Замечательным Гала-концертом завершился ХХХ казанский балетный фестиваль им. Рудольфа Нуриева
Балетным приношением памяти великого танцовщика Рудольфа Нуриева, чьё имя с гордостью носит Международный балетный форум в Казани, стал Гала-концерт юбилейного, тридцатого по счёту фестиваля.
На сцене Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля состоялся на редкость душевный праздник, во время которого овации зала были искренними, а программа — интересной. И даже официальная часть, порученная постановщику завершающего фестиваль концерта Андрису Лиепе, была лишена всякой формальности. Под слайд-шоу с фотографиями Рудольфа Нуриева и отрывками из его блистательных выступлений, А. Лиепа вёл публику подобно радушному хозяину, чередуя заранее подготовленный текст с чистой импровизацией, делясь своими воспоминаниями от встречи с великим танцовщиком.
Исходная палитра Гала-концерта, представленная по стилевому разнообразию, позволила познакомить казанскую публику и гостей фестиваля не только с классикой, но и с кругом исканий молодых современных хореографов.
В рамках «классической» части концертного вечера вновь очаровал дуэт Доротеи Жильбер (Grand Opera) и Иштвана Саймона (Semperoper). Удивительная мягкая пластика французской этуали и умное исполнение, после которого говорят парадоксальную, но ёмкую фразу: «Сама танцует, а тело думает».
В блестящем Pas de deux из «Чёрного акта» балета «Лебединое озеро» Екатерина Борченко (Михайловский театр) запомнилась каскадом балетных фигур (особенно эффектно выглядели выходы в арабеск с хлёстким и чётким выпрямлением свободной ноги), а её партнёр Ксандер Париш (Мариинский театр) приятно поразил «зависающими» прыжками в сольной вариации.
Иоланда Корреа (Норвежский национальный балет) и Осиэль Гунео (Национальный театр Мюнхена) повторили Гран-па из балета «Дон Кихот». И, наблюдая за хорошим апломбом кубинской балерины, всё же отметим класс Е. Борченко, которая на «пятачке» открутила тройные смерчевые обороты в фуэте, тогда как опорная нога И. Корреа плавно C-образно скользила по сцене, словно в замедленной съёмке.
Солистка казанской балетной сцены Аманда Гомес, покорившая автора этих строк своей «гнучестью» и запредельным шагом в си-минорной Мессе (в постановке В. Васильева), на сей раз проигрывала в плане техники своему постоянному партнёру по сцене Михаилу Тимаеву в Pas de deux из «Свадебного акта» балета «Лауренсия».
Екатерина Кондаурова — Кармен, принимая чувственные позы, пыталась соблазнить мучающегося противоречивыми чувствами Хозе и по совместительству своего коллегу по Мариинской сцене К. Париша в «Кармен-сюите». А балетная труппа Татарского театра оперы и балета с солирующим дуэтом — Кристиной Андреевой и Михаилом Лобухиным — погрузила в финале в буйство красок и страстей сцены «Вальпургиева ночь» в постановке Л. Лавровского.
Исполнительских удач на Гала-концерте фестиваля было много и всё же отдельной строкой хотелось бы выделить солиста казанского театра Коя Окаву, который не только удивил своими силовыми поддержками довольно рослой (по сравнению с японским исполнителем) К. Андреевой, но и в паре со своей постоянной партнёршей Мидори Тэрада покорил своими высокими, словно невесомыми, прыжками в Pas de deux Дианы и Актеона из балета «Эсмеральда».
Японская пара великолепно (как в хореографии, так и в плане образного воплощения) проявила себя и в постановке Константина Кейхеля «Путь Харона» на музыку Г. Ф. Генделя. Молодой российский хореограф явно тяготеет к стилистике Марты Грэм, и это нашло отражение как в выборе тематике (излюбленная древнегреческая мифологическая основа), так и в хореографии («каскад» изобретательных комбинаций, в которых каждое движение — самовыражение состояния души героев). В образной концепции К. Кейхеля «Путь Харона» — это путь одиночки, даже если женщина отчаянно цепляется за шанс остаться с ним.
На Гала-концерте ХХХ Нуриевского балетного фестиваля были представлены и мировые премьеры — три новые композиции Александра Могилёва, Лукаса Лима де Андрада и Дениса Вегиния.
Российский хореограф Александр Могилёв обозначил свою композицию на музыку знаменитого «Болеро» М. Равеля как «Человек». Если отбросить недосказанный контекст в названии, к которому так тяготеют современные хореографы, то могилёвский «Болеро» — довольно интересный номер в плане пластической выразительности. Его концепция — не в новомодном противопоставлении Мужчины и Женщины или Добра и Зла (автор этих строк не может понять, как можно вводить противоречивые полиобразы в равелевский монотематизм), а в близкой к бежаровской стилистике: на первый план выдвигается сам болеро и красота его танца, каждый жест ложится на характерный пульсирующий ритмический рисунок.
