17 апреля в Большом зале Московской консерватории прошёл клавирабенд замечательного музыканта Александра Гаврилюка — яркой звезды русского и мирового пианизма.
Поскольку профессиональные занятия Александра Гаврилюка направлял Виктор Макаров — ученик Виктории Кричевской, Регины Горовиц в Харькове и Татьяны Кравченко в Ленинграде,
можно считать, что Александр Гаврилюк по прямой линии унаследовал русскую фортепианную школу.
Конечно, в эпоху грамзаписи любой талант имеет возможность учиться на фонограммах выдающих музыкантов прошлого и настоящего. Но всё же необходимость получения базовых профессиональных навыков и громадную роль непосредственного наставничества, быть может, даже и не осознаваемую до конца самим учеником, отрицать вряд ли возможно даже в наше время.
К тому же в Москве в конце 2000-х годов
пианист получал профессиональные консультации у ныне покойного Николая Петрова.
В последние годы жизни наш выдающийся музыкант также содействовал выступлениям Александра в рамках программы «Кремль музыкальный» в Оружейной палате, где недавно в знак благодарности и к 70-летию со дня рождения Н. А. Петрова Гаврилюк посвятил его памяти специальное выступление.
Клавирабенд в Большом зале МГК начался клавирным «Итальянским концертом» великого Баха, в котором
пианист продемонстрировал идеальное владение звуком, прозрачную отчётливость, гибкую нюансировку,
не выводящую, впрочем, исполнение за рамки строгого стиля, продуманное применение и великолепное сочетание протяжённых и отрывистых звучаний, игру регистрами, «бесконечные» упоительные речитации в медленной части.
В результате получилась тонкая стилизация под «итальянские концерты» баховской эпохи, а разве не этого желал сам Бах?
Шопен у Гаврилюка получился очень страстным и бурным
не только в крайних разделах 1-го скерцо, которые и должны таковыми быть, но и в Ноктюрне Des-dur, и в Экспромте-фантазии (с элементами текста от Фонтана). В кантиленных моментах поражало певучее звучание рояля, которое является одним из ключевых отличительных признаков русской фортепианной школы. Шопеновский тематизм нашёл в искусстве пианиста весьма благодатную почву,
каждая мелодия словно светилась под его пальцами, а пассажи поражали филигранностью выделки.
Венцом первого отделения стал «Ракоци-марш» Листа-Горовица, сыгранный с ослепительным виртуозным блеском, будто за роялем сидел кто-то из великих авторов обработки.
Честно сказать, «Картинки с выставки», заявленные во втором отделении, не хотелось слушать: уж очень заигранный опус, навязший на зубах, хрестоматийный и при этом объективно крайне сложный, гениальный, во всей своей красоте и уникальности доступный лишь самым большим музыкантам.
И Александр Гаврилюк доказал, что он принадлежит к их числу!
На его исполнение Мусоргского легла тень эстетизма, но это вовсе не вредило,
а даже наоборот: из-под рук пианиста выходили именно «картинки», а не «полотнища», не «плакаты» и не что-то в этом роде монструозное. В этом плане я могу сопоставить его Мусоргского с Мусоргским незабвенного Евгения Малинина. Редко когда приходилось слушать это масштабное произведение с таким живым интересом и участием.
Всё воплощено пианистически изящно, фразировка просто идеальная, несомненный вкус, развитое образное мышление, удивительное чувство меры и никакой утрировки, никакой громоздкости даже в самых сильных моментах. Хотя ничего «особенного» Гаврилюк не выдумал, всё было настолько хорошо прочувствовано и продумано, а каждая интонация и каждый тембр были настолько точно выверены, что это исполнение можно считать выдающимся.
На бис были сыграны три пьесы: прелюдия Рахманинова gis-moll, «Свадебный марш» Мендельсона-Листа-Горовица и транскрипция «Вокализа» Рахманинова.
В Рахманинове, как и в Шопене, пианист показал настоящее «фортепианное бельканто», чудесное и завораживающее.
Прелюдия gis-moll и «Вокализ» Рахманинова были настолько певучими, как временами возникала иллюзия исполнения их вокалистом, а сверкающее исполнение «Свадебного марша» стало настоящим праздником музыки.
Вообще, художественное мировоззрение Гаврилюка в целом представляется очень светлым, праздничным, хотя демонические задатки артиста тоже вполне проявились и в Горовице, и в Мусоргском.
Виртуозность феноменальная: никаких видимых затруднений, плотные темпы, громадный динамический диапазон
— от еле слышных шептаний до мощнейшего оркестроподобного фортиссимо.
Я теперь мечтаю послушать Гаврилюка в Листе — вот где развернётся его демоническая жилка! Быть может, не в Сонате h-moll, но в этюдах, в сонате «По прочтении Данте», в рапсодиях, в программных пьесах, в фортепианных концертах — всё это должно быть потрясающим в художественном отношении.
От клавирабенда в целом было такое ощущение, будто весь зал окунулся в атмосферу творчества великих виртуозов
и музыкальных властителей человеческих дум XIX века. Недаром на концерте, когда я слушал и Мусоргского, и Шопена, меня посещала мысль, что вот примерно в таком же ключе эти вещи мог, наверное, сыграть и Ференц Лист.
Интересно отметить, что после надуманности многих интерпретаций и тягостной и душной эмоциональной атмосферы прошедших на днях клавирабендов Михаила Плетнёва, обстановка выступления Гаврилюка по контрасту казалась невероятно праздничной — это был словно глоток свежего воздуха!
Александр Гаврилюк — человек-праздник и настоящий артист во всём,
начиная со стремительной походки, фрака, изящного и строгого сценического облика и заканчивая умением точно выбирать произведения и образцово выстраивать концертные программы.
Любопытно также, что концерт прошёл на «Ямахе», а не на «Стейнвее». Как сказал в недавнем телеинтервью сам Гаврилюк,
«каждый инструмент — как личность, с которой нужно найти общий язык, нужно почувствовать себя комфортно, чтобы затем полностью отдаться музицированию».
По всей видимости, со сценическим «Стейнвеем» Большого зала консерватории общего языка ему найти не удалось, поэтому пришлось играть на «Ямахе», хотя этот рояль и не полностью удовлетворял музыканта своими звуковыми и механическими качествами. Но настоящий артист может сыграть на чём угодно, и Гаврилюк это доказал своим блистательным исполнением.
