В Пикардии, в городе Бовэ, в пятый раз прошёл фестиваль виолончелистов. Он занял всю неделю с 21 до 26 мая. Среди приехавших с концертами — Гари Хоффман, Марк Коппэ, Марианна Пикетти и другие.
Я была на открытии фестиваля и прослушала концерт Шостаковича для виолончели с оркестром в исполнении Эмманюэль Бертран, покорившей меня ещё в прошлом году, и «Вариации на тему рококо» Чайковского в исполнении Гари Хоффмана.
Трогательным было то, что фестиваль открылся русской программой: Мусоргский, Шостакович, Прокофьев, Чайковский.
И даже нынешний символ фестиваля — коллаж, корпус виолончели с маковкой русской церкви — согревает душу, хотя я и не страдаю квасным патриотизмом. Но музыка...
Насколько сразила меня своей игрой Эмманюэль Бертран, настолько же не затронул Хоффман.
Игру Эмманюэль я могу сравнить, пожалуй... с водопадом (неважно, Ниагарским или нет). Это словно некая стихия, природное явление, которое, когда бы ты ни приблизился и ни открыл его для себя, всегда находится на пике своей мощи. К этому действу — водопаду — невозможно явиться в неподходящее время, опоздать или не застать его лучшего часа. Когда бы ни открылся тебе водопад — ты будешь вознагражден его величием и мощью сполна, ты приблизишься, застав его в действии, и покинешь его — таким же.
Ни одной ноты Эмманюэль не берет на подготовку, раскачку, вступление.
Она сразу — есть, как водопад. Концерт Шостаковича в её исполнении отличается не только насыщенным звуком, открытой атакой, клокочущей энергией, но поражает ещё и тем, насколько вся она целиком, как природное же явление, срастается со стихией исполняемой музыки; так же, как срастается с инструментом, словно становясь каким-то человековиолончельным существом.
Видеть её лицо во время игры — наслаждение.
Музыка концерта — и ритмическая первая часть, блещущая переменой размера, чредующая счет два и три, словно музыкальной мысли тесно в одинаково-размеренных тактах, и она рывками бросается на волю, и вторая, исповедально-траурная, глубже космических глубин, и новый блеск энергии четвертой (третья — развернутая каденция виолончели соло), с частичным возвратом к ритмическим зигзагам первой — это настоящее сотворение мира.
Словно творец (Бог... или Шостакович...) вручил солистке музыкальную глину, из которой и вылепливается плоть концерта,
нечто небывалое, чего не слыхивали доселе: целый новый мир. Его сотрясает изнутри первобытная сила, он весь насыщен энергией и колоссальным, избыточным жизненным богатством. И лицо Эмманюэль до тончайших нюансов передает муки и откровения этой божественной творческой работы.
Мне даже пришли на память слова Блока о «пузырях земли» из текста «Макбета»:
«Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения…»
Так и я не могла слушать Эмманюэль Бертран без волнения, присутствуя при картинах сотворения мира посредством её виолончели... Если бы она пела — ах, какая бы из неё вышла Катерина Измайлова, «Леди Макбет...»
А вот «Рококо» в исполнении Гари Хоффмана, первым из американцев удостоенного гран-при на конкурсе Ростроповича, меня не затронуло нисколько. И даже виолончель Амати, отыграв своё, не примкнула к сотворчеству.
Божественный текст остался божественным сам по себе, и не нашел сотворца в солисте.
Я столького ждала от его исполнения! Но это было просто технически чистое, внятно артикулированное высказывание. Не сотворчество, не сочинение. А изложение: пересказ прочитанного...
А сам опус написан удивительно. Элегантно стилизованная партия виолончели при всей её «европеизированности» остаётся музыкой русского композитора, а
аккомпанемент написан так, что, и не читая никаких исследований, ясно слышишь: любимым композитором Чайковкого был Моцарт.
Вот это присутствие Моцарта, его светлый дух улыбается из-за плеча вариаций и дарит их своей лучезарностью.
Пик эмоциональности «Рококо» — шестая ре-минорная вариация. Словно не в силах больше сдерживаться, оставаться в рамках названия, музыка становится такой щемящей, такой интимной и высказывается до того по-чайковски, словно исходит из интонаций небесных звуков самых лирических страниц «Лебединого озера» с его одиноким гобоем в последнем акте!
Просто невозможно слушать, не стиснув руки от волнения. Воистину Чайковский дан миру в утешение...
Фестиваль в Бовэ будет ежегодно продолжать свою праздничную работу, если у кого-то есть возможность — наведайтесь! Там чудесно.
