Оперетта Легара «Весёлая вдова» в трансляции из Met
Сезон трансляций 2014/2015 из «Met» вступил в новый год
Об оперетте — старой доброй классической оперетте — оперный театр вспоминает далеко не часто. Традиционно это как раз и случается в предновогодние и посленовогодние дни, когда чопорная музыкальная академичность на время сдает свои позиции, когда душа требует чего-то более легкого и беззаботно праздничного, когда взрослые тёти и дяди — завсегдатаи оперных театров — буквально с детским восторгом окунаются в легковесные омуты зажигательных мелодий и непритязательного кафешантана.
Говоря об оперетте именно в этом контексте, мы имеем в виду, конечно же, венскую оперетту. И среди ее огромного музыкального моря в серьезных зарубежных оперных театрах по количеству новогодних обращений к подобному развлекательному жанру, несомненно, лидируют два названия. Одно из них — «Летучая мышь» (1874) Иоганна Штрауса-младшего — относится едва ли не к высшему достижению венской классической школы XIX века. Точно также лавры наиболее значимого образца нововенской школы начала XX века принадлежат «Весёлой вдове» (1905) Франца Легара.
Именно к этой оперетте Легара, премьера которой состоялась в Вене на сцене Theater an der Wien 30 декабря 1905 года, нью-йоркский театр «Метрополитен-опера» и обратился под занавес прошлого года. Премьера новой постановки состоялась 31 декабря, а ее прямая трансляция — 17 января. Увидя ее на большом цифровом экране одного из московских кинотеатров, автор этих строк, не разделяя особой любви к такого рода музыкальным феериям, меломанское удовольствие от услышанного в чистом виде получил вряд ли.
И всё же мощный заряд позитивной энергии и хорошего настроения был приобретен однозначно!
К тому же «Веселая вдова» стала первой опереттой, показанной в рамках проекта «The Met: Live in HD», так что пропустить подобное событие было решительно нельзя…
Режиссер и хореограф Сюзан Строман, сценограф Джулиан Крауч, художник по костюмам Уильям Айви Лонг и художник по свету Паула Констебл создали совершенно изумительное — хотя и несколько американизированное — театрализованное шоу фешенебельных интерьеров и экстерьеров. В нем царили галантные кавалеры во фраках с бутоньерками и дамы в роскошных бальных нарядах начала прошлого века, с явным знанием дела безоглядно погрузившиеся в атмосферу блистательной парижской роскоши, ничегонеделанья и всеобщего флирта как образа жизни, возведенного в ранг общественного абсолюта.
При этом все были не на шутку заняты решением одной «чрезвычайно важной» государственной проблемы. Ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить, чтобы весьма привлекательная богатая вдова Ганна Главари, подданная вымышленного государства Понтеведро и наследница огромного состояния в двадцать миллионов, прибывшая в Париж и ожидающаяся на приеме в посольстве своей страны, нашла бы здесь французского жениха.
Деньги вдовы должны остаться в ее стране, ибо казна государства разорена, а само оно находится на пороге финансового краха.
Женихом Ганны Главари непременно должен стать подданный Понтеведро, и, по мнению посла, барона Мирко Зеты, лучшей и единственной кандидатуры для этого, чем их соотечественник граф Данило Данилович, ветреный главный секретарь посольства и волокита за юбками, просто не существует. Красавец он хоть куда, и, к тому же, среди здешнего «понтеведрийского» общества – единственный холостяк. Но вот беда: этот праздный гуляка опаздывает на прием, «задерживаясь» со своими ненаглядными гризетками в «Максиме». Встретившись же с Ганной, Данило узнает свою давнюю любовь: он по-прежнему любит, но признаться в этом не может ни себе, ни ей.
Ухаживать, чтобы отбить французских кавалеров — это пожалуйста, но жениться — никогда!
И всё же танец, на который графа приглашает Ганна и от которого ему отвертеться не удается, подобную решительность начинает всё же понемногу сокрушать. На робко зарождающейся с обеих сторон идиллии и заканчивается первый, самый продолжительный акт спектакля.
Второй и третий акты этой постановки менее фундаментальны и идут без перерыва: события второго разворачиваются на роскошной вилле Ганны Главари (теперь она устраивает ответный прием), события третьего — в «Максиме». В финале второго акта респектабельной, но простой и отзывчивой вдове выпадает случай спасти супружескую честь Валансьенны, легкомысленной молодой жены посла: Ганна объявляет о своей помолвке с графом Камиллом де Россильоном, французским атташе посольства, весьма настойчиво приударяющим за баронессой. Становится совершенно очевидно, что свою старую любовь граф Данило не на шутку ревнует к этому молодому французу. За прошедшие годы любовь к Данило в сердце Ганны также не угасла, однако теперь у нее уже не остается никаких сомнений в том, что и она по-прежнему любима.
В последнем акте, когда в знаменитом парижском ресторане «Максим» собирается весь цвет «понтеведрийского» общества, Данило узнает от Ганны, что ее помолвка с Россильоном состоялась лишь ради сохранения репутации другой дамы. Но даже восхищенный таким благородством, открыть свои чувства Ганне Данило не спешит. Всё решает последняя «чисто опереточная» хитрость «веселой вдовы» — ее заявление о том, что свое огромное наследство она потеряет, если повторно выйдет замуж.
После этих слов интереса к Ганне Главари не теряет один лишь тайно влюбленный в нее Данило
— и предложение стать его женой богатая вдова, «не отходя от кассы», тут же и принимает.
