Премьера оперы «Плащ» в Азербайджанском театре оперы и балета
«Плащ» — редкое название, появление которого в афишах всегда вызывает неподдельный интерес. В Азербайджанском театре оперы и балета оперу Пуччини поставил известный немецкий режиссёр, руководитель Баварского фестиваля оперного искусства Людвиг Бауман.
Первая одноактная опера из знаменитого «Триптиха» Пуччини (две другие — «Сестра Анжелика» и «Джанни Скикки») может шокировать даже в XXI веке. Уж слишком реалистично в ней выведена жизнь парижского дна, страсть и преступление — словно в музыке ожили новостные строки о разыгравшейся бытовой криминальной драме.
В основе сюжета — классический любовный треугольник:
владелец баржи и обманутый муж Микеле, красавица-жена Жоржетта и молодой любовник — грузчик Луиджи. И плащ — неодушевлённый, но полноправный участник действа. Им холодными вечерами Микеле укутывал жену, он же становится саваном для её любовника: «Плащ: иногда он скрывает радость, иногда — скорбь. Но иногда под ним кроется преступление!».
Спектакль Людвига Баумана — это качественная постановка европейского уровня.
Сценографическая «рама», в которую постановщик помещает оперу Пуччини, незатейлива: по краям сцены возвышаются симметричные кормовые надстройки, символизирующие личное пространство главных героев — мужа и жены. Между надстройками — заставленная ящиками и бочками палуба, по которой карабкаются герои, словно пытаясь вырваться из гнетущей атмосферы нищеты и рутинности.
Постановка насыщена мелкими, но важными деталями.
Это и своего рода стоп-кадры, концентрирующие внимание зрителей на завязку действий либо акцентирующие внимание на действие определённого персонажа. Это и стирание граней между сценой и зрительным залом, когда участники действия выходят в зал, к публике.
Особенно запомнилась сцена Микеле с Жоржеттой, пытающегося с помощью общих воспоминаний вернуть любовь жены. По замыслу режиссера, даже игрушка умершего ребёнка в руках мужа не может растопить лёд безразличия к нему со стороны его жены. Именно безразличие и становится последней ступенью, ведущей к трагедии.
Интересным постановочным решением стало введение новой сцены — Пролога.
Его нет в либретто пуччиневской оперы, но именно он выявляет скрытую пружину трагедии. Сцена нелепой смерти ребёнка становится важным элементом, сцепляющим прошлое и настоящее в отношениях супругов, раскрывает причины охлаждения жены к мужу.
Подстать нетривиальной постановке было и вокальное исполнение. Замечательно смотрелось трио исполнителей: Афаг Аббасова (Жоржетта), Фарид Алиев (Луиджи) и Джахангир Гурбанов (Микеле).
Афаг Аббасова — обладательница красивого, тёплого, «обволакивающего» тембра — сохраняла его свежесть на протяжении всего спектакля и создала «двуликий» образ женщины: холодно-безразличной к мольбам мужа и мечтательно-чувственной к признаниям любовника.
Хорошее впечатление произвел голос Фарида Алиева — сильный и полетный. Луиджи в трактовке артиста страстно влюблён и в то же время осознаёт свою беспросветную бедность. Не только любовь, но и общие мечты о лучшей жизни в Париже объединяют его с Жоржеттой.
И как резкий контраст с эмоциональными образами жены и её беспечного любовника монолитной глыбой выглядит Микеле в исполнении Джахангира Гурбанова.
Образ Микеле — сложный, противоречивый.
Любовь к молодой красавице-жене глубоко запрятана под суровой внешней оболочкой хозяина баржи, но грозная сила — ревность — готова пробудиться в любой миг. После проникновенного исполнения арии Микеле «Nulla, silenzio» («Никого, тишина») вплоть до натуралистичной сцены удушения им соперника эмоциональный градус постановки, судя по притихшему залу, и вовсе стал зашкаливать.
Полноправным участником разворачивающихся на сцене событий можно назвать дирижёра спектакля Корнелию фон Керссенброфк. Она абсолютно невозмутимо управляла оркестром, солистами и хором (главный хормейстер — Севиль Гаджиева), по-немецки добросовестно и скрупулезно «высчитывая» всё, даже незначительные мелочи пуччинивской партитуры. Идеальный баланс между звучанием оркестра и голосами солистов добавлял весомость в разыгрываемую на сцене семейную драму — убедительную даже в сегодняшних реалиях.
