Начало международной карьеры немецкого виолончелиста Даниэля Мюллера-Шотта тесно связано с Россией и Москвой. В 1992 году на первом Международном юношеском конкурсе им. П. И. Чайковского, прошедшем в российской столице, школьник из Мюнхена получил Первую премию. Если до этого момента Мюллер-Шотт ещё находился в раздумьях о своей будущей профессиональной деятельности, то, получив первое место и одобрение самого Даниила Шафрана (он был в жюри последнего тура виолончелистов конкурса) выбора не осталось — только музыка, только виолончель, только карьера солиста.
Кроме Даниила Шафрана в жизни Даниэля был и ещё один великий советско-российский гений виолончели Мстислав Ростропович. Именно у него в течение года брал частные уроки молодой музыкант в 1994 году и именно ему отдаст дань уважения на Международном фестивале М. Ростроповича 24 апреля 2017 года в родном городе маэстро — Баку.
Русский репертуар проходит красной нитью через всю исполнительскую карьеру Даниэля Мюллера-Шотта. Несколько дней назад виолончелист завершил запись диска, состоящего из произведений русских композиторов — Римского-Корсакова, Чайковского, Глазунова. А 1 апреля этого года на вручении ему же премии ICMA в Лейпциге снова порадовал зрителей русской классикой, исполнив Вариации на тему рококо для виолончели с оркестром Чайковского. Сегодня Даниэль Мюллер-Шотт в гостях у Belcanto.ru.
— Даниэль, во-первых, хочу поздравить тебя и Юлию Фишер с престижной премией в области классической музыки ICMA, которую вы получили за диск «Duo Sessions». Вы ожидали, что получите приз, или это было приятной неожиданностью?
— Всегда сюрприз, когда ты получаешь приз. Когда ты записываешь диск, ты хочешь, чтобы он получился настолько хорошим, насколько это возможно. Но ты, конечно, не планируешь, например, получить за диск приз такого калибра как Международная премия в области классической музыки (International Classical Music Awards). Так что это был очень приятный подарок для меня и Юлии. Я был счастлив получить премию и играть Чайковского в Лейпциге на прошлой неделе. Надеюсь, что этот альбом послушало много людей.
— Почему ты выбрал музыку Чайковского для этой церемонии?
— Сначала я предполагал играть вместе с Юлией Фишер. Но, к сожалению, ей пришлось отменить выступление из-за плохого самочувствия. Я играл произведения Чайковского для виолончели с оркестром, а двумя днями позже планировал записать альбом с его же музыкой. Я подумал, что Вариации на тему рококо Чайковского прекрасно подошли бы для этой церемонии. И я сыграл Чайковского в Лейпциге с Гевандхауз-Оркестром, а двумя днями позже — с Немецким симфоническим оркестром Берлина.
— Альбом «Duo Sessions» ты посвятил своей маме. На награждении ты вспоминал её?
— Конечно. Я верю, что моя мама была бы очень счастлива узнать, что диск «Duo Sessions» выиграл этот приз, и что он с энтузиазмом встречен многими людьми по всему миру. Моя мама присутствовала на записи: это была последняя возможность для неё услышать и увидеть меня играющим.
— Буквально на днях в Берлине ты завершил запись своего очередного диска. Из твоего поста в Facebook мне стало понятно, что кроме произведений русских композиторов (Чайковского, Глазунова, Римского-Корсакова), там будет нечто особенное, новое. Это то, о чём я подумала — твоё собственное произведение, о котором ты говорил мне три года назад в Москве?
— Нет. То, что я сам написал для виолончели, — это планы на будущее. На этом диске будет мировая премьера моего переложения для виолончели и оркестра произведений Чайковского, изначально написанных для скрипки и оркестра. Вообще-то, это будет такой Чайковский-сюрприз. Я делал подобное в прошлом, например, делал переложения для виолончели скрипичной сонаты Шумана, романсов Бетховена, пьес Дворжака. Я люблю находить что-то новое для моего инструмента и мне кажется, что те произведения Чайковского, что я адаптировал для виолончели, никогда ещё ранее не были записаны в таком ключе. Получилось что-то новое и захватывающее. По крайней мере, я так думаю и надеюсь.
— У тебя даже есть приз за расширение виолончельного репертуара.
— Я стараюсь найти произведения, которые не так часто исполняются на виолончели. И так же, как в этом случае, я делаю переложения каких-то произведений, чтобы виолончельный репертуар становился больше, и многие музыканты затем смогли бы это сыграть. Поэтому мне всегда доставляет удовольствие процесс аранжировки, поиска музыки.
— Когда ждать выхода диска с русской музыкой?
