Джон Осборн и Притти Йенде выступили в Москве
«Ведь, если звезды зажигают – / значит – это кому-нибудь нужно», – к этим двум известным строчкам Владимира Маяковского мы обращались уже и ранее, когда вели разговор о московской «Опералии». Однако на сей раз, сохранив авторскую пунктуацию, мы опустили лишь финальный вопросительный знак, превратив вопрос в утверждение.
И вспомнили мы эти строки неслучайно: победительница того конкурса двухлетней давности Притти Йенде (I премия) на этот раз приехала в Москву, несомненно, уже в ранге хотя и молодой, но уже «просто недосягаемой» звезды, вознесенной на пьедестал нашей потрясающей, удивительной публикой, для которой сотворить кумира – совершеннейшая пара пустяков.
Главное – грамотно направить аудиторию в нужное русло,
ведь достаточно зацепиться за что-то необычное, как таковое с музыкой не связанное, да еще услышать какую-нибудь необычайно красивую «вещичку», никогда ранее не слышанную, чтобы – едва дождавшись ее окончания, а то и не дождавшись, прямо на предательской паузе посредине этой «вещички» – разразиться овациями переполняющего душу восторга.
В этот раз таким заветным лакомством в исполнении певицы, вызвавшим овации прямо посредине номера, стал виртуозный каскад французских колоратур – гавот Манон из одноименной оперы Массне.
В нынешний приезд в Москву сопрано из ЮАР Притти Йенде вместе с американским тенором Джоном Осборном, мало известным широкой публике, но весьма почитаемым в среде меломанов, благодаря многочисленным записям опер бельканто, выступила на сцене Светлановского зала Дома музыки в рамках VII Московского музыкального фестиваля «Владимир Спиваков приглашает».
В день концерта 6 ноября за дирижерский пульт Национального филармонического оркестра России встал его художественный руководитель и главный дирижер – по совместительству, автор идеи и организатор своего именного фестиваля. И надо ли говорить, что подавляющая масса публики пришла на этот концерт исключительно ради южноафриканского вокального феномена, который два года назад открыла для себя на «Опералии».
Совершенно очевидно, что законы оперного бизнеса, в сущности, ничем не отличаются от законов шоу-бизнеса,
и сколько бы мы ни говорили о творческой стороне оперного процесса, без которой, естественно, самого этого процесса просто бы не было, успешная реализация бизнес-плана любого оперного проекта неумолимо требует сияния звезд. Если же звезд нет, то их надо создать.
Если же речь идет о такой необычной и весьма диковинной молодой оперной звезде из ЮАР Притти Йенде, то – на волне новизны и экзотики – ее открыватели и создатели, несомненно, попадают в самую точку. Если вполне респектабельный, но абсолютно неизвестный у нас Джон Осборн приехал в Россию впервые, то приезд Притти Йенде в нашу страну – уже третий.
Ее первое появление в Москве, словно разведка боем перед конкурсом «Опералия», пришлось на один год с ним. Вокальные состязания состоялись в столице в разгар лета 2011 года, а концерт на сцене Центра оперного пения Галины Вишневской в рамках гастролей солистов Академии театра «Ла Скала» прошел еще ранней весной. Тогда выступление певицы из ЮАР – впервые ее имя еще значилось как Претти Йенде, – в силу скромной вместимости зала Центра оперного пения, осталось незамеченным:
бомба народной любви по отношению к ней разорвалась именно на московской «Опералии».
То, что Притти Йенде (выпускница Музыкального колледжа при Университете Кейптауна и Академии миланского театра «Ла Скала») совершенствуется в настоящее время под руководством прославленной королевы бельканто Мариэллы Девиа, молодой певице явно на пользу, ибо по сравнению с манерой «чугунного бельканто», которую покорительница Москвы демонстрировала в первые два приезда, ее исполнительский прогресс, несомненно, очевиден.
И всё же для воплощения певицей белькантовых героинь камнем преткновения пока остается крупная, открытая подача звука с его явно недостаточной филировкой, которой сопротивляется сама природа этого зычного и сильного голоса. Впрочем, героинь бельканто в программе нынешнего концерта было всего две: Адина (известный игровой дуэт с Неморино из «Любовного напитка» Доницетти) и Эльвира (концертный усеченный вариант сцены безумия из «Пуритан» Беллини).
