К 80-летию со дня рождения Юрия Мазурока
Летом этого года исполнилось 80 лет со дня рождения выдающегося отечественного баритона, народного артиста СССР Ю. А. Мазурока. Увы, юбилей певца, пять лет назад ушедшего от нас, прошел незамеченным. Этой публикацией мы хотим почтить память большого мастера русской оперной сцены.
Считается, что верный признак таланта — рано проявившееся тяготение к избранной профессии, неуемное с детства увлечение тем или иным «предметом страсти». В самом деле, сколько мы знаем тому примеров: великие ученые, удивлявшие в детстве не соответствовавшими возрасту знаниями и математическими навыками; прославленные музыканты — композиторы, исполнители, которые с трех-четырех лет проводили часы за музыкальным инструментом, сочиняя, импровизируя. Сколько мы знаем певцов, мастеров балета, художников, актеров, в чьих биографиях — единственная на все годы страсть, без обходных дорожек, отвлечений.
Но, наверное, не менее точная примета огромной одаренности, когда человек уже сложившийся, завоевавший какое-то положение, ломает свою судьбу во имя любимого дела, забывая о жизненных благах, о том, что уйдет в прошлое и что может ждать впереди. Талант — это всегда одержимость.
Вот такая одержимость толкнула в свое время инженера-нефтяника Юрия Антоновича Мазурока на артистическую стезю на третьем десятке жизни, когда у него были и диплом о высшем образовании, полученном в Львовском политехническом институте, и удостоверение аспиранта по той же специальности, и достаточно ответственная должность. Начать в этом положении почти с азов, почувствовать себя снова школьником, пробующим силы, совершенно не уверенным: получится что-то или нет, — на такое можно решиться то ли по легкомыслию (подобного про Юрия Мазурока, пожалуй, никто не скажет!), то ли в силу необоримой любви к искусству.
Жизнь певца красноречиво подтвердила второе предположение.
Однако между стремлением к певческой карьере у участника самодеятельности Львовского политехнического института, признанного «премьера» оперной студии этого учебного заведения, завоевавшего популярность в партии Онегина, и нынешней популярностью народного артиста СССР, имя которого с огромным уважением произносят и в нашей стране, и далеко за рубежами Родины, — дистанция огромная, которая, казалось бы, должна измеряться не одним десятилетием.
У Юрия Мазурока все совершалось стремительно и на первый взгляд довольно легко. К 1955 году двадцатичетырехлетний юноша овладел полным вузовским курсом технических наук, поступил в аспирантуру, но оставил ее, потому что... События, определившие всю его дальнейшую судьбу, журналисты любят представлять как довольно банальную в актерских биографиях историю со случайными стечениями обстоятельств: случайно попал в Москву, случайно прошел мимо консерватории и «заглянул» на вокальный факультет — авось да получится... И — приняли, зачислили, понравился.
Конечно, не так. Совсем не так. Советы серьезно заняться вокалом Юрий Антонович неоднократно слышал во Львове от многих и, в частности, от весьма одаренного и авторитетного в республике человека, солиста местной оперы, народного артиста СССР П. Кармалюка. И не здание столичной консерватории на улице Герцена, по которой проходил во время командировки инженер Юрий Антонович Мазурок, родило решение «попробоваться», а долго вынашивавшаяся мечта, страсть к искусству, к музыке, к пению. Правда, с первых же шагов Ю. Мазуроку очень повезло. Его прослушал профессор С. Мигай, в прошлом один из прославленных баритонов, выступавший с корифеями русской оперной сцены — Ф. Шаляпиным, Л. Собиновым, А. Неждановой — сначала в Мариинском (ныне Ленинградский театр оперы и балета имени С. М. Кирова), а затем, много лет — в Большом театре Союза ССР. Деятельный, чуткий, на редкость жизнелюбивый человек, Сергей Иванович был беспощаден в своих суждениях, но уж если встречались ему истинные таланты, он относился к ним с редкой заботливостью и вниманием. И когда Мигай, признав незаурядные вокальные данные у Юрия Антоновича, посоветовал ему заняться профессиональным обучением и взял молодого, процветающего в науке специалиста в свой консерваторский класс, очень многое в судьбе будущего артиста было предрешено.
Мигай работал с ним увлеченно и часто в беседах восторженно рассказывал об одаренности своего ученика, об его очень «взрослой» и умной целенаправленности, жажде сделать и познать больше, чем все другие его однокурсники (тут уж, несомненно, сыграли роль вузовское, а затем и аспирантское — пусть незаконченное — образование, умение и привычка углубленно работать). Смерть помешала Сергею Ивановичу довести ученика до диплома, и следующими его наставниками были — до окончания консерватории профессор А. Доливо, а в аспирантуре — профессор О. Свешникова.
