Известно, что календарный и физиологический возраст тела и души далеко не всегда совпадают. Чаще об этом вспоминают, любуясь неувядающей зрелостью или бодрой старостью. Но не менее интересно и раннее взросление, причём у артиста, музыканта оно, естественно, заметней для окружающих.
Не поручусь за коллег, но про себя точно поняла: о Юлии Лежневой больше не стану писать с оглядкой на её ещё студенческие 24 года. Внешняя юность при миниатюрном телосложении певицы может продлиться, к счастью, долго. Но то, что мы услышали в концерте 18 февраля доказало —
это уже не перспективный вундеркинд, а раскрывшийся майский цветок, вокалистка и музыкант, чьё русское имя — ещё один повод для гордости отечественных меломанов.
По сравнению с первым личным впечатлением от Юлии в декабре 2012 года в концерте с БСО под управлением Владимира Федосеева, её голос окреп, словно налился соком, приобрёл женственную силу. Колоратурная техника восхищала и тогда, год назад, и в более ранних записях. Это — конёк певицы. Но кантиленные места стали глубже, осмысленней. И, самое главное, не пропало то ощущение удовольствия от процесса пения для самой Лежневой, лёгкость фиоритур, которая более всего вызывает к ней симпатии у самых разных слушателей — от строгих критиков и седых профессионалов, до многочисленных интеллигентных «бабушек», завсегдатаев концертных залов Москвы.
В первом отделении вечера «От барокко до Моцарта» певица исполнила две арии Вивальди и две Генделя. Только знатоки барочной музыки могут смаковать и сравнивать интерпретации. Для большинства публики они стали открытием.
Первый выход Юлии — ария заглавной героини из оперы Вивальди «Гризельда» «Agitata da due venti». Всё хорошо: блестящая мелкая техника, инструментально ровное звучание во всём диапазоне, звуковедение. Ещё закрученней, виртуозней ария Роксаны «Brilla nell’alma» из оперы Генделя «Александр», прозвучавшая перед антрактом. Если бы её записывать для CD — нашлось бы к чему придраться и сделать дописки. Живьём — отлично.
А две средние арии показали другую Лежневу, способную наполнять смыслом простую старинную мелодию и выпевать архаичный текст, как только что сочинённый.
Та же Роксана из «Александра» Генделя в другой её арии «Aure, fonti» со временем станет ещё лучше. Но больше всего пленила ария Ипполиты «Zeffiretti, che sussurrate» из оперы Вивальди «Геркулес на Термодонте». Кому-то пришла в голову смелая мысль поставить солирующего флейтиста в осветительскую ложу справа от сцены, что слушалось и смотрелось чудесно. Не просто гармоничный ансамбль сопрано и флейты, а общение Героини и далёкой пастушеской свирели, возможно, самого Пана.
Музыка прозрачна и целительна, как горный ручей! Исполнение — тихий восторг.
Единственное вокальное сочинение в основной программе второго отделения — популярный шедевр раннего Моцарта, написанный им в семнадцатилетнем возрасте, мотет «Exultate, jubilate», по сути, почти пятнадцатиминутный концерт для голоса с оркестром, состоящий из трёх больших арий. Планировалось, что это станет кульминацией вечера. Однако, не случилось и трудно здесь кого-то винить — просто солистка и оркестр пели и играли разных Моцартов.
У Лежневой в её тембре «мокрого шёлка» слышалось стремление к проникновенно философскому, изнутри идущему пению. А ведомая Александром Рудиным «Musica Viva», словно оправдывая название, пыталась подчеркнуть бодрый мажор венского классика, как если бы с ними пела ординарная звонкая колоратура. Особенно нестыковка была заметна в средней части (andante) «Tu virginum corona»: слишком вязкий темп оркестра не давал певице должной свободы, сковывал фразировку. Лишь финал «Alleluja» показался благополучным по ансамблю.
Самое время отдельно сказать о камерном оркестре «Musica Viva»,
одном из лучших наших коллективов, специализирующемся на исполнении музыки барокко и классицизма, отметившим в прошлом году тридцатипятилетие своей творческой биографии. Кроме упомянутых, скорее стилистических, моментов в Моцарте, аккомпанемент всех остальных вокальных номеров был корректен, соответствовал европейскому уровню солистки.
