и предчувствие будущего.
Это моя память вводит незащищенного юношу в мир, воскрешает испытания зрелости, мудрость и бессилие старости. Сколько злобы, клеветы, зависти и насилия в моей памяти, сколько неувядающих прикосновений счастья, любви... Все это во мне, в каждом из нас. Непрекращающийся творческий процесс природы — механизм развития, без которого невозможно ее существование. Художественное творчество было подлинным смыслом, содержанием натуры Моцарта — не погребальная песнь, а бездонное ощущение страданий, надежды и любви к человечеству».
Хореограф сочинил «Реквием» к столетию со дня рождения Вольфганга Амадея Моцарта (1756-1791). Балет не отражает тематику заупокойной службы, сюжет спектакля формально не сложен: Мать рожает ребенка, Юноша растет, превращается в Мужчину, появляется Девушка, но время быстротечно и приходит старость, круг жизни замыкается, чтобы начаться вновь. Артисты танцуют не конкретных персонажей, а лишь человеческие «архетипы». В премьере участвовали ведущие солисты труппы: Валентина Морозова (Мать), Игорь Марков (Юноша), Альберт Галичанин (Мужчина), Ольга Калмыкова (Девушка), Алексей Гордеев (Старик). В 1998 году Борис Эйфман возобновил «Реквием», который с тех пор находится в репертуаре труппы.
Моцарт написал свой гениальный «Реквием» для большого состава: четыре солиста, хор и оркестр. «Мощное звучание мессы отражено и в хореографии, — отмечала балетовед Ольга Ведехина. — В спектакле участвует вся труппа: мужской и женский кордебалет, пять солистов. В каждом номере „Реквиема" основу составляют кордебалетные сцены, и уже одно это свидетельствует о внимательном отношении балетмейстера к музыке. В сценическом воплощении музыки Эйфман чувствует себя свободно. Хореограф выбирает оптимальную позицию, не склоняясь ни в сторону „танца под музыку", то есть формального подхода к музыкальному материалу, ни в сторону рабского следования за каждым тактом. Для Эйфмана важнее всего — прочтение основной идеи „Реквиема", отражение его образной сферы».
Выстраивая хореографию в согласии с музыкой, на хоровые фрагменты балетмейстер ставит развернутые массовые сцены, солирующее сопрано сопровождает соло Матери, солирующий тенор — соло Юноши и т. д. Трио Юноши, Мужчины и Матери ассоциируется со «Снятием с креста» и «Пьетой», словно говоря, что образы, созданные в искусстве великими творцами, — вечны, как вечно само искусство с его главной темой жизни и смерти. Символика, буквально пронизывающая балет «Реквием», не мешает зрителю воспринимать этот эффектный и красивый спектакль эмоционально. При этом каждый зритель воспринимает многочисленные философские образы по-своему.
Автор книги о Борисе Эйфмане балетовед Юлия Чурко пишет о своих ощущениях: «В разворачивающемся на сцене многоголосии музыкально-хореографических образов видится пульсация вселенской жизни, прочитанной не в реальном, а в символическом измерении. Периодическое появление и исчезновение во тьме кордебалета позволяет думать о постоянной смене поколений, вернее реинкарнации душ, а неизменно присутствующие солисты — о вечной повторяемости бытия. В волнообразном движении массы, то эпически суровой, то драматически порывистой, яростной или погруженной в себя, в унисонной или асинхронной с кордебалетом пластике солистов, в бесконечно модулирующих музыкально-хореографических формах, выражена вся гамма человеческих чувств и состояний. Претворенные в пластике многочисленные реминисценции из образов мирового искусства вкупе с музыкой Моцарта и звучащими на латыни текстами рождают ощущение, что через весь спектакль проходит непрерывно, веками тянущаяся цепочка человеческих исканий, размышлений о Боге, жизни и смерти».
Пластику «Реквиема» сравнивали с колеблющимся пламенем поднятых к небу свечей, с ветвями деревьев, с гнущимся под ветром тростником. Старейший американский критик Клайв Барнс отмечал, что хореограф создает хореографические композиции, которые «свиваются как змеи и раскрываются подобно цветкам».
Замыслам Эйфмана прекрасно соответствует скупая и символичная сценография Семена Пастуха. Глубокий мрак сменяется сияющей голубизной неба. Загадочно наблюдает за происходящим на сцене таинственное око, багряный диск солнца возникает и исчезает во тьме. Исполнен глубокого смысла и огромный яркий крест, трансформирующийся на темном фоне позади танцующих.
Как известно, уже смертельно больной Моцарт, выполняя заказ не известного ему человека, сочинял «Реквием» и для себя. В одном из писем композитор писал: «А как прекрасна была жизнь! Она началась при самых счастливых обстоятельствах. Но никому не дано изменить предназначенной судьбы. С ясным сознанием нужно принять то, что предначертано судьбой. Итак, я заканчиваю свою погребальную песнь».
Текст «Реквиема» начинается и заканчивается фразой: «Господи, дай им вечный покой. И да вечный свет воссияет им...»
А. Деген, И. Ступников
Фото: пресс-служба театра балета Бориса Эйфмана