Прозвучал также – правда, неузнаваемо трансформированным – квартет из «Пуритан», в котором вместо четырех персонажей осталось всего два, Артуро и Эльвира, и который ни с того, ни с сего был объявлен как каватина (!) Артуро. Но в этом номере, центром которого является знаменитое cantabile тенора с высоченной ферматой, героем вечера стал, конечно же, Джон Осборн, а Притти Йенде ему всего лишь помогала. Вообще,
вся программа обсуждаемого концерта была выстроена на контрасте итальянского бельканто и французской лирической оперы.
Итальянских композиторов, фрагменты из опер которых были исполнены, мы уже назвали: необходимо лишь добавить, что Джон Осборн спел также и знаменитый шлягер «всех времен и народов» – романс Неморино. К Массне, «нечаянно» упомянутому в начале наших заметок, и услышанным фрагментам его опер – гавоту Манон, арии Де Грие и их дуэту «Сен-Сюльпис» («Toi! Vous! – Qui, с’est moi, moi!») – следует добавить Гуно. Из его оперы «Ромео и Джульетта» прозвучали вальс Джульетты, каватина Ромео и их дуэт («Va! Je t’ai pardonné… – Ah! Redis-le, redis-le, ce mot si doux!»).
В начале года Притти Йенде неожиданно дебютировала на сцене нью-йоркского театра «Метрополитен-опера» в партии Графини Адель де Формутье в «Графе Ори» Россини, заменив заболевшую исполнительницу, и заявка эта весьма серьезная, ведь россиниевское бельканто – субстанция, стоящая по отношению к выразительным особенностям мелоса Доницетти и Беллини неким особняком.
Не имея фактического основания для комментариев, об этой важной вехе мы просто упоминаем, однако вживую услышанное исполнение фрагмента партии беллиниевской Эльвиры пока лишь только настраивает на достаточно оптимистичный лад, самогó оптимизма так и не выявляя. О причинах уже было сказано, но, тем не менее, эта сцена была проведена певицей куда гораздо более интереснее, чем заурядная дежурная «подпевка» в дуэте из «Любовного напитка».
Представленное ею концертное воплощение образа Джульетты пока еще не несет на себе черты изысканно утонченной лиричности:
вокальная эмиссия исполнительницы агрессивно напориста, брутальна, чрезмерно плакатна.
Успех же партии роковой героини-авантюристки Манон, в наибольшей степени выпавший именно на гавот, легко объясняется тем, что, в отличие от легких сопрано, зачастую здесь неоправданно «верещащих» и «зашкаливающих ультразвуком», Претти Йенде представила этот номер неожиданно собранно, без каких-либо следов кафешантанной разухабистости.
Это была действительно ее настоящая победа, по сути, единственная за весь вечер. В отличие от дуэта из «Ромео и Джульетты», в дуэте из «Манон» певица, в целом, показала себя достаточно корректно, даже вдумчиво, однако ее стремление к стилистически точной, выразительной «лирико-драматичности» концертная колоратура гавота Манон на сей раз однозначно победила.
Джон Осборн — также обладатель I премии «Опералии» (Бордо, 1996).
На этот конкурс он пришел из Молодежной программы театра «Метрополитен-опера». Сегодня лирический голос певца звучит на крупнейших оперных сценах мира. В активе исполнителя – Премия итальянского композитора ХХ века Гоффредо Петрасси, и сей певец – первый неитальянец, получивший Премию Аурелиано Пертиле.
На концерте в Москве артист предстал тонким интерпретатором,
прекрасно чувствующим стиль музыки и обнаружившим весьма неплохие тесситурные возможности. Но адекватность стиля еще не гарантия подлинной одухотворенности исполнения: французские персонажи удались певцу вполне качественно, верхняя нота в партии Артуро – тоже, но простак Неморино был явно не из его амплуа. Удивительно, но голос певца, хорошо знакомый нам по записям, ложится на них настолько удачно, что живое восприятие даже несколько им проигрывает.
В итоге и получается, что подлинное чувство стиля без одухворенности в лице тенора и одухотворенность без подлинного чувства стиля в лице сопрано предстали на сей раз сочетанием несочетаемого.