Приятно удивило, как уверенно себя чувствует в роли капельмейстера за клавесином прославленный виолончелист Александр Рудин. Так он и открывал концерт раритетом — увертюрой к опере Вивальди «Коронация Дария».
Виолончель маэстро Рудин взял в руки, исполняя вместе с музыкантами ре-мажорный Кончерто гроссо Генделя. Зачем объёмным шестичастным серьёзным опусом понадобилось заменить напечатанную в программе увертюру к «Альцине» того же Генделя — загадка. Для просветительского дневного абонемента такое исполнение вполне бы сошло. В данном контексте мелкая неряшливость внутри струнных групп, неточные «выстреливающие» штрихи, лёгкая фальшь заставили публику, пришедшую всё-таки на певицу, откровенно скучать.
Симпатичней прозвучала Симфония No. 49 Гайдна, открывавшая второе отделение. Откровений и здесь не было, но чистые стройные духовые порадовали, а отсутствие монолита у струнных можно списать за счёт своеобразного аутентизма. Первые исполнители из домашней капеллы князя Эстергази могли играть именно так.
Конечно, без бисов не обошлось. Две арии — опять два контраста и полюса Юлии Лежневой.
«Lascia ch’io pianga» из «Ринальдо» Генделя — не просто шлягер барочного жанра, но ещё и почтенный педагогический репертуар, через который проходят многие начинающие вокалисты. Суметь в финале вечера, после долгих оваций, прижав к груди изысканно-скромный букет исполнить запетую арию так, что щиплет в глазах и критик растворяется в потоке благодарности — это уже следующая ступень мастерства и вдохновения.
Для бравурной финальной точки Юлия выбрала свой уже фирменный «хит» — «Son Qual nave ch’agitat» из оперы Р. Броски «Артаксеркс». Суперсложная ария, написанная братом великого кастрата Фаринелли специально для его уникального голоса. Отточено, без тени усталости рассыпала бисерные пассажи певица.
Символично, что именно концерт Юлии Лежневой открыл международный фестиваль «Опера Априори»,
который продлится в Большом зале Московской консерватории до июня, знакомя с произведениями 19-го, 20-го, даже 21 века, с замечательными певцами и музыкантами разных поколений. Латинское слово «априори» означает философский термин, знание, полученное до опыта и независимо от него. То есть то, что известно заранее.
Хочется верить, что прекрасно организованный фестиваль будет и дальше априори обречён на такой же аншлаг, что и концерт открытия. Вечера, когда родной и любимый БЗК заполнен до последнего уголка и ступенек, в проходах стоят, а милейшие администраторы жадничают с входными пропусками, «потому что более 20 штук уже выписали!», случались разве что в приезды Чикагского симфонического или Концертгебау.
Но раз уж Юлия Лежнева имеет свою благодарную аудиторию, хотелось бы, на будущее, услышать от неё не только и не столько виртуозные вещи, но и что-то глубокое, интимное, желательно по-русски. Бриллиантовая огранка голоса —результат упорного труда и ума певицы, грамотный чуткий менеджмент вокруг неё.
А вот такой за душу берущий «вкусный» тембр — это от Бога, выделяющее нашу певицу из стаи барочных «механических соловьёв».
И кстати, голос Лежневой живьём гораздо лучше, чем в записи. Микрофон его затемняет и не передаёт особый «аромат».
Обе «Колыбельные» Чайковского, его же «Горними тихо летела душа небесами», «Сирень» и «Вокализ» Рахманинова, «Не ветер, вея с высоты» Римского-Корсакова — да мало ли перлов в отечественной романсовой лирике! И дерзкая личная мечта, которую, надеюсь, разделят поклонники Юлии Лежневой — когда-нибудь услышать в её исполнении «Любовь святую» из музыки Свиридова к драме «Царь Фёдор Иоаннович».
Фото: © Oleg Chernous / Art-Brand
