В боевике «День Д», который 4 сентября выходит в прокат, — режиссерском дебюте популярного актера Михаила Пореченкова — главную женскую роль играет совсем еще молодая Александра Урсуляк — дочь известного режиссера Сергея Урсуляка («Русский регтайм», «Ликвидация»). Окончив в 2003 году Школу-студию МХАТа (курс Романа Козака и Дмитрия Брусникина), она довольно быстро стала одной из ведущих актрис Театра имени А.С.Пушкина: в том же 2003 году за роль Джулианы в спектакле «Черный принц» была удостоена премии «Кумир» в номинации «Надежда». Тогда же Александра впервые снялась в кино: сыграла дочь начальника вокзала в сериале Андрея Кавуна «Вокзал».
— Вас, Саша, прекрасно знают и ценят театралы. Как же так вышло, что вы, имея имя, обладая и способностями, и замечательной внешностью, по сути, только сейчас дебютируете в большом кино?
— Я как раз не могу похвастаться разборчивостью в выборе ролей — у меня в общем-то и не было большого выбора. Пока почему-то не складывается мой роман с кино. И я знаю, что он может и вообще не сложиться, но, с другой стороны, все в корне может измениться в любую секунду. Причем это зачастую не зависит ни от тебя, ни от твоих способностей.
— У вас перед глазами замечательный пример: Ксения Кутепова. В мире театра она была звездой, а в мире кино ее мало кто знал — пока не выстрелила в «Путешествии с домашними животными»...
— Вот Ксения и ее сестра Полина в отличие от меня — девушки разборчивые. Они себе не позволяют мимолетные телевизионные романы, за что их нужно уважать. Поэтому я рада тому, что к ним пришли и в кино замечательные роли.
— Но вы ведь себя наверняка спрашивали: почему же мне так не везет?
— Вообще-то мне в жизни очень везет, грех жаловаться. Не было в кино хороших ролей? Да, но зато были замечательные роли в театре. О том, чтобы тебе везде и во всем сильно везло, можно только мечтать, а я не из тех, кто витает в облаках. Я не ропщу и не жалуюсь на свою судьбу в кино, и не зацикливаюсь на этом — спокойно жду, когда и мне повезет. И работаю. Чем же еще мне привлечь к себе внимание наших кинорежиссеров? А может быть, и не только наших... Только своей работой, своими ролями. А, может быть, я действительно не настолько хороша, чтобы меня снимали в кино?..
— «День Д» может стать для вас точкой отсчета. Что привело вас в эту картину?
— Во-первых, желание сниматься в кино. Во-вторых, хотелось попробовать себя в жанре боевика.
**— И кому вы обязаны этой ролью?v
— Режиссеру Екатерине Побединской: она вместе с Михаилом Пореченковым снимала эту картину. Она давно меня знает, посчитала, что я могу подойти, и пригласила на пробы. А вот у Миши в отношении меня были вопросы.
— И какие же?
— Как я, например, буду выглядеть в купальнике.
— Трудно было представить себе?
— Наверное, посчитал, что лучше семь раз отмерить. И мне пришлось пройти фотопробы в нижнем белье. На самом деле, до сих пор не могу понять, почему остановились именно на мне, а не на ком-нибудь другом.
— В театре у вас были и есть драматические, характерные роли. И вдруг боевик, где психологией, как правило, и не пахнет. Вам это интересно?
— Это только кажется, что в боевике для актера все просто и не интересно. Здесь требуются специальные навыки, и мне было довольно сложно перестраиваться и соответствовать роли, особенно в первый период. А делать то, что ты никогда не делал, всегда интересно. Мой персонаж — девушка, которая открывает саму себя для себя. И для главного героя. Сначала она такая чопорная и уж очень аккуратная. Она — вполне успешная и знающая себе цену стюардесса. И вот она, вернувшись из рейса, идет по аэровокзалу и встречает главного героя, Ивана, которого играет Пореченков. Он почти в безвыходном положении: бандиты похитили его дочь. Только эта стюардесса может ему помочь, как ему кажется, и он берет ее в заложники, вовлекая в пучину головокружительных приключений. И через некоторое время Алия из заложницы превращается в добровольную помощницу и пускается во все тяжкие, рискуя при этом собственной жизнью. Это все ей в новинку. Поначалу она отчаянно трусит, но превозмогает себя, а затем входит во вкус, испытывает огромное удовольствие от того, что, оказывается, способна на многое. Такой она не могла себя раньше представить и во сне.
