25 сентября Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко показывает свою первую оперную премьеру в этом сезоне, "Вертера" Жюля Массне. Оперу, которая будет исполняться на французском языке, не ставили на московской сцене более 20 лет.
Уже во времена создания оперы Массне многие из культурных обертонов, связанных с романом Гете "Страдания юного Вертера", выглядели анахронизмом. Опера была написана в 1886 году, а роман — раньше более чем на столетие, в 1774-м. По прошествии такого времени уже мало кто из читателей Гете мог себе представить, какую прямо-таки манию вызвала книга тогда, в конце XVIII века. Сначала в Германии, а затем и во всей Европе молодые люди обоих полов дружно учились по этому роману упиваться безнадежностью и трагизмом любовного чувства, горестно вздыхать наедине с природой, украдкой и напоказ смахивать слезы, выражаться пышно-скорбными фразами и, конечно, писать цветистые меланхоличные письма, переполненные горестными "увы!" и "ах!" ("Страдания молодого Вертера" были написаны в форме романа в письмах). Культ меланхолии, вообще свойственный сентиментализму, сказывался во всем вплоть до манеры одеваться. Об этом вряд ли помнила оперная публика времен Массне и тем более вряд ли помнят изысканно одетые для концертов теперешние музыканты, но именно тогда, в конце XVIII века, траурно-черный мужской фрак постепенно стал считаться особым щегольством, а потом и нормой парадного дресс-кода. Все это могло быть забавным, если бы не та мрачная жатва, которую собирал роман Гете во время его наивысшей популярности. Говорили, что ни одна роковая красавица не спровоцировала столько самоубийств, сколько "Страдания юного Вертера", изобразившие пистолетный суицид последним прибежищем для тонко чувствующих натур.
Если вкратце, то пресловутые страдания сводятся к тому, что молодой Вертер полюбил невесту другого, которая таки вышла замуж и после некоторых борений объявила несчастной "третьей стороне", что она, если процитировать несколько похожую коллизию из русской классики, другому отдана и будет век ему верна, после чего страдальцу осталось только застрелиться. Французская литература XIX века наверняка нашла бы не столь радикальный выход из подобного положения, тем не менее Массне был глубоко тронут именно этой аутентичной гетевской историей и работал над оперой с явным энтузиазмом. Однако с премьерой "Вертера" все сложилось не так уж гладко: незадолго до первого представления театр сгорел, поэтому впервые оперу исполнили позже и не в Париже, а в Вене, на немецком языке, в чем, вероятно, даже была известная "поэтическая справедливость".
И все же "Вертер" Массне уверенно занял одно из самых почетных мест в пантеоне французской оперной классики: рассказанная Гете история получила абсолютно вневременное, в смысле силы производимого впечатления, музыкальное изложение. Некоторые фрагменты оперы (например, последняя ария Вертера "Pourquoi me reveiller?..") обрели известность в качестве концертных номеров. У нас, впрочем, "Вертер" уже давно нигде не идет.
У нас вообще мало где теперь ставят что-либо из французской классики, за вычетом "Кармен". Из московских театров самую выигрышную позицию в этом отношении занимает как раз Музтеатр имени Станиславского, пару лет назад поставивший еще одну вообще-то очень репертуарную в Европе вещь, которая у нас находится в небрежении — "Пеллеаса и Мелизанду" Дебюсси. К Массне театр тоже обращался: до начала 2000-х там шла его опера "Таис", но на русском языке. "Вертера" будут исполнять на европейский лад — по-французски. Поставил "Вертера" художественный руководитель Воронежского камерного театра Михаил Бычков, одна из самых серьезных фигур в российском провинциальном театре. Опыты с привлечением в оперу драматических режиссеров Музтеатру, как показывает недавний успех его «Лючии ди Ламмермур», могут удаваться особенно хорошо, причем при сохранении добротного музыкального качества.
Сергей Ходнев, kommersant.ru
