Завершился 61-й Каннский кинофестиваль
Никаких сенсаций
61-й Каннский фестиваль завершился. У многих он вызвал массу разочарований. Плохая погода установилась не только на Лазурном Берегу, но и в его кинозалах. Для любого другого фестиваля представленная программа была бы высочайшего класса, но для Канна, который имеет высокую планку, многое более чем посредственно. Но устроители и отборщики фестиваля работают с тем, что имеют, отбирая из этого потока самое, на их взгляд, лучшее. Как тут не вспомнить Берлинский кинофестиваль, проходивший в феврале, который стал просто провальным по всем меркам, а вовсе не по гамбургскому счету. Возникает ощущение, что нынешний год не самый урожайный на хорошее кино.
Прошлогодний юбилейный Каннский кинофестиваль словно бы отжал все соки, собрав лучшее и лучших, а теперь приходится довольствоваться тем, что осталось с того роскошного стола. Это вовсе не означает, что на фестивале не было ярких событий. Приехало много звезд первой величины, происходили самые экзотические события, претендующие на особый шик, интеллектуальность и коммерческую ценность. Рекордсменом по ажиотажу и давке страждущих попасть на показ стала премьера фильма Стивена Спилберга «Индиана Джонс и Королевство хрустального черепа». Представлено было созвездие звезд во главе с самим Спилбергом, продюсером проекта Джорджем Лукасом, актерами Кейт Бланшетт и Харрисоном Фордом. Публике выдавали коричневые шляпы, подобные той, что носит главный герой фильма, и потом еще долго улицы Канна были переполнены людьми в этих шляпах. Другой американский мегапроект, но уже анимационный «Кунг Фу Панда» также гремел весь день, в прямом и переносном смысле слова. На «звездной дорожке» устроили самый настоящий парад огромных панд из искусственного меха, которые обрамляли красавицу Анджелину Джоли (она озвучила роль тигрицы в этом фильме), ждущую рождения двойняшек. Последнее обстоятельство дало пищу самым разным разговорам и домыслам, газеты наперебой задавали актрисе вопросы на эту тему, а она ничего не скрывала и с удовольствием позировала перед фото- и телекамерами, которые и запечатлели ее округлые формы. Надо сказать, что на этот раз Джоли показала себя и довольно серьезной драматической актрисой. Во всяком случае, столь глубокой и сложной роли, как в конкурсной картине Клинта Иствуда «Подмена», у нее еще не было. На экране ее сразу и не узнаешь — совсем иной облик, да и ретростиль женщины конца 20-х годов прошлого столетия пришелся ей к лицу. Джоли сыграла скромную, но благородную телефонистку, которая по чистой случайности, опоздав на трамвай, потеряла ребенка, оказавшегося в руках маньяка, а потом бесстрашно сражалась с бездушными и корумпированными представителями власти. Это вам не Лара Крофт — расхитительница гробниц, и, скорее всего, роль в «Подмене» повлечет за собой предложения совсем иного рода, нежели это было прежде в биографии Джоли. Совсем недавно муж Джоли Брэд Питт тут же в Канне показал всем, на что он способен, своей ролью в фильме «Вавилон», кардинально изменив расхожие представления о себе, доказав, что он актер большого драматического таланта. После премьеры анимационного блокбастера Круазетт буквально гремела залпами фейерверков и город накрыло колпаком тумана — таковы последствия использования всех чудес пиротехники. Гудели все яхты и пароходы, скопившиеся в великом множестве вблизи фестивального дворца. Их густое звучание человеку неискушенному могло напомнить похороны какого-нибудь знатного адмирала, которому отдавали последнюю дань памяти.