— Он выйдет в 2018 году. В этом году будет другой релиз. Я записал диск с музыкой Баха, Гайдна и Моцарта в сопровождении барочного оркестра. Я также сделал переложение для виолончели скрипичного концерта Гайдна и концерта для гобоя Моцарта. Думаю, что этот альбом выйдет через несколько месяцев.
— Почему ты решил записать диск с русской музыкой? Что она значит для тебя?
— Музыка Чайковского гениальна и трогает большое количество людей. Она очень глубокая и полезная для меня. С тех пор, как я соприкоснулся с Чайковским в очень раннем возрасте, я чувствую, что это то, что очень близко мне и всегда находится рядом со мной. Безусловно, я ощущаю эту связь в полной мере. Я приехал на конкурс Чайковского, когда был совсем юным. В результате я узнал многое о русских традициях создания музыки, об образовании и в целом о жизни в Москве. Мне было 15 лет, и это было моё первое большое путешествие в другую страну, мой первый полёт на самолёте.
Три недели, проведённые в Москве, в корне изменили мою жизнь — именно выигранная на конкурсе Первая премия дала реальный старт моей профессиональной карьере солиста. Позже, когда у меня были уроки с Мстиславом Ростроповичем, эта связь с русской музыкой продолжалась. Можно сказать, что моя связь с русской музыкой и Россией не прерывалась никогда, и я хочу, чтобы она длилась. Поэтому это было логичное решение в какой-то момент моей жизни — записать музыку Чайковского. Вообще-то я удивлён, что на это потребовалось достаточно много времени, потому что я играю эти произведения (Вариации на тему рококо и Пеццо каприччиозо) уже четверть века.
— Когда ты готовился к записи диска, ты слушал другие интерпретации этих произведений, в частности, русскими исполнителями?
— Когда я готовился к записи, слушал исполнение Мстислава Ростроповича. Он записывался с Караяном точно в том же месте, что и я сейчас — в Кирхе Иисуса Христа в Берлине. Мне было любопытно. Я снова поставил диск с Караяном и Ростроповичем, просто для того, чтобы понять идеи о структуре, темпе, которые у них были. Да, иногда, я слушаю других музыкантов. Но в основном я доверяю партитуре и, безусловно, всегда возвращаюсь к нотам, открываю в них то, что написал композитор.
— Порой, известные музыканты представляют публике свои трактовки, зачастую непохожие на первоначальный замысел композитора. Как ты думаешь, для чего они это делают — чтобы похулиганить, порадовать слушателей свежим взглядом или именно так им представляется написанное в нотах?
— Я всегда стараюсь найти что-то вроде глубинного послания и передать его через мой инструмент.
Когда я играл произведения Чайковского, я всегда хотел понять, что находится внутри музыки, стремился достичь её эмоционального ядра. Для меня во многих случаях второстепенно, для какого инструмента изначально написано произведение – для виолончели, скрипки, альта или голоса. Поэтому, когда я делаю переложения произведений, я всего лишь создаю некоторое собственное адаптивное решение для своего инструмента, основанное на идее композитора и заложенное в самой композиции. В этом конкретном случае я изучил большое количество произведений Чайковского — его симфонии, камерную музыку, пьесы, — особенности его композиции и затем уже решил, что мне делать.
— С каким оркестром тебе легче играть произведения национальных авторов — с оркестром той страны, откуда родом композитор, или немецким, с которым ты давно сотрудничаешь и хорошо знаешь? Есть ли разница?
— Безусловно, разница есть. Это разница сложившихся традиций. Когда я играл с Берлинским филармоническим оркестром, я всё ещё мог слышать влияние Караяна, почувствовать что-то вроде зашифрованного кода, который находится внутри музыкантов оркестра. Это то, что действительно очаровывает и в сегодняшнем звучании струнных инструментов. И, конечно, если я играю с оркестрами других стран, они также имеют свои традиции, даже если оркестр сплошь интернациональный. Но в лучших оркестрах я всегда чувствую некий зашифрованный внутри код. Я очень рад и признателен судьбе, что могу работать с подобными оркестрами.
— Сейчас ты записал русскую классику с Немецким симфоническим оркестром Берлина и молодым дирижёром Азизом Шохакимовым в Кирхе Иисуса Христа в Берлине. Какие ощущения от работы?
— Вообще-то, дирижёр родом из Узбекистана, он часто работал в разных русских городах и Москве. Он знает традиции русской музыкальной культуры. Поэтому мы вместе преследуем одни и те же цели, стараемся идти в одном направлении. Это оркестр, с которым я часто и много работаю, я знаю музыкантов, с некоторыми из них даже учился, играл камерную музыку.