В центре композиции – сам герой, ведущий основную линию танца. Свобода движений главного персонажа, огибаемого кордебалетной аркой, производит впечатление импровизации. Основой пластической речи композиции становится развёртывание коротких лексических фраз, органично сливающихся в общую вязь испанского причудливого мелоса, постепенно раскрывающих магнетическую силу, заложенную в многоступенном crescendo, вплоть до экстатического кульминационного упоения танцем. И когда кульминационная волна в финале разрушается, на её гребне, на вытянутых руках кордебалета, на мгновение застывает фигура самого Человека — Человека сильного в своём стремлении и Человека слишком уязвимого, когда он лишается своего внутреннего стержня. И как итог — герой срывается вниз вместе с «рассыпающимся», словно карточный домик, кордебалетом.
Исполнительское искусство примы-балерины Норвежского национального балета Иоланды Корреа в сольном номере, подготовленном Лукасом Лима де Андрада, было на высоте, но сама хореография оставляет вопросы. Несмотря на громкое название по знаменитой картине норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка «Livets danc», сама смысловая символика «Танца жизни» просматривалась весьма туманно. Зрители с удовольствием наблюдали за чёткими линиями хореографического рисунка И. Корреа на фоне белого экрана под не менее экспрессионистическую музыку Д. Хильшвельдера, но так и не поняли, какую мысль в столь тщательно вычерченной хореографии постановщик хотел донести.
Одним из самых интересных номеров Гала-концерта по силе эмоционального воздействия стала композиция Морихиро Иваты на музыку песни В. Высоцкого «Всё не так» в великолепном исполнении премьера Большого театра России Михаила Лобухина (танцовщик словно растворялся в музыкальной и вербальной стихиях). Композиция «русского» японца (бывшего солиста Большого театра) – по существу это мини-спектакль, где язык жестов гармонично и органично сливается в единое целое со стихами. И просто удивительно как М. Ивата, с помощью хореолексики смог не только передать смысл каждой строчки песни и его подстрочник (образно-смысловую «матрицу»), но так интонационно точно, с помощью жестовой пластики передать мятежную, истерзанную душу русского поэта.
Солист Национального балета Испании Серхио Берналь поразил своей фантастической пластикой в хореографической композиции Рикардо Куэ на музыку К. Сен-Санса «Лебедь» (своего рода хореографический интертекст, инвариант фокинского «Лебедя»). А также покорил своим фламенко в хореографии Антонио Руиса Солеры, удерживая восторженное внимание публики на кончиках своих пальцев, разворачивающихся «веером» в то время как каблуки-сапатеадо выстукивали характерный ритм знаменитой «Треуголки» М. де Фальи. Тело танцовщика на протяжении всего вечера периодически «выгибалось» то в грации печального лебедя, то в самоуверенного хищника-тореадора, а сам С. Берналь то и дело бросал в зрительный зал не менее выразительные взгляды исподлобья: взгляд-вызов, взгляд-приворот.
Номер Дениса Вегиния, поставленный на музыку знаменитого «Полёта шмеля» Н. А. Римского-Корсакова в исполнении автора, оказался забавным кунштюком. На фоне фотоинсталляции поляны, солист, одетый в полосатый костюм, энергично потряхивал кистями и ногами, имитируя и пародируя жужжание шмеля, усевшегося на цветок, чтобы в финале сытно осесть (точнее, развалиться) на сцене.
Денис Вегиний совместно со своим коллегой по Semperoper — Иштваном Саймоном исполнил хореографию Крейга Дэвидсона «Концерт для двоих» И. С. Баха. Австралийский хореограф, сотрудничающий с дрезденским театром, представил сразу две композиции, передающие саму красоту танца не без деконструктивных форсайтовских «вкраплений».
В стиле необарокко под музыку Баха хореограф создавал атмосферу галантного века и не менее изысканного танца. В стиле неоромантизма была решена музыкально-хореографическая композиция «Reminiscence» (Воспоминание) — в ней Иштван Саймон и Доротея Жильбер буквально растворялись в море хореографической нежности и щемящей музыкально-ностальгической тоски.
Любой юбилей надо справлять так, чтобы виновнику торжества было приятно. Что любил выдающийся танцовщик ХХ века Рудольф Нуриев? Балет и восторженные овации благодарной публики. И того, и другого на Гала-концерте юбилейного ХХХ Международного балетного фестиваля имени Рудольфа Нуриева на сцене Татарского театра оперы и балета оказалось в избытке.
Последний аккорд вечера — букет алых роз, возложенный А. Лиепой к портрету Рудольфа Нуриева. Красивый жест после столь эффектного выступления молодых и талантливых исполнителей. Великий танцовщик, несомненно, оценил бы это балетное приношение.
Фотографии предоставлены пресс-службой театра
