Поздно вечером 31 октября, когда празднование Хэллоуина как раз начинало набирать обороты, прохожие на улицах Бремена не слишком отличались по внешнему виду от персонажей только что закончившейся оперы Джузеппе Верди «Риголетто». Сразу же повстречалась «Джильда» — девушка в коротком белом платье, залитом искусственной кровью.
Режиссёр Михаэль Тальке и драматург Инго Герлах разъясняют концепцию постановки в буклете так подробно, как только возможно. К их рассуждениям прилагаются фрагменты из работ Теодора Адорно и Пьера Бурдьё. Эпиграфом выбрали цитату из трактата Ги Дебора «Общество спектакля»: «Если мир перевернуть с ног на голову, истина в нём станет ложью».
В спектакле переплетаются традиции ярмарочных балаганных представлений и парижского театра Гран-Гиньоль,
где в конце XIX века зрителей развлекали натуралистически показанными сценами насилия и жестокости. Наработанные в Гран-Гриньоль приёмы широко использовались в ранних фильмах ужасов.
Выстраивая декорации, Барбара Штайнер опиралась на картины немецкого художника Габриэля Макса (1840–1915). «Невеста Льва» (1908) дополнена в буклете одноимённым стихотворением Адельберта фон Шамиссо. Это история о дочери сторожа зверинца, которую лев — друг детства не выпустил из клетки, когда в день её свадьбы зазвонили церковные колокола. На появляющейся в сценах Джильды картине «Урок антропологии» (1900) в обезьяньих лапах лежит маленькая девочка. Мёртвая Джильда у постановщиков ассоциируется с белым безжизненным телом девушки на картине «Анатом» (1869).
В целом перед нами уже давно ставший привычным подход, в рамках которого человек предстаёт в качестве функции, заданной сложившимися социальными отношениями и структурами.
Основная злая и разрушительная сила в спектакле — это придворные, сброд колченогих дегенератов.
Они определяют поведение герцога и управляют им. Риголетто — изгой, который не вписывается в их общество. Все персонажи в спектакле тем или иным способом раздваиваются или «расстраиваются», у всех есть двойник.
Риголетто в интерпретации австрийского баса-баритона Клаудио Отелли — красивая, несмотря на горб, и преисполненная трагизма фигура. Артист буквально и фигурально возвышался над другими благодаря высокому росту и сильному голосу с холодным, словно потусторонним тембром. В сцене похищения Джильды Риголетто не завязывают глаза, но ослепляют его ярким светом.
Разрабатывая образ Спарафучиле, Михаэль Тальке задавался такими вопросами: «Никто не знает, откуда взялся Спарафучиле: существует ли он в действительности или же только в больном воображении Риголетто? Кто из них в реальности убил Джильду?» Спарафучиле (Патрик Цильке) – двойник Риголетто и носит такой же костюм. Оба они словно покрыты шерстью — как нелюди и козлы отпущения.
Только Спарафучиле, перебирая отрубленные руки, продвинулся ещё дальше в своём озверении: у него и лицо закрыто маской, будто бы сделанной из теста.
Монтофероне (Лорен Ланг) оглушил скованным басом, появившись из преисподней в образе графа Дракулы.
Лирический летящий тенор Хиойонга Кима, исполнителя из Южной Кореи, отлично подошёл для партии герцога Мантуанского. Внутренний мир его персонажа казался лишённым напряжения и по-юношески беззаботным. Контраст между нелепым внешним видом герцога и его чудесным пением, оказалось, тоже входил в планы режиссёра: «Представьте, перед вами стоит некто, кого вы находите действительно отвратительным, и вдруг он начинает дивно петь». Герцог вытягивает из девушек жизненные силы, прикасаясь к их шеям характерным вампирским жестом.
Двойник герцога — его игрушечная копия, пупс в голубом костюмчике с кружевным воротником, который беспомощно висит в руке сидящей взаперти Джильды.
Джильда в розовом платье и сама выглядит как кукла, потому что и Джильда и герцог — «двое взрослых детей с двух различных концов одной и той же системы», замечает Инго Герлах.
Но если герцог, действительно, не более чем игрушка в руках придворных, то Джильда всё же пытается провести свою волю, не остаётся объектом, а утверждает себя в качестве субъекта, в том числе когда принимает решение пожертвовать собой.
Джильда — не ангел, она временами истерична и агрессивна, её заострённые готические черты лица, всколоченные рыжие волосы и кроваво-красный рот скорее пугают, чем притягивают. Сценический образ сказался на окраске пения Марисоль Шалит: оно было резким, как будто лишённым утончённых верхних нот, но отлично вписывающимся в постановку.
У Джильды — два двойника: дочь Монтероне и графиня Чепрано. Для Герцога и его придворных они все — равнозначные объекты, таких джильд было много, просто историю одной из них нам рассказывают подробнее. При помощи двойников решаются некоторые драматургические задачи: например, показывают, как Джильда раздваивается, когда её разрывают две противоречивые любови — к отцу и к герцогу.
Пока одна Джильда поёт, другая судорожно собирает чемодан или, позже, лежит убитая в руках Риголетто.
Натали Мительбах одновременно исполнила роль Маддалены, Джованны-тюремщицы с ключами и немой фигуры в чёрном – служанки правосудия, которая поднимала занавес белыми руками с удлинёнными пальцами, не прикасаясь к нему, и принесла Спарафучиле только что вырванное из чьей-то груди сердце. Высокая и статная, эта вампиресса с подчёркнутыми чёрным глазами и скулами эффектно смотрелась на сцене, но не смогла поддержать свой образ в достаточной мере вокально.
Третье действие получилось не вполне драматургически проработанным: если не знать сюжета заранее, сложно разобраться в том, что же всё-таки произошло. В сцене грозы, сопровождающейся интенсивными вспышками света, и убийства Джильды (её пырнули ножом в живот) придворные дополняли оркестр, ударяя по куску листовой жести.
Оркестр под управлением Клеменса Хайля прочно спаял все разительно контрастные приёмы и эффекты воедино, так, что расслабиться и отвлечься на представлении в небольшом зале было невозможно ни на минуту.
Премьера постановки состоялась 24 октября 2015 года.
Фото: Jörg Landsberg / Theater Bremen