Совсем мало времени прошло с тех пор, как пришло решение, столь резко изменившее жизнь Юрия Антоновича (кстати, по мнению некоторых знакомых и даже родных, — решение «сумасбродное», «легкомысленное»), а уже появились весьма серьезные аргументы «за». В самом деле, на протяжении всего трех лет Мазурок на трех труднейших конкурсах вокалистов завоевывает призовые места: еще студентом, на «Пражской весне» 1960 года — второе; в следующем году (уже в аспирантском «звании»), на конкурсе имени Дж. Энеску в Бухаресте — третье и, наконец, на Всесоюзном конкурсе имени М. И. Глинки в 1962 году делит второе место с В. Атлантовым и М. Решетиным.
Когда вдумываешься в эти результаты, представляешь себе не только масштабы дарования молодого певца, но и его колоссальную работоспособность, целеустремленность, его увлеченность искусством. Ведь начинал Юрий Мазурок едва ли не с нуля, потому что работа в самодеятельности никак не могла восполнить пробелов в теоретической подготовке. И, безусловно, лишь кропотливо, целенаправленно выполняя все требования педагогов, можно было не только стать вровень с другими, имевшими до консерватории солидную профессиональную базу, но и оказаться в числе самых лучших, подающих большие надежды.
Одна из сокурсниц как-то вспоминала Мазурока в его консерваторские годы: «Сергей Иванович Мигай пригласил меня на репетицию: его класс готовился к экзаменам. И вот, когда вышел на сцену Юрий Мазурок, лицо старого профессора озарилось улыбкой, и он сказал: „Юра напоминает мне мою юность. И я уверен, у него будет интересная творческая жизнь"».
Да, профессор не ошибся — артистическая судьба певца сложилась счастливо и интересно, сложилась в значительной мере благодаря опыту и чуткости первого педагога и других наставников, но еще в большей степени благодаря тому, что он «сжег все корабли прошлого», и надо было дерзать, проявлять настойчивость и многотерпение, чтобы подготовить себя к карьере вокалиста.
Выступления в самодеятельных оперных спектаклях помогли ему приобрести ощущение сцены, навыки ансамблевого пения, чувство контакта со зрительным залом. Однако настоящую школу он прошел в консерваторских классах и в оперной студии. Сколько вокальных премудростей было освоено здесь, сколько сценических задач решено! Умный, ловкий Фигаро в «Севильском цирюльнике» Россини и пылкий влюбленный Фердинандо («Дуэнья» Прокофьева), бедный художник Марсель («Богема» Пуччини) и Онегин Чайковского. Кстати, «Евгений Онегин» — начало начал артистической биографии Ю. Мазурока. Впервые он вышел на сцену в роли заглавного героя этой оперы в самодеятельном театре; затем в консерваторской студии и, наконец, — на сцене Большого театра Союза ССР (Мазурок был принят в стажерскую группу в 1963 году).
Хорошо помню, какое впечатление произвел он в этой партии в дипломном спектакле: благородство, мягкость, красота голоса, музыкальность, помогающая глубоко осмыслить каждую фразу, каждый эпизод. Безусловно, тогда артисту еще не хватало эмоциональной наполненности пения: он все выполнял очень точно, почти безукоризненно, но несколько сухо, словно не сопереживая герою, а рассказывая о его чувствах и мыслях, «со стороны» фиксируя все происходящее.
И совсем другой Онегин у Мазурока — в спектакле Большого театра. Здесь артист по-иному решает образ, выдвигая на первый план драму одиночества, разрушающего человеческую личность. Его Онегин — личность земная, прозаическая, с характером изменчивым и противоречивым. Вначале — холодный денди, до мозга костей «пропитанный» светскостью, Онегин в сцене объяснения с Татьяной не столько сух, сколько растерян, неудовлетворен собой, оттого что им утрачена способность искренне любить, отзываться на благородные душевные порывы. А дальше — ссора у Лариных: раздражение, вызванное деревенским «пиром», и бесовское желание сделать зло, бросить всем вызов. И уж, конечно, кто видел и слышал Онегина — Мазурока, запомнил, как произносит он в картине дуэли последнее «Убит?»,— в котором одновременно тяжелый укор себе самому, недоумение случившимся, невыносимая тоска по Другу.
А слова Онегина, появившегося на балу у Греминых: «И здесь мне скучно!» С каким душевным надломом усталого человека произносит он их и весь последующий монолог! В завершающей оперу фразе «Позор... тоска! О, жалкий жребий мой!» трагедия, переживаемая героем, достигла кульминации, но артист счастливо избегает мелодраматизма. Сдержанность, редкое художественное чутье помогают Юрию Антоновичу. И в этом один из главных секретов его успеха.