Прошла и более интеллектуальная премьера — картины любимца Канна и кинопрессы мира Вонга Кар-Вая «Прах времени». Это ремейк его собственного фильма 1994 года. Ажиотаж был жуткий. В зале приветствовали и самого Кар-Вая, и его актеров такими овациями, что дрожали стены. Было это как раз в те дни, когда в Китае объявили дни траура, и Кар-Вай призвал собравшихся почтить минутой молчания всех жертв чудовищного землетрясения. Такой «минуты» молчания мы еще не слышали. Режиссер стоял на сцене, склонив голову, минут семь. Пауза затягивалась, никто не решался ее прервать, но все-таки это пришлось сделать, поскольку ситуация превращалась, как цинично это не прозвучит, в нечто прямо противоположное по ощущению. Еще минута — и в зале прозвучал бы смех.
Отметили 100-летие, по счастью, здравствующего классика португальского кино Маноэля ди Оливейры. Он не только здравствует, но и кино продолжает снимать, и год назад в Канне была представлена его короткометражка, где одним из персонажей стал Никита Хрущев.
Посетили Каннский фестиваль звезды спорта — Марадона, о котором снял документальный фильм Эмир Кустурица, наконец-то порадовавший по-настоящему своих почитателей. Оба они — режиссер и его герой — вышли перед камерами с футбольными мячами, показав свои таланты. Приехал и Майк Тайсон, о котором тоже снят фильм. Его появления перед публикой были не менее экзотичны. Чудеса владения телом продемонстрировала команда Джеки Чана. В один из дней они такое выделывали на пляже, что трудно вообразить, что подобное вообще возможно, подпрыгивали практически в позе шпагата буквально в небо. Удостоил своим визитом фестиваль и Жан-Клод Ван Дамм. Он активно пиарил некий проект, название которого содержит аббревиатуру его имени, и демонстрировал свой торс. Это уже не тот Ван Дамм, которого мы видели на «Кинотавре» несколько лет назад. Он стал не мальчиком, но мужем, зрелым настолько, что его просто не узнать. Почтенный господин да и только.
По традиции состоялся благотворительный вечер по сбору средств для оказания помощи больным СПИДом. Тут правила бал Шэрон Стоун в компании с Мадонной, которая все больше и больше присматривается к кино. После дебютной своей картины, показанной на Берлинале, она теперь занимается продюсированием документальных фильмов, один из которых рассказывает о детях Африки, заразившихся СПИДом. Героические женщины-актрисы, не знающие покоя, готовы потратить время, силы и средства на милосердие.
Председатель жюри Шон Пенн оказался на редкость незаметным человеком. Работал себе и работал в жюри, иногда совершал выходы на вечеринки, которые организовывали крупные американские кинокомпании. Вот и все. Это не нарушители спокойствия Тарантино и Кустурица, дававшие в свою бытность в председателях жюри, пищу для самых разных толков. Да и актрисы, работавшие под началом Пенна, самая известная из которых Натали Портман, вели себя скромно, туалетами не шокировали, никаких выкрутасов не проделывали. Правда, Натали Портман произвела сильнейшее впечатление на некоторых наших продюсеров, поразила своей красотой, которая по их мнению, не сопоставима с ее обликом на экране. В жизни актриса оказалась гораздо ослепительнее, чем в кино.
На этот раз даже набережная Круазетт — средоточие фестивальной жизни и зевак, съезжающихся сюда со всего мира, — не преподнесла особых сюрпризов. Все, как обычно: ожившие фигуры, толпы людей, огромного роста мужчина, одетый в женское платье при полном блеске макияжа. Но это вам не Иисус Христос, распятый на кресте, которого возили туда-сюда на грузовике вдоль Круазетт года три назад. Никаких забастовок и манифестаций, разве что железнодорожники на два дня прерывали свою работу, и тогда жаждущие приехать в Канн из соседних местечек, вынуждены были наступить на горло собственным желаниям. Вот и все, ничего экстраординарного, если не заметить, что в Канне все экстраординарно на свежачка.