— Ты часто пишешь комментарии к своим дискам, предварительно глубоко изучив историю создания каждого произведения, биографию композитора. Это важно для тебя — быть в теме?
— Я снова прочитал биографию Чайковского. Мне интересно узнавать информацию об историческом фоне, на котором были созданы произведения. Я также люблю сам писать что-то об этих сочинениях, пояснять, когда и почему они были написаны. Главная идея моих комментариев заключается в том, чтобы объяснить, зачем нам нужна эта музыка сегодня, почему эти произведения всё ещё актуальны и в наше время. Мне кажется, всё это помогает процессу обработки послания, заложенного в музыке, если ты пишешь и говоришь о композициях. Ну и вообще, мне нравится сам процесс.
— Ты напишешь несколько слов для «русского» диска?
— Да. Я планирую написать несколько пояснений.
— Я помню свой краткий разговор с Ольгой Ростропович на конкурсе Галины Вишневской несколько лет назад о приглашении тебя на фестиваль Ростроповича. Наконец это произошло.
— Да, я буду играть в Баку на следующей неделе. Надеюсь там увидеть дочерей Ростроповича.
На фестивале в Боготе (в апреле там проходил Фестиваль русской музыки) я разговаривал с некоторыми русскими музыкантами. Нам всем было интересно, что сейчас с инструментом, на котором играл Ростропович (виолончель работы Страдивари). Очень жаль, что сейчас инструмент больше не звучит, на нём больше не играют. Я, конечно же, напишу несколько слов о Ростроповиче в буклете диска с русской музыкой. Влияние, которое он оказал на меня, на то, как играть русскую музыку, — огромно. Я играл Вариации на тему рококо Чайковского Ростроповичу — я брал у него уроки в 1994 году. До сих пор в моей памяти живы эти воспоминания, несмотря на то, что прошло уже столько времени.
— Какой опыт ты получил от него?
— Ростропович был виолончелистом, дирижёром, пианистом. Столько разных ипостасей было у него. Если говорить о нём, как о человеке, то он обладал бесконечной энергией, испытывал бесконечную страсть ко всему, что делал в музыке. Он был как гоночная машина. Маэстро действительно жил для музыки. Он старался убедить людей в том, что музыка — это по-настоящему важная вещь. Потому что он сам не сомневался в этом.
— 24 апреля ты выступишь на Международном фестивале Мстислава Ростроповича в Баку, родном городе маэстро. Сыграешь концерт Гайдна до мажор.
— Концерт Гайдна открыли только в 60-е годы. Это произведение своего рода глоток свежего воздуха. Я всегда с большим энтузиазмом возвращаюсь к исполнению этого концерта. У меня есть много записей исполнения этого концерта Мстиславом Ростроповичем. В своё время я играл этот концерт ему на занятиях и буду очень рад снова сыграть этот концерт в Баку в знак уважения маэстро.
— Когда же будут концерты в Москве и Санкт-Петербурге?
— Надеюсь, что скоро. У меня было приглашение из Москвы (после того, как я играл здесь в 2014 году), к сожалению, я не был свободен в предложенные сроки. Но мы над этим работаем.
— Ты записал с Юлией Фишер много дисков и сыграл много концертов. С кем тебе легче играть, работать: с другом, которого хорошо знаешь, или с новыми людьми?
— Безусловно, у меня большой опыт игры с Юлией Фишер, мы знакомы уже много лет. И когда ты вместе растёшь в музыкальном плане на протяжении долгого времени, то появляется уверенность в том, что на концерте в любом случае ничего плохого не произойдёт. Но всегда есть возможность удивиться, потому что человек меняется. Иногда можно больше удивиться, увидев личность через музыку, нежели наблюдая за человеком вне музыки, вне игры. Вот это впечатляет. С другой стороны, работая с новыми людьми, ты получаешь определённую свежесть, потому что это может происходить на каком-то другом культурном фоне, в в новом социуме. Так что мне нравятся оба варианта.
— Бывали ли в твоей карьере какие-то негативные отклики, рецензии? Как ты реагировал на них? Это стимул для тебя? Или же плохая оценка твоей работы приводит тебя в уныние?
— Конечно, музыканты очень чувствительны к критике. Иногда это приводит к сомнениям, когда ты в конфронтации с некоторыми людьми или их мнениями. Но в итоге даже хорошо, если в твоей жизни был такой опыт. Потому что не правильно, когда только твои друзья и близкие могут критиковать тебя. Когда ты читаешь что-то негативное, то стоит задуматься над этими словами и постараться изменить ситуацию, улучшить её.
— Ты живёшь в безумном графике. Как тебе удаётся оставаться таким спокойным и уравновешенным? Как удается справляться с таким темпом и всё успевать?
