Симфонический оркестр Фландрии под управлением Сейкио Кима представил в январе новую симфоническую программу в концертном зале Брюсселя БОЗАР.
В первом отделении исполняется увертюра Шумана «Манфред» и концерт для трубы Арутюняна с солисткой из Норвегии Тине Тин Хельсет (Tine Thing Helseth). Во втором отделении играется Первая симфония Брамса.
Событием вечера вновь становится солистка. Сам концерт Арутюняна достаточно ярок и интересен, хотя местами звучит он как музыка к советскому фильму 1950-х годов, и в нем чувствуется влияние Хачатуряна и Шостаковича. Но тем не менее развитие музыкального материала, основанного на фольклорных ритмах и мотивах, выписано композитором чрезвычайно привлекательно. Побочная тема первой части (условно первой, поскольку концерт одночастный) оркестрована необычайно широко и богато, и своим восточным послевкусием отсылает к лучшим страницам «Шехеразады» Римского-Корсакова.
Традиционно считается, что медные духовые — это преимущественно мужской состав исполнителей. Так же, как и по неписанным музыкальным законам мужчина-арфист, скажем, вызывает удивление.
И вот каноны опровергаются. Публика сражена уже тем, что на сцене в качестве солиста-трубача появляется субтильная блондинка, а уж когда она начинает играть, зал и вовсе лишается каких-либо вразумительных чувств.
Исполнение Тине Хельсет поистине феноменально! Редко, когда встретишь такую природную приспособленность к инструменту. Поражает всё, но особенно — звук: матовый, округлый, летучий, доходящий в своей мягкости до почти кларнетового звучания; звук, в котором нет ни малейшего оттенка крикливости или медной своеобычной резкости. Виртуозность исполнительницы тоже потрясает, как и та кажущаяся легкость, с которой она играет — без малейшей натуги, словно проще ничего нет на свете.
Что ещё удивляет в этом концерте, это выбор дирижёром номера на бис. После блистательной солистки, после трагической и отрешённо-лиричной увертюры Шумана, написанной тонко и филигранно, с главной темой, поднимающейся до высот моцартовской «Лакримозы», после явно драматичной «бетховенообразной» (особенно в четвертой части) симфонии Брамса — звучит полька Штрауса «Гром и молния». Правда, публика с очевидным облегчением принимает такое разряжение драматической атмосферы, но проблема спорного музыкального вкуса всё же остаётся.