Нашествие дебютантов
Для России год выдался весьма благоприятный. Наконец-то заработал Российский павильон, о котором мы уже писали. Пусть происходящее в его стенах не всегда оказывалось на должном уровне, но главное, что он есть, было бы желание впредь налаживать в нем настоящую жизнь. Наши картины, дебютные для их авторов, обратили на себя внимание. «Тюльпан» Сергея Дворцевого, знаменитого нашего документалиста, автора таких фильмов, как «Хлебный день» и «В темноте», взял главный приз во втором по значимости конкурсе Канна «Особый взгляд», причем решение это было единогласным. Возглавлял жюри немецкий режиссер турецкого происхождения Фатих Акин, а в его состав входила телеведущая «Первого канала» Екатерина Мцитуридзе. «Тюльпан» — дебют Дворцевого в игровом кино, над которым он работал года четыре и закончил буквально за четыре дня до Канна, уже не надеясь не только на призы, но на сам факт участия. Россия, правда, заявлена в числе производителей после немецкой компании «Пандора фильм», Швейцарии и Казахстана, где и снималась картина на степных просторах, которые завораживают кинематографистов все больше и больше. Степь может быть и монгольской, какой угодно. Вспомним прошлогодний Берлинале с его страстью к юртам. Стоит ей, красавице, появиться в кадре, тут же возникает особое поле притяжения в противовес бесконечным историям одиночества на просторах густонаселенных и застроенных мегаполисов.
Несколько лет назад, когда в Канне правил бал Тарантино, как глава жюри, а триумфатором стал Майкл Мур (оба они по разным поводам приехали и в нынешнем году), в «Особом взгляде» была показана «Шиzа» Гульшад Омаровой, созданная Россией при участии казахской стороны. И вновь на экране, но уже в «Тюльпане», оказалась жизнь простых людей, на этот раз кочевая и пастушья, и в этом мире надо как-то определиться вернувшемуся из армии парню, найти себе жену и наладить жизнь. Сергей Дворцевой, снявший фильм по сценарию Геннадия Островского («Бедные родственники» Павла Лунгина, «Любовник» Валерия Тодоровского, «В движении» Филиппа Янковского), проявил все свои лучшие качества документалиста, в очередной раз показал, как многое подмечает его острый взгляд. Документалисты все чаще идут на освоение игрового кино, а игровики тянутся к фиксации почти документальной, и нынешний Канн это в очередной раз продемонстрировал.
В «Неделе критики» была показана картина Валерии Гай Германики «Все умрут, а я останусь». Как дебют, картина участвовала и в конкурсе на соискание очень почетной каннской награды «Золотая камера». Жюри последней возглавлял французский режиссер Брюно Дюмон, картина которого «Фландрия» два года назад получила в Канне Гран-при. Нынешняя «Золотая камера» досталась в итоге британской картине «Голод» Стива Маккуина, которая открывала «Особый взгляд» и запечатлела ужасы заключения в британской тюрьме, где содержатся мятежные ирландцы. Мордобой и издевательства, которым подвергаются оказавшиеся за решеткой люди, показаны во всех подробностях, выдержать такое зрелище способен не каждый. Многие мои коллеги, особенно иностранные, довольно высоко оценили картину, но все же документальный экран требует чего-то большего, чем только констатация подобных злодеяний. По соображениям художественности могли быть определены и другие победители, благо «Особый взгляд» в этом году зачастую был посильнее основного конкурса.
