Сольный концерт Динары Алиевой в Московской филармонии
О Динаре Алиевой, солистке Государственного академического Большого театра России, в прошлом концертно-театральном сезоне мне уже доводилось делать обзор по поводу тематического концерта «Ave Maria», состоявшегося на сцене Большого зала Московской консерватории и посвященного памяти великой русской певицы Ирины Архиповой, поэтому желающих ознакомиться с экспресс-портретом Динары Алиевой я отсылаю к названной публикации. В том мемориальном концерте певица выступила в качестве солистки с Хором Академии хорового искусства имени В.С. Попова. На этот раз речь идет о ее первом московском вокально-оркестровом рецитале, который состоялся на сцене Концертного зала имени Чайковского. Он прошел в рамках филармонического абонемента «Оперные звезды России» и вызвал небывалый ажиотаж публики, что, несмотря на довольно высокий пиетет, испытываемый мной к этой певице, предвидеть было, на мой взгляд, совсем не просто. В этот вечер место за дирижерским пультом Национального филармонического оркестра России занял Дмитрий Юровский.
В качестве приглашенной солистки Динара Алиева блестяще дебютировала в Большом театре в 2009 году (партия Лю в «Турандот» Пуччини). Солисткой этой труппы на постоянной основе певица стала в 2010 году – и первой ее большой работой в этом качестве явилась партия Розалинды в премьерной постановке «Летучей мыши» И. Штрауса. В последнее время Динару Алиеву мне часто доводилось слушать в различных сборных гала-концертах – и каждый раз исполнение ею одной-двух оперных арий доставляло истинное удовольствие звучанием ее чувственного, «драматически насыщенного» голоса, вызывало ощущение уверенного профессионализма, а также отчетливое желание услышать певицу в большом оркестровом концерте. И вот такая возможность, наконец-то, представилась в начале нынешнего декабря.
Программа концерта была составлена вполне традиционно: первое отделение – итальянское (Верди и Пуччини), второе – славянско-русское (Дворжак и Рахманинов, не считая ни к селу, ни к городу затесавшуюся в финале концерта выходную арию Сильвы из одноименной оперетты Кальмана). И сразу же следует констатировать: в итальянском оперном репертуаре певица ощущала себя гораздо комфортнее, чем в славянско-русском, поэтому и начнем с проблемного – со второй части вечера. Ария Русалки из одноименной оперы Дворжака и ария Франчески из «Франчески да Римини» Рахманинова, как и два его романса «Не пой, красавица, при мне» и «Здесь хорошо», предстали, увы, однообразно сплошным «мелодическим вокализом». Проблемы элементарной певческой дикции, интонационного посыла и фразировки, а также кантиленной сбалансированности звуковедения, наиболее рельефно проявились именно в этом репертуаре. Это только кажется, что петь русскую музыку легко! На самом деле еще как трудно: ее надо прожить и прочувствовать изнутри, а не просто вывести музыкальный контур, что не всегда, конечно, но во многих случаях еще могло бы «выстрелить» в итальянском репертуаре. Да и внутренне эмоциональная, задушевная, не имеющая витиеватого мелодического орнамента ария дворжаковской Русалки требовала куда гораздо более тонкого и рафинированного музыкального осмысления, чем было предложено певицей. Выходная ария Сильвы вообще прозвучала диссонансом по отношению ко всему, что было исполнено в этот вечер. Номер явно не удался: певица не справилась с быстрыми темпами, не смогла передать ни зажигательное изящество, ни стилистическую изысканность, которые, несомненно, должны быть определяющими в этом «нелегком» номере академического «легкого» жанра.
Зато приятно – и очень даже оптимистично! – порадовало первое отделение концерта, которое обрамлялось ариями двух вердиевских Леонор. Сначала прозвучали две сцены и арии Леоноры из «Трубадура» (I и IV акты), затем – центральная ария Мадам Баттерфляй и молитва Тоски из одноименных опер Пуччини, а в финале – мелодия Леоноры из IV акта «Силы судьбы». Причем наиболее впечатлил в этот вечер репертуар Верди. Интерпретация мелодии Леоноры выявила безупречную техническую оснащенность, представ подлинным апофеозом романтических страстей, бушующих в этой опере Верди. Не менее жгучие страсти бушуют и в «Трубадуре», но страсти эти, в том виде, в каком они были донесены до публики, оказались немного «урезанными»: в арии I акта было опущено повторное проведение знаменитой стретты, а в арии IV акта (такой же двухчастной, как и первая) стретта вообще не была озвучена. Странно, ведь в условиях концертной площадки, когда над исполняемыми номерами партитуры не висит «дамоклов меч» режиссера-тирана, к нотному тексту можно было бы подойти с гораздо большим уважением и не допустить фрагментарности вокальных номеров традиционно двухчастной формы.
И всё же есть один момент, заставляющий с «пониманием» отнестись к подобной ситуации: первое отделение с исполненными в нем пятью ариями, по отношению к современному формату концерта, когда в первом отделении обычно исполняется не более трех арий на фоне двух-трех «километровых увертюр», явилось приятным исключением. Всё-таки пять разноплановых арий, включая и кроваво-сентиментальные страсти Пуччини, – это хороший количественный результат, к тому же подкрепленный и несомненным вокальным качеством! Вот где была фразировка, вот где была кантилена, вот где была драматическая выразительность и «уверенная певческая работа» на всем вокальном диапазоне представленных оперных партий!
И в программе обсуждаемого концерта неизбежно прозвучало немало «километровых» (и не очень) симфонических номеров: увертюры к операм «Сила судьбы» Верди и «Русалка» Даргомыжского, а также к оперетте «Цыганский барон» И. Штрауса, которые были дополнены парой интермеццо из «Манон Леско» Пуччини и «Сельской чести» Масканьи, правда, на этот раз Дмитрий Юровский сумел добиться от НФОРа именно симфонического звучания, а не вялотекущего музицирования, которое в большинстве случаев обычно демонстрирует этот оркестр. Конечно, не всё удалось солистке в этот вечер, но итальянское отделение в отношении обсуждаемой исполнительницы вселило законный оптимизм: она молода и статна, она обладает великолепными вокальными данными, она в самом начале своего творческого пути – и, думается, что «опыт, сын ошибок трудных», поможет ей отделить музыкальные зерна от суррогатных плевел.