Авторство оригинального немецкого либретто оперетты «Веселая вдова» («Die lustige Witwe»), созданной по мотивам французской комедии Анри Мельяка «Атташе посольства» («L’Attaché d’ambassade»), принадлежит Виктору Леону и Лео Штейну. Премьера пьесы-первоисточника состоялась в Париже в Théâtre du Vaudeville еще в начале 60-х годов XIX века, но для публики, пришедшей на венскую премьеру 1905 года, сюжетная коллизия нового опуса Легара воспринималась абсолютно современной, так как сюжету было предписано разворачиваться в том же 1905 году. Да и сама музыка была для той публики абсолютно современной.
Конечно, подобно нынешним тенденциям «режиссерской оперы», когда оперные постановки часто рассказывают совсем иные, чуждые музыке и либретто сюжетные истории, под предлогом слабости драматургии самой пьесы много внешних вторжений всегда наблюдалось и в постановки классической оперетты, но, в отличие от оперы, переосмысления и переиначивания здесь, как правило, не были столь радикальны.
Чрезвычайно бережному, стилистически адекватному переосмыслению подверглась и драматургия обсуждаемой постановки на сцене театра «Метрополитен-опера».
На этот раз самый популярный и демократичный музыкальный жанр решил еще больше приблизиться и народу: «Веселая вдова», появившаяся в афише под названием «The Merry Widow», заговорила и запела теперь на английском языке (автор английской версии этой музыкальной истории – Джереми Сэмс). Несомненно, от смены языка исполнения в явном выигрыше оказалась лишь широкая американская публика: именно ради нее всё это и затевалось. Однако истинные меломаны – я имею в виду завсегдатаев оперы – в плане наслаждения красотами самих музыкальных номеров, насквозь пронизанными как нежностью и легкостью красок вальса, так и зажигательностью бойких танцевальных ритмов, многое от этого, конечно же, потеряли.
И всё же главное – то, что при таком «походе в народ» (даже при некоторой степени вполне приемлемой постановочной американизации) визуальный облик спектакля своего классического очарования начала прошлого века нисколько не потерял:
это был вполне самодостаточный и однозначно жизнеспособный «памятник», напомнивший о давно ушедшей от нас музыкальной эпохе.
В этой оперетте при обилии ее персонажей, многие из которых поют мало, но немало «интересного» для понимания сюжетной коллизии, в основном, сообщают в разговорных диалогах и монологах, для меня всегда большой проблемой было следить именно за ними. Признаться, чисто разговорная мелодрама – это абсолютно не мой «гардеробчик», и мое отношение к ней всегда было исключительно вторично, ведь, собственно, весь остов сольных вокальных номеров на сей раз держится лишь на двух парах («Ганна Главари – Данило» и «Валансьенна – Камилл де Россильон»).
И, надо сказать, вся эта четверка исполнителей во главе с ослепительной Рене Флеминг в главной партии, чрезвычайно мастеровитой и опытной певицей, годы которой, кажется, просто неподвластны, производит весьма яркое и убедительное впечатление. В паре с такой обворожительной Ганной очень органично воспринимается и Натан Ганн (Данило). Во второй паре всё также в полном порядке, просто в чисто вокальном отношении обаятельнейший Алек Шрадер (Камилл) свою «пассию» по спектаклю Келли О’Хара (Валансьенну) всё же несколько «перепевает». Но эта пара не менее театрально красива, и, говоря о музыкально-драматическом воплощении этих персонажей, необходимо отметить, что каждый солист-участник главного музыкального квартета предстает на редкость профессиональным певцом-актером: игре каждого из них веришь безоговорочно.
Но вернемся к моим «любимым» персонажам — разговорным, а если и поющим, то исключительно в ансамблях.
В явно возрастной партии посла, барона Мирко Зеты, занят знаменитый английский баритон Томас Аллен, заслуженный ветеран мировой оперной сцены. Что касается остальных персонажей, то в наших зрительских программках (хотя все имена можно, конечно же, найти на сайте «Метрополитен-опера») они даже не указаны. Впрочем, это абсолютно понятно и естественно. Не будем называть их и мы, но чтобы «масштаб проблемы» – или, лучше сказать, «масштаб бедствия» – от всей этой массы персонажей оперетты ощутить сполна, всю их обойму просто не поленюсь перечислить!
Рауль де Сен-Бриош и виконт Каскада – иностранные дипломаты. Богданович – консул Понтеведро. Сильвиана – его жена. Кромов – советник (дворецкий) посольства. Ольга – его жена. Причич – консул (военный атташе) посольства. Прасковья – его жена. Ньегус – секретарь посольства, помощник графа Данило (персонаж без пения). Не забыть бы еще «знаменитый» секстет гризеток Лоло, Додо, Жу-Жу, Фру-Фру, Кло-Кло и Марго, а также парижан и «понтеведрийцев», музыкантов и слуг. С одиночными героями сего списка и массовкой, в принципе, всё ясно, но на понимание истории еще трех пар («Богданович – Сильвиана», «Кромов – Ольга» и «Причич – Прасковья»), связанных со всеми четырьмя сюжетными линиями («Зета – Валансьенна», «Валансьенна – Россильон», «Россильон – Ганна» и «Ганна – Данило»), никаких сил просто уже не остается.
Все тотальные недоразумения с веером Валансьенны, потерянным ею в начале первого акта, проясняются лишь в финале третьего. Но вычитывать русские субтитры скучно и утомительно. Куда проще и веселей слушать «веселенькую» музыку Легара, внимая ее весьма изящному и свободному полету через Атлантику под управлением маэстро Эндрю Дэвиса…
Автор фото — Ken Howard / Metropolitan Opera
