Во власти обаяния несуществующей «оперы»
Одной из «изюминок» Четвертого Фестиваля музыкальных театров России «Видеть музыку», который Ассоциация музыкальных театров (АМТ) проводит в этом году при поддержке Министерства культуры РФ и Фонда Президентских грантов, стал спектакль «Декамерон» Санкт-Петербургского детского музыкального театра «Зазеркалье». Однако на этот раз художественный руководитель театра Александр Петров выступил режиссером-постановщиком спектакля отнюдь не детского! «Декамерон» – выдающийся литературный памятник раннего итальянского Ренессанса, созданный Джованни Боккаччо (1313–1375) приблизительно в конце 40-х – начале 50-х годов XIV века, и название это, конечно же, широко известно, даже знаменито. Но какое отношение имеет оно к музыкальному театру?
Прямого отношения – никакого, но если хорошенько подумать, что и сделал режиссер спектакля, то станет ясно: из избранных моралистических новелл «Декамерона» Боккаччо, необъятное содержание которого простирается от фривольно-эротического до жизненно-драматического и даже трагического, легко, но так кажется лишь на первый взгляд, создать театральное действо, отказать которому в занимательности вряд ли будет возможно. А так ведь и вышло! Слово в нём главенствует, а вокальная субстанция – его оттеняет, обогащая ткань постановки новыми красками и оттенками эмоций, ощутить которые в разговорной речи заведомо невозможно. Естественно, режиссер хорошо подумал не один, а с автором русскоязычной пьесы в одном прологе и шести новеллах Ольгой Погодиной-Кузминой.
Пьеса – изумительная: при всей компактности она психологически ёмка и превосходна по своему поэтическому языку, который, кстати, сам по себе очень даже музыкален. И если «Декамерон» – знаковый шедевр середины XIV века, то в качестве музыки к спектаклю на сюжеты из него режиссер использует музыку Клаудио Монтеверди (1567–1643), ярчайшего представителя итальянской музыки эпохи позднего Ренессанса и раннего барокко. «Десять мадригалов Монтеверди, разыгрываемых по новеллам Боккаччо, в двух действиях» – таков режиссерский подзаголовок спектакля «Декамерон», который московская публика увидела на Фестивале на сцене Российского академического молодежного театра 30 сентября.
Формулировка «на сцене» в данном случае важна, так как на сцене не только игрался спектакль, но и находились все его зрители: для них были предусмотрены несколько рядов на трибуне, сооруженной у рампы. Эта постановка предстала в камерном формате, при котором дистанции между артистами и публикой практически даже и не было. Казалось, что ты с головой окунулся в самую гущу тех незамысловатых житейских историй, которые в поразительном ансамблевом единении и с невероятной актерской отдачей два часа, не считая антракта, проживали для зрителей все без исключения исполнители. За эти два часа мы стали свидетелями не иначе как подлинного театрального озарения!
Каждый из актеров предстает во множестве сценических обликов, а действующих лиц в этом спектакле настолько много, что говорить о каждом из них в отдельности – задача, на практике совершенно не разрешимая. Однако не сделать акцент на том, что потрясающе профессиональный ансамбль молодых актеров театра «Зазеркалье» поражает, и впрямь играючи представая в каскаде рельефных жанрово-бытовых ситуаций, решительно нельзя! Масштабность созданной ими человеческой вселенной де-факто проступает сполна даже в спектакле, заведомо решенном в духе студийности. Это доказывает, что и студийности, которая возведена на этот раз постановщиками не иначе как в ранг абсолюта, при истинно творческом подходе подвластно многое!
Постановка идет без декоративного оформления и вмещающей сценографии, а лишь с минимумом универсально-подручного реквизита. Кроме шести скамеек и необходимого для той или иной новеллы предметного «антуража», в распоряжении ансамбля актеров нет ничего, хотя в каждой новелле им необходимо рассказать и показать всё, словно на замысловатом этюде при поступлении в театральный вуз. И они ведь действительно всё рассказывают и показывают, а удается это всем – еще раз подчеркнем с нескрываемым восторгом – поразительно легко и задорно, абсолютно естественно и непринужденно…
Однако заведомо скупую в аспекте зрелищности и, по всей видимости, намеренно культивируемую постановщиками студийность, которая как раз и дает актерам широкий простор для их множественного перевоплощения, художник Мария Медведева разумно дополняет пестроцветно «веселой» классикой средневекового костюма. Психологической сюжетной яркости это добавляет яркости внешнего колористического настроя. Но ведь чрезвычайно важна и пластическая составляющая актерского действа, и, беря этот аспект в свои руки, балетмейстер Ирина Новик динамично живым мизансценам режиссера придает финальный лоск пластической отделки. В результате бравый «триумвират» режиссера, художника и балетмейстера уверенно правит театральный бал с поразительной творческой слаженностью, просто с какой-то сверхпрофессиональной эффективностью и отдачей!