Претенденты на «Золотую камеру» могут быть разбросаны во всех каннских конкурсах, главное, чтобы это был дебют. В программах и в каталоге он отмечается специальной отметкой в виде кинокамеры. Валерия Гай Германика получила особое упоминание жюри Брюно Дюмона за свою картину «Все умрут, а я останусь» на популярную в этом году «школьную тему». Ее героини учатся в девятом классе и проходят первые жизненные университеты — влюбляются, теряют невинность, ходят на дискотеки, не ладят с родителями. Происходят все эти события далеко не в респектабельном районе, а на окраине. Живут все эти юные герои, как придорожная трава, порой никому не нужные. Год назад на «Кинотавре», причем в основном конкурсе, показали весьма спорный и небрежный фильм Гай Германики «День рождения инфанты». Это было документальное кино, но его почему-то взяли в конкурс, хотя подобный отход в истории «Кинотавра» случался однажды. Отборщиков за Германику бранили, но нашлись и свои поклонники у этой картины. Взрослым и опытным кинематографистам, а среди них и продюсер Игорь Толстунов, собственно, и работавший на картине «Все умрут, а я останусь», режиссер документального и игрового кино Марина Разбежкина, у которой Гай Германика училась, восхищаются умением этой девочки чувствовать время, улавливать его нерв и социальность, почувствовать нечто, что взрослым дядям и тетям недоступно. Такой талант у Гай Германики, кажется, действительно есть, но прежние документальные короткометражки, сделанные ею в традициях «Кинотеатра.док», пока что особо не вдохновляют. «Девочки», «Мальчики», «Сестры» (в названиях этих фильмов зафиксированы их персонажи), обитающие на лестничных площадках, где-то на задворках жизни, просто зафиксированы в своем временном полете такими, какие они есть, и представляют собой некий фрагмент реальной жизни, а не ее художественное отражение, которое должно быть и в документальном кино тоже. Словом, мастерства пока маловато, но способность нечто важное в жизни зацепить у молодого режиссера присутствует, что наверняка и пленило жюри «Золотой камеры» во главе с Брюно Дюмоном. И если раньше Гай Германика кое-кем уже была зачислена в разряд юных гениев, то теперь наличие не такой уж и скромной, а очень даже славной премии Канна, только укрепит позиции молодого режиссера. Хватило бы здравомыслия.
Помимо этих картин, было в Канне и еще два российских дебюта: в «Двухнедельнике режиссеров» показали фильм «Шультес» Бакура Бакурадзе, а «Гату» Дианы Мкртчян — в конкурсе «Синефондасьон». Очень неплохо. Можно даже поспорить, что более ценно для потенциала российского кино — такое вот молодое участие в параллельных программах, или же наличие «тяжеловесов» в основной программе, как это было год назад, когда в конкурсе участвовали «Александра» Сокурова и «Изгнание» Звягинцева.
vПолитика неизбежна, мода опасна
Каннский фестиваль по самой своей сути — начинание политизированное, не в узком смысле этого слова, а в гораздо более широком его толковании. Здесь всегда хватает места тонкому расчету в решениях жюри, как и в самом отборе кинематографического материала. Канн определяет кинематографическую моду безо всякой оглядки на какие-либо авторитеты. Это с него берут пример, примеряя на себя его фасончик. Тут объявляют моду на имена и целые кинематографии, делая на этом пути немало открытий чудных. Но на сей раз программа главного мирового кинофеста в чем-то напоминала Берлинале с его политизированностью в самом исконном и первоначальном смысле слова. Узники тюрем и государственные деятели, революционеры класса Че Гевары жили своей социально-политической, порой совершенно нечеловеческой жизнью. Кинематографическая мода, правда, бывает весьма коварна и способна сбить с пути истинного умы устоявшиеся и не очень, вырабатывает клише. Вот лишь один пример. Два года назад наградой ФИПРЕССИ в Канне отметили картину талантливого турецкого режиссера Нури Бильге Джейлана «Времена года». И вот теперь он в копродукции с европейскими странами, включая Францию, снимает «Трех обезьян» и получает приз за режиссуру. Все вроде бы, как и прежде, та же стилистика, то же погружение в бездны человеческой души, но все выхолощено. Зафиксирована не реальность, отраженная сквозь режиссерское видение, а само это режиссерское видение, словно фирменная конфетка — стильная и точно такая, какую от Джейлана ожидают. Где только былая искренность и самобытность.