— Вашего партнера Михаила Пореченкова хлебом не корми, а дай приложить свою силу, ловкость и удаль. Но вы-то — такая женственная — к подобному непривычны. Тяжело было на съемках?
— Я бы не сказала, что тяжело. Я, как и моя Алия, по ходу дела вошла во вкус, и мне, к сожалению, явно не хватало «движенческих», трюковых нагрузок. Такие нагрузки — еще одна примечательная и привлекательная особенность фильмов жанра экшн. Мне хотелось, чтобы трюков, которые я сама исполняла, было побольше. В этом смысле я отчаянно завидовала Мише: уж он-то оттянулся по полной программе. Дух захватывало уже от самого вида головокружительных прыжков, которые он совершал на лонжах — специальных канатах, прямо-таки на уровне цирковых номеров. Он перепрыгивал с одного движущегося автобуса на другой, с автобуса на крышу дома... В одном из его трюков и я участвовала: мы с ним проходим по очень узкой балке с крыши одного здания на крышу другого. И поскольку моя героиня на тот момент еще всего боялась, герой Пореченкова, Иван, как настоящий мужчина, берет ее на руки, перевешивает через плечо — и вперед.
— Было страшно?
— Только в первый момент, когда мы забрались на эту высоту. Снимали ночью, было очень холодно, и потому, наверное, другие чувства притупились. Во время первого дубля было не по себе, но потом последовали второй, третий, четвертый... И все стало привычным. Где-то полночи провели на этой балке и возле нее, устали, перемерзли, вот это и осталось в памяти.
— Ваша Алия пустилась вместе с Иваном в смертельно опасные приключения, потому что влюбилась в него?
— Думаю, что да, хотя и не осознавала это. В фильме есть только намек, что их отношения в будущем разовьются в роман. А вначале... У Алии просто не было выбора. И лишь потом у нее появилась возможность сбежать, но к этому времени в ней проснулась ее авантюрная натура, как, впрочем, и симпатия к Ивану. Только симпатия — потому что нашим героям было не до романов в калейдоскопе экстремальных ситуаций, в которые они то и дело попадают. На спасение дочери у Ивана всего десять часов, и эти часы вобрали в себя массу событий, и каких! О какой любви тут может идти речь?
— Чтобы влюбиться, порой достаточно и взгляда...
— Согласна, но осознать это можно только в спокойной обстановке.
— Лично вам нравятся такие мужчины, как Иван?
— Нет.
— Ваш муж, значит, не такой крутой мужчина?
— Почему? Он крутой, мой Саша (актер Александр Голубев. — Г.Б.), но он... другой. Вообще-то я не знаю, какие мужчины мне нравятся. Это должен быть... живой человек, а Иван — фигура условная.
— А мне показалось, что Пореченков самого себя играл — совсем не условного.
— У меня другое мнение.
— То, что вы стали актрисой, — влияние отца?
— Косвенное, а не прямое. Это же он привел меня, совсем еще маленькую, в театр — он тогда работал в «Сатириконе», и я увидела, что происходит на сцене и за кулисами. Это было сильнейшее впечатление, и оно, может быть, многое определило в моей жизни — на подсознательном, конечно, уровне. А вообще-то папа не хотел, чтобы я стала актрисой.
— Почему не хотел?
— Думаю, ему казалось и сейчас кажется, что это плохая профессия — в житейском смысле. Слишком рискованная, непредсказуемая, обрекающая многих на поражения. Он ведь и сам начинал как актер — многое испытал на собственном опыте, многое видел. Так что вполне естественно, что он хотел оградить свою дочь от жестоких разочарований и связанных с этим жизненных невзгод.
— Вы стали актрисой, вам прочат успешное будущее в профессиональном смысле. Это не возникает на пустом месте. Проблески вашего актерского дарования как-то проявлялись в детстве?
— Мама говорит, что она замечала. И бабушка говорит, что замечала. Все, оказывается, замечали. Только папа честно говорит, что ничего особенного во мне не видел. Как, впрочем, мне кажется, не видит и сейчас.
— Странно. Уже то, что вы в детстве занимались балетом, говорит о многом: учиться профессионально танцевать берут только избранных...