Ансамбль актеров, всё время неотступно приковывая к себе зрительское внимание, лицедействует прямо перед зрительской трибуной, а камерный оркестр расположился в глубине сцены. За его пультом – музыкальный руководитель и дирижер проекта Егор Прокопьев. Инструменты в оркестре – современные, поэтому и аккомпанемент к десяти светским мадригалам Монтеверди звучит в современном оркестровом переложении. Для этого проекта все переложения осуществил С. Кузьмин, и как жалко, что в программе не только не приведены тексты использованных мадригалов, но и сами они даже не названы! Для более углубленного понимания режиссерского замысла принцип компиляции музыки был бы весьма интересен и крайне важен, но уж будем довольствоваться тем, что есть…
Как связующий фактор в спектакль включены и фрагменты инструментальной музыки итальянского композитора и скрипача Арканджело Корелли (1653–1713), пришедшего в этот мир спустя десятилетие после смерти Монтеверди. Но поскольку поразившие своей драматической игрой актеры – не просто актеры, а и певцы, несколько слов об их пении сказать всё же надо. В аспекте собственно вокала, если подходить к старинным мадригалам Монтеверди и с точки зрения особого аромата их музыки и стиля, и с точки зрения оригинального языка исполнения, планка академического вокального воплощения была уже не столь высока, но если рассматривать всё это в контексте остросюжетного гротеска, то вокальные вставки служили очень даже неплохим дополнением, лишь еще в бóльшей степени – терпко и смачно – усиливающим общую «брутальность» сюжетной гиперболы.
К тому же, когда спектакль построен на постоянной «физической» динамике актеров, когда его основной вербальный пласт – разговорная речь, переключение на встроенные в общую канву иноязычные вокальные фрагменты оказывается неизбежно контрастным и лишь еще более усиливающим эффект иронии и гротеска. При этом не будем забывать, что оперы под названием «Декамерон» просто не существует, и та музыкально-драматическая фантазия, которую предложил вниманию публики театр «Зазеркалье», – лишь эксперимент, но эксперимент, явно удавшийся даже притом, что крен в сторону драматического, нежели музыкального, в нём очевиден. И всё же путешествие в мир залихватских новелл Боккаччо вспоминается с удовольствием и благодарностью ко всем, кто нас в него пригласил…
Движитель этого путешествия – любовь, но не любовь небесная, а любовь самая что ни на есть земная, та, что во все времена заставляла и всегда будет заставлять людей совершать во имя нее безумства, в том числе и далеко не благонравные! «Декамерон» – древнегреческое заимствование, буквально значащее «Десятидневник», и на его страницах, согласно рамочной композиции этого произведения, общество семи благородных дам и трех юношей, уезжая после встречи в церкви Санта-Мария-Новелла из охваченной чумой Флоренции на загородную виллу и пережидая сию страшную напасть, тешится рассказами новелл (об этом – пролог спектакля). Каждый день, начиная со среды и с пропуском пятниц и суббот, в течение десяти дней каждый рассказывает по одной новелле (большинство их сюжетов – мáстерские переработки более ранних источников, в том числе и зарубежных).
События книги «здесь и сейчас» с регулярными включениями от автора обрамляют сто вставных новелл (10x10=100) и четко привязаны к 1348 году, то есть ко времени начала в Италии ужасающей пандемии. Так что «Декамерон» Боккаччо – это уникальный, причем монументальнейший итальянский пир во время чумы (по окончании двухнедельного цикла честнáя компания возвращается во Флоренцию). Символика ужасов чумы в начале спектакля – пластмассовая бутафория частей человеческих тел, лежащих на сцене. Но на два акта все они, привязанные к штанкету, взмывают под колосники сцены, а с финалом последней новеллы опускаются на сцену вновь. Чем не рамочная композиция спектакля! И если в книге десять человек – лишь рассказчики, то в шести новеллах постановки эти десять плюс ряд других артистов – и рассказчики, и непосредственные участники действа.
Фото предоставлены пресс-службой фестиваля
