Совсем недавно, в мае этого года, маэстро Гергиев торжествовал один триумф за другим: открытие новой, очередной сцены Мариинского театра, собственное 60-летие, присвоение ему, первому в России, возрождённого высокого звания — Героя труда...
И вот перед новым сезоном — неприятная череда публикаций в российской прессе:
две статьи в «Форбс», обвиняющих по сути маэстро в гигантомании и неумеренных амбициях, скандальное интервью Михаила Шемякина, утверждающего, что Мариинский театр его просто обманул, не заплатив положенный гонорар за сделанные им спектакли.
Случайность или спланированная кампания?
Однозначно ответить на этот вопрос трудно. Предположить, что кто-то решил побороться со всесильным Гергиевым, представляется маловероятным, ибо позиции маэстро как никогда крепки. Но то, что
многим и многим не нравится его стиль и то, что он делает — факт.
«Мы просто работаем больше других», — утверждает Гергиев. Больше работаем — больше успеваем. Казалось бы, чего проще? А все прочие — завистники и недоброжелатели, к тому же лентяи.
Формула красивая, и всякий порядочный человек снимет шляпу перед трудягой Гергиевым. Но так ли на самом деле? И только ли так?
«Форбс» называет Гергиева богатейшим человеком России,
а может быть и мира и приписывает ему планы по поглощению многих объектов на территории Петербурга, а в перспективе и Москвы.
Зачем это маэстро, если его святая цель — только трудиться на благо русского искусства?
И что даст в реальности эта гигантомания, «заточенная» под одного человека?
Положительный и вразумительный ответ на первый вопрос дать весьма затруднительно: если бы Гергиев был бы озабочен только вопросами прославления русского искусства, то он бы и занимался именно своим непосредственным делом — изучением и воплощением партитур, достижением высокого качества исполнения избранных произведений.
Но с качеством в Мариинском театре давно уже неблагополучно,
точнее, там никогда не было благополучно со времён Темирканова.
Да, есть великолепный оркестр Мариинки, есть плеяда прекрасных, даже гениальных певцов и танцовщиков, есть сам харизматичный Гергиев. Если это всё сходится в одной точке, то бишь на данном конкретном спектакле (чаще премьерном), то да — слёзы умиления и гордости так и душат от осознания величия выдающегося русского театра. Если нет — а таких спектаклей подавляющее большинство в афише всех трёх сцен коллектива — то можно столкнуться с представлением очень среднего, если не ниже среднего качества.
Но чего ещё можно ожидать от потогонной системы, от вала спектаклей и от стиля, где всё держится на одном человеке?
Если его нет в театре — всё и валится, как карточный домик.
Чем плоха гигантомания? Оставим в стороне вопросы собственности — вполне допускаю, что они по нынешним временам гораздо важнее вопросов искусства, но профиль сей — не наш, поэтому и касаться его не будем. Гигантомания как раз и плоха тем, что за всем, на что положили глаз и руку, банально не будет возможности уследить.
Маэстро не справляется с гипертрофированным трёхсценным комплексом Мариинки уже сегодня
— а что будет, если к нему присоединят Петербургскую консерваторию, Академию Вагановой, Институт истории искусств, а в перспективе Большой театр? Если он думает, что законы физики отступят перед ним, перед его напором и волей — боюсь, его ждёт горькое разочарование.
Мариинская модель — это общероссийская модель, модель так называемого ручного управления.
Всё держится на хозяине. Стукнул он по столу кулаком — и механизм работает. Нет его — и нет ничего.
Но ведь он вернётся, и все опять испугаются, и все шестерёнки опять закрутятся и всё будет как всегда — в ажуре, по крайней мере, во внешнем благолепии. А как не вернётся? Все ведь под Богом ходим...
И что тогда?
Что будет с этой новоявленной «Дирекцией императорских театров» после Гергиева — случись это по тем или иным причинам сегодня, через десять или двадцать лет?
К чему создавать заведомо неуправляемого монстра на такой шаткой, рискованной основе? Ведь в странах, на которые мы любим озираться и кивать в поисках положительных примеров, как раз и не делают таких вещей — там стараются создавать институты, модели функционирования, которые будут работать как часы при любом раскладе — кто бы и на какой бы срок не пришёл, кто бы ни стал во главе.
А у нас в очередной раз создают нечто под конкретную персоналию (пусть и выдающуюся), после которой, как известно, «хоть потоп».
На фото: Валерий Гергиев (автор — Joachim Ladofaged)
