На закрытии IX Большого фестиваля Российского национального оркестра в Москве 2 октября 2017 года прозвучало концертное исполнение оперы А. С. Даргомыжского «Русалка». За пульт встал сам маэстро Михаил Плетнев, в концерте приняли участие Московский синодальный хор Алексея Пузакова и солисты оперы.
Выбор «Русалки» для закрытия фестиваля был если не оправдан, то, во всяком случае, понятен: опера «большого стиля», громкозвучная, уместная для грандиозного финиша большого пути, и при этом — русская. В ней очень важная миссия предписана автором оркестру и оркестровым солистам, в ней есть большое количество хоровых и ансамблевых сцен, в общем, это хороший челлендж именно для дирижера. Плетнёв принял бой и одержал победу.
В то же время, и для публики возможность послушать «Русалку» Даргомыжского в живом исполнении и целиком – не такая уж частая в наши дни. Опера хрестоматийная, но с театральной сцены оттесненная на страницы старых учебников. Почему так – тема отдельного разговора, но что это случилось, в общем-то, не удивляет.
Скорее, абсолютно закономерно, что театры не хотят связываться с громоздкой, сложно структурированной и совсем не эргономичной для постановки оперой. В ней очень много бессистемных стилистических (а кое-где точечно и не только стилистических, а почти прямых) заимствований и из опер западных композиторов, и от предшественников-соотечественников – Фомина и Глинки. Когда ее ставили в «богатом» костюмно-балетном варианте, зрителя увлекал визуальный ряд, однако такой формат вышел из моды давно и прочно, а если ее делать на современный манер, в режиссерском малобюджетном варианте, то в отсутствие дорогой картинки все структурные несуразности, драматургическая недообдуманность и музыкально-стилистические странности оперы тут же полезут на первый план.
Другое дело — концертный формат, где можно исследовать материал с музейной аккуратностью, чем, собственно, и занялся РНО, ведомый Михаилом Плетневым. Стилистически пеструю оперу (где элементы итальянской музыкальной комедии идут бок о бок с русской песней, а водевильное начало оборачивается громкой вселенской трагедией) причесали и облагородили, получилась добротное академизированное произведение большого формата, яркое, но без чрезмерно жестких контрастов и перекосов, ничего лишнего. И в том, что лучшим солистом оказался оркестр, учитывая программу фестиваля, нет ничего страшного.
Похвалы заслуживает и индивидуальная работа артистов РНО, особенно два до слез прекрасных фрагмента у солирующего гобоя — перед теноровым соло в хоре и перед песней Наташи. Очень достойно показал себя и хор, настоящий русский коллектив, тонко чувствующий национальную музыку, способный на смену эмоций и игру красок.
Сложнее дать оценку вокальной стороне проекта. Состав солистов, если оценивать его и как целое, и по отдельным неудачным номерам (к счастью, конечно, не всем) не понравился, критерии отбора остались неясны. Большая вокальная сложность и перегруженность оперы должна была бы заставить, наоборот, предельно критично подходить к выбору певцов, но почему-то этого не случилось.
На мой субъективный взгляд, вернее слух, более-менее сложилось пение у меццо и баса, остальные вокалисты, скорее, выполняли роль иллюстраторов вокальной строки, чем представляли какие-то осмысленные сольные вокально-драматические работы. У всех в большей или меньшей степени ощущался недостаток артикуляции, простительный для иностранной оперы с субтитрами в обычной театральной акустике, но недопустимый в русской опере и в условиях акустики концертного зала с достаточно долгим эхом — тут все надо было проговаривать с удвоенной тщательностью, иначе зал ни слова не поймет. И опять же у всех без исключения были выпавшие ноты в пассажах и музыкальных украшениях (у кого-то – много, у кого-то – единичные, некритичные).
Меццо-сопрано из «Новой оперы» Полина Шамаева (Княгиня) спела партию насыщенным звуком, малость напряженным, но тембристым и летящим, и сам дух русской музыки ей явно не чужд. Бас Большого театра Петр Мигунов (Мельник) несколько скованно провел самую первую, мегазнаменитую арию – видимо, давила ответственность великого Шаляпинского хита, а потом расслабился, «включил артиста» и запел свободно, и во всех остальных номерах звучал очень интересно.
Зарина Абаева (Наташа), солистка Пермской Оперы и номинантка «Золотой маски-2016», мало известна в Москве, это лирико-драматическое сопрано с парадоксально неплохим звучанием внизу, более-менее прилично оформленными верхами и совсем пресной серединой диапазона. Вспоминая исторические грамзаписи, от этой партии ожидали большего — ни лирической кантилены, ни многокрасочности передано не было, трагедия брошенной женщины транслировалась больше напором, чем музыкальными средствами. Перехода «за ту сторону бытия» и мистического величия в ипостаси царицы русалок не ощутилось вовсе.
Еще тяжелее сражаться с русской оперой было тенору Борису Рудаку (Князь) — в соло ему случалось и пропасть за оркестром, проводить единую линию в ансамблях тоже не получалось. Выделялись отдельные голосовые всплески, но самый печальный факт — заметное «подплывание» интонации, как в ансамблях, так и в ариях.
Никита Турский (Сват) и Яна Бесядынская (Ольга) провели свои партии именно как «моржовые», сугубо второстепенные, никакими вокальными откровениями не одарили. Ну и для полноты комплекта упомянем юную Любу Дурсеневу в разговорной роли Русалочки, умилившую аудиторию и настроившую зрителей к финалу на самый доброжелательный лад.
Итак, очередной фестиваль РНО успешно завершился. Однако театрально-концертный сезон только начался, в афише филармонии заложено еще много встреч с этим замечательным коллективом и многоуважаемым маэстро Михаилом Плетневым.