Вслед за партией Онегина артист выдержал в Большом театре еще один серьезный и ответственный экзамен, выступив в роли князя Андрея в «Войне и мире» Прокофьева. Помимо сложности всей партитуры в целом, сложности спектакля, где действуют десятки персонажей, и поэтому нужно особое искусство общения с партнерами, сам по себе этот образ весьма многотруден и в музыкально-вокальном, и в сценическом плане. Четкость актерского замысла, богатство красок мягкого баритона помогли певцу нарисовать жизненно достоверный психологический портрет толстовско-прокофьевского героя. Сосредоточенный, глубоко размышляющий о жизни в первой картине; светски-блистательный, элегантный в сцене бала — в вальсе с Наташей; целеустремленный, решительный, мужественный на поле битвы (в батальных картинах) и страдающий, но исполненный нежной любви к Наташе в сцене смерти, — таков молодой Болконский у Мазурока.
Чтобы воссоздать столь многогранный образ, необходимо было и свободное владение голосом, и богатство вокальных красок, и чувство сцены. Как говорил Константин Сергеевич Станиславский, «оперный певец имеет дело не с одним, а сразу с тремя искусствами, то есть с вокальным, музыкальным и сценическим. В этом заключается, с одной стороны, трудность, а с другой — преимущество его творческой работы. Трудность — в самом процессе изучения трех искусств, но, раз они восприняты, певец получает такие большие и разнообразные возможности для воздействия на зрителя, каких не имеем мы, драматические артисты.
Все три искусства, которыми располагает певец, должны быть слиты между собою и направлены к одной общей цели... Этой простой истины, по-видимому, не знает большинство оперных певцов. Многие из них мало интересуются музыкальной стороной своей специальности; что касается сценической части, то они не только не изучают ее, но нередко относятся к ней пренебрежительно, как бы гордясь тем, что они певцы...»
Мазурок относится к тем оперным артистам, которые используют все «большие и разнообразные возможности для воздействия на зрителя». И если поначалу его обвиняли в излишней сценической скупости, схематичности, эмоциональной приторможенности, то сейчас сценический рисунок роли невозможно отделить от пения, так как вокальными красками, музыкальными образами определяются у него и средства актерской выразительности.
Поэтому так целен всегда у Юрия Антоновича каждый образ, воплощаемый на сцене, поэтому ему всегда удается воссоздать человеческий характер во всей его сложности или простоте, цельности или противоречивости.
Творческий диапазон, творческие интересы и возможности артиста очень широки. Собственно говоря, чтобы показать это, нужно перечислить почти все баритональные партии, имеющиеся и имевшиеся в репертуаре Большого театра за годы работы Юрия Антоновича в труппе: Онегин, князь Андрей Болконский (партии, о которых говорилось выше), Елецкий в «Пиковой даме» Чайковского, с его возвышенной любовью; Жермон в «Травиате» Верди — благородный аристократ, для которого, однако, честь и репутация семьи превыше всего; упрямый ленивец Деметрий, попадающий во всевозможные комедийные ситуации («Сон в летнюю ночь» Бриттена); влюбленный в свой край и увлекательно повествующий о соблазнах чудо-природы Венеции Веденецкий гость в «Садко» Римского-Корсакова; маркиз ди Поза — гордый, мужественный испанский гранд, бесстрашно отдающий жизнь за справедливость, за свободу народа («Дон Карлос» Верди) и его антипод — шеф полиции Скарпиа («Тоска» Пуччини). Или такие разнохарактерные роли, как ослепительный тореадор Эскамильо («Кармен» Бизе) и матрос Илюша — простой паренек, делавший революцию («Октябрь» Мурадели); юный, бесшабашный, бесстрашный Царев («Семен Котко») Прокофьева, думный дьяк Щелкалов («Борис Годунов» Мусоргского), Рылеев («Декабристы» Шапорина) и многие другие. Одна из недавних работ артиста — Роберт в «Иоланте» Чайковского, постановка которой осуществлена была в конце 1974 года. Так же, как и ряд названных выше ролей, Роберт — лишь эпизодический персонаж, охарактеризованный одной, правда, завоевавшей широчайшую популярность, арией («Кто может сравниться с Матильдой моей»). Но с первого же появления на сцене Мазурок буквально приковывает к себе внимание энергичностью, непосредственностью, а главное — великолепным пением — экспрессивным, ярким звучанием голоса, чеканной дикцией. Чистоту, искренность, жизнелюбие излучает его Роберт.
Конечно, только огромным трудом — целенаправленным, самоотверженным — можно было добиться столь значительных результатов. А Юрий Антонович действительно самоотвержен.
