«Парсифаль» на Байройтском фестивале 2024
«Парсифаль» — последняя опера Рихарда Вагнера, написанная в 1882 году специально для уникальной акустики Байройтского фестивального дома, который был открыт к первому полному представлению «Кольца нибелунгов» в 1876 году. Поскольку первая постановка «Кольца» оказалась неудачной, фестиваль не проводился следующие шесть лет. Можно сказать, что «Парсифаль» создавался как мистерия по модели традиционных пассионов (лат. passio (passionem) «страдание; страсть»), — театрализованных представлений о страстях Христовых, с которыми зрители должны были сравнивать собственные невзгоды и полегче их воспринимать (ср. «Христос терпел и нам велел»). Это произведение, которое требует очень глубокого медитативного созерцания. Здесь важна каждая деталь, каждое слово, все оттенки музыки и вокала. Это напряжённая интеллектуальная работа, которую невозможно проделать без должного количества кислорода.
Проблема с вентиляцией в фестивальном доме на Зелёном холме до сих пор не решена, и в летние месяцы зал на 2000 мест напоминает сауну. Отчего представления «Парсифаля» превращаются в серьёзные страдания для зрителей, так сказать, в страсти с полным погружением в материал. Спектакль длится более шести часов: четыре часа чистой музыки и плюс два часовых антракта. Это серьёзное испытание не только для нервной системы, но и для лёгких. Многие люди засыпают, но не потому, что им скучно, а просто из-за духоты. Отговорки на тему неприкосновенности исторического здания фестивального дома, который представляет из себя, строго говоря, кирпичный сарай в промышленном стиле XIX посреди полей и леса, — просто смешны. Особенно на фоне того, какой современной вентиляцией оборудован тот же Маркграфский оперный театр — настоящий шедевр эпохи байройтского рококо.
Словом, убедительную причину климатического издевательства над зрителями рассмотреть довольно сложно, если не принимать во внимание тот факт, что часто зрители иного и не заслуживают: в Байройте, например, всегда (!) аплодируют после I акта «Парсифаля», что самим композитором было категорически запрещено. То есть контингент на Зелёном холме, можно сказать, как в общественной бане: и температура, кстати, совпадает, и темперамент посетителей. Кого-то выносят, кто-то дерётся веером, отвоёвывая последние глотки кислорода у соседей, сидящих, как проклятые сельди в бочке, — словом, событий в зале не меньше, чем на сцене.
Теперь о постановке Джея Шейба в Байройте. Об этой первой в мире VR-визуализация вагнеровской музыки мы уже писали. Около 300 мест в зале оборудованы очками виртуальной реальности, и изображения синхронизированы с музыкой и вокалом. Но со второго захода на этот аттракцион понимаешь, что реально удался в этом грандиозном виртуальном шоу только II акт, который действительно стоит увидеть в этом представлении. Огромные цветочные инсталляции на сцене, яркие неоновые тона, визуальные метафоры, связанные с ботанической сексуальностью. Всё это невероятно красиво и соблазнительно — образы женщин-цветов кружатся по залу, присаживаются к вам на колени. Розовые и зелёные черепа как символ приятного растления — всё это создаёт ощущение губительной порочности похотливого мира Клингзера (роскошная вокальная и актёрская работа Джордана Шанахана).
В I акте во время долгого и нудного рассказа словоохотливого Гурнеманца на сцене показывают крупным планом операцию по зашиванию кровавой раны, нанесённой Клингзором хранителю Грааля — Амфортасу. Это выворачивающее душу тошнотворное зрелище пережили не все: из зала пара человек вышли сами, ещё парочку вынесли сотрудники медицинских спецслужб. Я в принципе спокойно отношусь к виду чужих кроваво-рваных ран, поскольку этот навык рано или поздно формируется у любого меломана, регулярно посещающего современные оперные спектакли, но и меня уже через 15 минут этого зрелища начало мутить. К счастью, минут через 25 всё зашили, замазали и заклеили, и можно было покинуть зал-душегубку, чтобы хотя бы задышать всё увиденное, поскольку закусить после этого уже было невозможно.
Несмотря на то, что III акт в плане визуального контента практически пуст, в нём содержится главная философская разгадка всей христианской мифологии, и шире — большого количества мировоззренческих проблем.
Как известно, главная сложность «Парсифаля» заключена в последних словах последней оперы Р. Вагнера «Erlösung dem Erlöser!», или спасения Спасителю, или избавления Избавителю. Джей Шейб решает эту загадку с размахом Александра Македонского, разрубившего Гордиев узел: Парсифаль в конце спектакля просто разбивает Грааль к чёртовой матери, чем освобождает всех от зависимости от его питательной ядерной силы. Пусть теперь сами себе на жизнь зарабатывают, а то присосались к Христовой крови, кровососы, — как бы говорит режиссёр, и ему как бы веришь. Потому что более простого, логичного, понятного и внятного решения этой сложной вагнеровской метафоры и вообразить невозможно. Но стоит ли ради только одной этой гениальной находки томиться шесть часов в душном инкубаторе с публикой, аплодирующей после I акта «Парсифаля»? Ну в третий раз я бы уже не стал.
Теперь о музыкальной стороне. Оркестр Байройтского фестиваля под управлением Пабло Эраса-Касады звучал потрясающе.
Изумительно звучал Дерек Вельтон в партии многострадального Амфортаса. В этой роли снова и снова поднимается вопрос о правомерности осуждения служителя культа за естественное влечение к противоположному полу. И шире: вопрос о праве человека, облечённого священной миссией, на ошибку — на чисто человеческую ошибку, которая помогает ему оставаться живым чувствующим человеком и не превращаться в бездушную функцию, способную из-за отсутствия чувства эмпатии уничтожить полмира. Прямых ответов на эти вопросы вагнеровский «Парсифаль», разумеется, не даёт.
Георг Цеппенфельд в партии Гурнеманца был, как всегда, великолепен. Его дикция настолько изумительна, что даже если вы не понимаете немецкий, вы всё равно чувствуете смысл того, о чём он поёт. Г. Цеппенфельд — один из лучших вагнеровских исполнителей, слушать нужно всегда и везде, по поводу и без.
Екатерина Губанова в партии Кундри создала экспрессивное воплощение многогранной женской природы. Она и мать, и проститутка, и шпионка Мата Хари, и бескорыстная служанка широкого профиля. Это один из самых ярких и сложных образов, который певица создаёт филигранной актёрской игрой, с блеском выдерживающей крупные планы видеотрансляций, и с яркими вокальными красками.
Но главная звезда спектакля — австрийский тенор Андреас Шагер. Сегодня мало кто может составить ему конкуренцию в вагнеровском репертуаре. Способность певца сочетать культурный мощный вокал с драматической глубиной и выразительностью на мой вкус приближает его интерпретации к эталонному уровню исполнения вагнеровского репертуара.
Подводя итог, ещё раз хочу подчеркнуть, что «Парсифаль» Джея Шейба в Байройте — это во многом уникальное событие. И несмотря на все сложности спектакля и дискомфорт условий фестивального дома, это достойный опыт, если вы трезво оцениваете свою выносливость, умеете рассчитать силы и уверены в крепости своего здоровья.
Запись спектакля можно посмотреть на канале «Девятая ложа».
Фото: Enrico Nawrath / BF