— Я бы не сказала, что занималась танцами профессионально. Все родители стараются куда-то пристроить детей. Кто-то на фигурное катание, кто-то в драматический кружок. А моя мама посчитала, что мне, шестилетней, надо танцевать. И я довольно долго, но с перерывами занималась этим на разных уровнях. А лет в двенадцать бросила, что, наверное, неправильно. Когда поступила в институт, мне пришлось приложить немало сил, чтобы привести себя в надлежащую форму. Чтобы вновь станок делать, например...
— А что вас в Школу-студию МХАТа привело?
— Куда-то надо было поступать...
— Подумала, прикинула...
— И не думала, и не прикидывала. Просто взяла и написала заявление — и вперед. Папа был категорически против, а мама говорила, что почему бы и не попробовать. И меня приняли.
— Режиссеры очень часто дают женам и детям выигрышные роли в своих фильмах. Почему же Сергей Урсуляк не помог проявить себя в кино дочери — талантливой театральной актрисе? В «Долгом прощании» или в «Ликвидации»?
— Не знаю.
— Вы его не спрашивали?
— Папа говорил, что у него нет для меня ролей.
— Вы снимались в сериалах, остались довольны?
— Не очень. Я уставала, не получая большого удовольствия от работы. Не думаю, что эта работа мне как-то помогла в профессиональном плане.
— Вам не кажется, что сериальный конвейер, когда почти все вокруг откровенно халтурят, ведет актера к профессиональной деградации?
— Сказано резко, но, по большому счету, правильно.
— Актрисы всегда говорят, что на первом плане у них семья и дети, однако замуж не торопятся, а если выходят, то рожают поздно или вообще не рожают. У вас же, кажется, все наоборот. Неужели не было опасений, что ребенок помешает вашей карьере или даже поставит на ней крест?
— Наверное, мне повезло в том смысле, что склад моего ума не аналитический. Многие важные поступки я совершила не после долгих размышлений, а интуитивно, подчиняясь внутреннему голосу. Я нередко сначала делаю, а потом думаю — за это меня часто упрекает моя мама. Может быть, и справедливо, но я, к счастью, глупостей не наделала. Во всяком случае, ни о чем не сожалею. А рождение Ани — это такая радость, такое счастье!
Ей уже два и восемь, и она совсем неплохо разговаривает. Все время просится со мной на репетиции, и подчас я не могу ей отказать. Для меня это экстрим: трудно сосредоточиться, без конца отвлекаюсь. Аня не из тех детей, кто тихонько играет, — непоседа, всегда требует к себе внимания, но театр ее завораживает. Трогательно наблюдать, как она старается «хорошо» себя вести. По сцене ходит на цыпочках, говорит полушепотом. А когда идет спектакль, не издаст и звука. Очень внимательна и приветлива ко всем в театре.
Я не думаю, что мои репетиции, спектакли, съемки идут во вред ребенку. Для него было бы куда вреднее, если б я, оставшись без любимой работы, переживала из-за этого, ходила с кислым лицом. Кому понравится мама, злая на весь мир и выплескивающая свои отрицательные эмоции на окружающих? А если мама хорошо выглядит, уверена в себе, сияет от радости и готова любить столько времени, сколько у нее есть, — это замечательно. И чрезвычайно полезно для ребенка.
— Дочь скоро подрастет, и у вас будет больше возможностей для творчества. После фильма «День Д» вы, будем надеяться, станете более востребованной в кино. Каким вы видите свое актерское будущее?
— Моя профессия настолько непредсказуема, что заглядывать в будущее нет смысла. Надеюсь, что по-прежнему буду работать в театре, что режиссеры не обделят меня вниманием. Относительно кино у меня уверенности поменьше. И выход на экраны фильма «День Д» не может быть гарантом того, что последуют интересные предложения. Мне трудно судить о качестве картины — я внутри ее и не могу быть объективной. Нередко бывает так, что кино, на которое никто в съемочной группе не возлагал никаких надежд, вдруг выстреливало. И наоборот. Однажды мы ехали в поезде с Андреем Мерзликиным на съемки какого-то сериала, и он мне рассказывал, что только что снялся в каком-то странном и непонятном фильме — какое-то доморощенное роуд-муви. Это, оказывается, был «Бумер», и снявшиеся в нем ребята в одночасье стали звездами.
— То, что нынче у нас снимают, вас устраивает?
— Что-то устраивает. По-настоящему хороших фильмов очень мало, но так было всегда, и не только у нас.
— «Очень мало» — это...
— Если взять последний год, то это «Простые вещи».
Геннадий Белостоцкий