Один характерный случай в его биографии. Однажды на страницах «Вечерней Москвы» появилась заметка под заголовком «Мужество певца». Вот о чем рассказывал ее автор: «Публика, слушавшая на днях в Большом театре оперу „Севильский цирюльник", с большой симпатией приветствовала исполнителя партии Фигаро, молодого певца Юрия Мазурока. Мало кто заметил, что после второго акта певец начал чуть-чуть прихрамывать. Спектакль окончился под бурные овации зрительного зала: „Браво, Фигаро, браво!"
Но только закрылся занавес, певец почти без сознания опустился на пол сцены. „Кажется, я сломал ногу",— успел он сказать подхватившим его людям. Как выяснилось, Ю. Мазурок в начале спектакля, спускаясь по лестнице, получил тяжелый перелом ступни. В таком состоянии он блестяще исполнил партию Фигаро».
Фигаро, действительно, одна из «коронных» ролей артиста. «Земной» парень — практичный, находчивый, проворный, деловитый — таков его Фигаро. Зажигательно звучит у Юрия Антоновича популярная каватина, но в отличие от многих певцов, которые превращают ее лишь в блестящий вокальный номер, демонстрирующий виртуозную технику, у Мазурока каватина раскрывает характер героя — его пылкий нрав, решительность, острую наблюдательность и юмор.
Юрий Антонович твердо убежден: главное в профессии певца — голос, умение владеть, распоряжаться им. «От состояния голосового аппарата зависит, как певец сможет говорить со слушателями, выражать свои чувства, мысли, — говорит Мазурок. — Я уверен, как бы ни развивалось оперное вокальное искусство, человеческий голос всегда останется наиценнейшим материалом для музыкантов — композиторов, дирижеров, певцов. Этот инструмент ничем не заменишь. И всегда люди будут наслаждаться, радоваться красоте человеческого пения. Но артист, певец не может упиваться только красотой собственного голоса. Голос — это подарок судьбы и в то же время огромная ответственность».
Всей своей деятельностью Юрий Мазурок многократно подчеркивает, сколь глубоко сознает он эту ответственность. И не только в работе над оперным репертуаром: Юрий Антонович уделяет серьезное внимание и концертной деятельности. Достаточно вспомнить победы певца на международных конкурсах вокалистов в Праге, в Бухаресте, а в 1967 году — блестящую победу (первая премия) в Канаде, в дни проведения Всемирной выставки в Монреале.
По общему признанию, этот конкурс был чрезвычайно трудным: программа включала произведения самых разных школ — от Баха до Хиндемита, причем каждый участник предоставлял жюри ноты исполняемого произведения, и по ним «судейская коллегия» сверяла точность текста. В качестве обязательного для всех конкурсантов было предложено сочинение, специально написанное для этого состязания канадским композитором Соммерсом, «Кайяс» (его надлежало исполнять на языке индейцев). Оно выдержано в стиле древних индейских заклинаний-кличей; сложен его ритмический и интонационный рисунок, в сопровождении использованы тамтам, барабан, колокольчики и флейта. Как свидетельствовала тогда пресса, «парень с Украины» с легкостью преодолел все трудности, очень тонко почувствовал природу национального языка, и выражением высшей похвалы было присвоение ему прозвища «канадский индеец». Так среди тридцати семи претендентов, представлявших семнадцать стран мира, лучшим из лучших оказался Юрий Мазурок.
Вот что писала о нем Ирина Архипова, великолепный интерпретатор камерного репертуара: «Поет он замечательно... и в оперных спектаклях, и в концертах, где ему помогает довольно редкий дар: чувство стиля... Если он поет Монтеверди или Масканьи, то эта музыка будет у Мазурока всегда итальянской... В Чайковском и Рахманинове всегда будет жить неизбывное и возвышенное „русское начало"... в Шуберте и Шумане все определит чистейший романтизм... Подобная художественная интуиция обнаруживает подлинную интеллигентность и интеллект певца».
И все же главное в творческом облике народного артиста СССР Юрия Антоновича Мазурока — постоянное стремление достичь все новых и новых вершин мастерства. Как-то недавно в одной из бесед певец сказал: «Я думаю, что еще только на полпути к чему-то. Правда, если честно себя спросить, только-только на подступах. Знаю, чего хочу, чего добиваюсь. Но результат еще далек!»
Эти слова талантливого певца, талантливого артиста — залог того, что он еще многое и многое сделает на оперном и концертном поприще и впишет новые яркие страницы в историю отечественного музыкально-исполнительского искусства.
Источник: Игнатьева М. Юрий Мазурок. // Певцы Большого театра СССР. Одиннадцать портретов. – М.: Музыка, 1978. - с. 67 – 81
