«Любовь к трем апельсинам» в Мариинском театре
Первую премьеру текущего сезона ждали с нетерпением: юношеская опера Прокофьева на сюжет сказки Гоцци — прекрасное лекарство от весеннего авитаминоза. Обнадеживала и команда постановщиков: Валерий Гергиев - музыкальный руководитель, Ален Маратра, «французский гость» и лауреат прошлогодней «Маски» - режиссер-постановщик; поют молодые и красивые артисты.
Апельсин - фрукт яркий, веселый; крупные оранжевые плоды повышают тонус и оживляют чувства. Кажется, чуть надави - и брызнет сладкий сок, орошая все вокруг радостью жизни. «Сладостные апельсины!» - поет незадачливый Принц и в любовном экстазе закатывает глаза.
Музыка первой оперы Прокофьева полностью отвечает свойствам апельсинов. Бурлескная, суматошная, местами лиричная, местами буффонная, она моментально заряжает слушателей жизнеутверждающей энергией. Еще миг - и весь зал вскочит и зашагает под звуки неувядаемого «Марша».
Похоже, именно этого и добивался Ален Маратра, задумывая спектакль: полного и безусловного вовлечения публики в происходящее. Этим его спектакль положительно отличается от предыдущей постановки «Апельсинов» - Александра Петрова, начала 1990-х годов, когда в театре пышным фестивалем отмечали юбилей Прокофьева. У Петрова на сцену выкатывали три огромных апельсина, они лопались, из них вылезали три принцессы. В постановке Маратра апельсины тоже присутствуют. Их ловит на лету Принц, потом тащит по пустыне, а они все растут и растут. Но так и не дорастают до нужных размеров: принцессы выбегают из-за кулис. Одна - прикрытая оранжевым подолом роскошного платья, другая - с гроздью воздушных шариков, а третья и вовсе неглиже, зато с оранжевым зонтиком в руках.
Ален Маратра, увенчанный лаврами «Золотой маски» за спектакль «Путешествие в Реймс», выстроил на сцене конструкцию в холодноватом французском стиле и вписал в нее оживленную кутерьму, с общими погонями, «фарсами и маскарадами», как поется в опере. Карикатурные персонажи - вроде тщедушного Мага Челия (Павел Шмулевич), облаченного в атласный плащ, и лысой жеманной Фата Морганы (Екатерина Шиманович) сражаются за судьбы мира с помощью огромных карт. Легкие прозрачные пологи пузырятся и вздуваются парусами над ожесточенной битвой волшебников (художник-постановщик Даниэла Вилларе); романтически синеют пустынные дали (художник по свету Паскаль Мера), а страшная Кухарочка, не чуждая, впрочем, чувства прекрасного (Юрий Воробьев) басит, поправляя мощную навесную грудь.
По залу то и дело проносилась струя веселья: живейший отклик находили меланхоличные стенания Принца «Отнеси-и-ите меня-а-а в теплую постель!», и остервенелая перебранка Комиков, Трагиков и Лириков, неожиданно врывающихся в зал справа и слева. В яме бушевал оркестр; Гергиев, с его неподдельной любовью к музыке Прокофьева, дирижировал с бешеным напором, от чего слегка затемнялась ироничная интонация партитуры, зато рельефно выступала магическая ее сила. Тенорок Андрея Илюшникова (Принца) все слабел и слабел, окончательно пропав к концу спектакля. Величавый бас и королевские манеры Геннадия Беззубенкова (Король Треф) были, безусловно, хороши и убедительны, но и его голос порою давал сбои. Отлично спел и сыграл Сергей Семишкур (Труффальдино): подвижный как ртуть, он бегал, прыгал, и прилично пел вдобавок. Анастасия Калагина в партии Нинетты продемонстрировала лучшие качества своего высокого нежного сопрано. Однако в целом визуальная сторона спектакля была выигрышней, органичней и более цельной, чем вокальная.