— Я не знаю. Я уже привык и сильно не задумывался над этим. Я привык организовывать своё время так, чтобы делать несколько дел одновременно. Возможно, что этому учишься благодаря музыке. Я люблю то, что делаю. И поэтому получаю от этого энергию.
— Почему ты занимаешься благотворительностью? Это зов души или участие в благотворительных акциях нужно для создания положительного имиджа, для повышения популярности? Ведь многие известные люди занимаются этим именно поэтому.
— Для меня единственной причиной является то, что я могу дать людям что-то, чем-то поделиться с ними. И конечно, я также очень благодарен за то, что здоров. Когда смотришь на мир, видишь, сколько в нём бедных и страдающих людей. Я всего лишь хочу поделиться с другими людьми своим счастьем, которое ощущаю. Когда я делаю какие-то бенефисы, хожу в школы, играю бесплатно концерты, которые нужны людям, то делаю это с удовольствием. Я нахожусь в контакте с некоторыми организаторами таких акций, например, с организаторами проекта «Против СПИДа». Для ЮНИСЕФ я делал несколько проектов. Так что я всегда открыт к обсуждению того, что по моим ощущениям будет правильным сделать для оказания какой-то помощи или поддержки.
— Музыка в твоём исполнении звучит на диске со сказкой (The Cellist Of Venice). Расскажи об этом проекте. Можно ли назвать его в какой-то мере тоже благотворительным?
— Да, это для детей. Я подумал, что этот проект очень хороший, потому что сопровождается музыкой Баха, а также пересекается с историей моего инструмента, Венецией. Очень интересный рассказ о виолончелисте. Мне кажется, что разными способами можно делать вклад в будущее.
— Сейчас в мире выходит музыка в цифровом формате. Ты же продолжаешь издавать диски. Для чего они нужны?
— Конечно, времена меняются. Возможно, что через несколько лет я больше не захочу выпускать диски тоже. Появятся какие-то другие форматы, более лёгкие. Я вырос на виниловых пластинках, компакт-диски появились только в 90-е годы. И в последнее время опять всё изменилось. Я чувствую, что хотел бы иметь что-то вроде сувенира для публики. Компакт-диск — очень приятная вещь, потому что ты играешь концерт, затем ты встречаешь публику, общаешься с ней. Купив диск, зрители могут взять с собой что-то домой, пьесы, которые ты играл в этот вечер и дома снова послушать их. Это мне очень нравится. Если всё уйдет в интернет, то уже никакого сувенира не получится. Я не смогу написать что-то на обложке диска, поставить автограф или обсудить с публикой произведения. Это же процесс коммуникации. Но, конечно, времена и техника меняются. Кто знает, что будет через 20 лет?
— Мне как журналисту хочется спросить о роли печатных (и некоторых иных изданий, радио, например) в промоушене музыкантов в эру интернета. Нужны ли печатные журналы и газеты сейчас?
— Я хочу, что бы всё осталось, как есть. Конечно, сейчас всё уходит в интернет. Но моё желание, особенно относительно музыкальных журналов и остальных форм промоушена музыки, заключается в том, чтобы они сохранялись. Но это, конечно, большая дискуссия. Я много дискутирую по этому поводу с немецкими радиостанциями. Думаю, что мир меняется, находится в поиске новых форматов. Но в итоге, мы должны найти путь слушать музыку разными способами, имею ввиду через видео, аудио. Я считаю, что меняется формат, способ коммуникации, но люди не меняются. Очень важно сохранять музыкальную критику, она не должна умереть.
— Что вдохновляет тебя?
— Путешествия дают мне много энергии и вдохновляют меня. Я путешествую всё время. Мне нравится видеть новые города, новых людей, знакомиться с новыми культурами. Я счастливый человек, потому что никогда себя не чувствую оторванным от общества.
— В школе ты был капитаном футбольной команды. Как часто сейчас тебе удаётся поиграть в футбол?
— Когда у меня есть время, и я дома, то звоню своим друзьям. И один-два раза в месяц у меня есть возможность поиграть. Или, когда я путешествую и встречаю других музыкантов — любителей футбола, мы можем посмотреть футбол по телевизору, иногда сходить на матч. Но, конечно, футбол теперь — это моё хобби. Не более того.
— Не собираешься ли ты приехать на Чемпионат мира по футболу в Россию в 2018 году?
— Скорее всего, я буду смотреть его по телевизору. Гастрольный график непредсказуем и вряд ли позволит лично приехать на чемпионат.
Автор материала — Юлия Калашникова
Фото: Uwe Arens, Christine Schneider