Документ прежде всего
Главную награду Канна — «Золотую пальмовую ветвь» — получил малоизвестный в мире французский режиссер Лоран Канте за фильм «Между стен», или «Класс», как звучит название картины в английском переводе. Франция в течение двадцати одного года, со времен фильма «Под солнцем сатаны» Мориса Пиалы, показанного в Канне в
1987 году, не имела столь высокой награды своего главного фестиваля. Так что жюри во главе с Шоном Пенном сделало во всех смыслах взвешенный шаг, к тому же вынесло свой вердикт единогласно. Это история, взятая опять-таки из документальной книги, а потом и сценария, школьного учителя, несущего свою нелегкую службу в одной из школ парижского предместья, где учатся в основном дети иммигрантов и из неблагополучных семей (что может быть актуальнее во Франции, да и не только в ней, в любой точке, где до конца не решена проблема переселенцев из проблемных стран). Он преподает им парижского язык, внушает самые что ни на есть прописные истины, с которыми юные герои совсем незнакомы. Взаимопонимание складывается не всегда. Так что это своеобразный французский вариант фильма Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника». Наряду с профессиональными актерами в картине снимались настоящие школьники, сыгравшие практически самих себя, как и их учитель. Все они прошли по знаменитой «звездной дорожке» Канна (восторгам не было конца), поучаствовали в пресс-конференции, став самой многолюдной съемочной группой, побывавшей на фестивале. Вот уж эпохальное событие в жизни этих ребят, их учителя да и самого неизбалованного вниманием Лорана Конте. Так в очередной раз была размыта граница между документальным и игровым кино между жизнью и кино, и подтверждена истина, что в Канне ничего невозможного нет.
Картина знаменитого китайского режиссера Цзя Чжанке «24 city» — тоже смесь игрового и документального кино, сделанная в эстетике все того же «Кинотеатра.док». В своей предыдущей картине «Стильная жизнь», или как ее еще называют «Натюрморт», получившей «Золотого Льва» в Венеции, Чжанке уже рассказывал, как меняется жизнь в связи с надвигающейся глобализацией, массовым строительством городов. Они перечеркивают жизни целых семей. Теперь режиссер запечатлел все ужасы цивилизации на примере людей, которые работали на одной из китайских фабрик. Теперь на ее месте будет возведен жилой массив. Но дело даже не в конкретной фабрике и ее исчезновении с лица земли, а в надвигающихся переменах, которые так остро чувствуют представители поколения 40 — 50-летних. Индустриальные пейзажи, напоминающие территории ныне модных арт-объектов, располагающихся в заброшенных заводских цехах, сменяются монологами реальных работников, некогда трудившихся в цехах этого живописного предприятия. Их появления чередуются с монологами профессиональных актеров так, что не всегда разберешь, кто есть кто. Игровая структура мирно уживается с документалистикой, создавая своеобразный эффект.
А в израильской картине «Вальс с Баширом» Ари Фольмана, которой критики с первых дней пророчили чуть ли «Золотую пальмовую ветвь», средствами анимации фактически сделан фильм, который смотрится, как игровое кино, где вместо реальных персонажей действуют нарисованные фигуры. Живут они не по законам анимации, а игрового кино, и даже отчасти документального. Ничего революционного в этом фильме нет, никаких стилевых открытий. Разве что впечатляет сам предмет разговора — неразрешимый ближневосточный узел, бомбежки, разрушения целых городов, гибель людей и следующее за тем покаяние за участие в уничтожении и разорении целых народов. Интересно, что облик одного из героев, который и раскаивается, бесконечно беседует с психоаналитиком, абсолютно совпадает с обликом самого режиссера. У авторов картины не было необходимых средств для создания столь сложного проекта, и они прибегли к языку анимации. Заканчивается картина документальными кадрами, в которых запечатлены реальные люди, ставшие жертвами войны, их разлагающиеся труппы. Впечатление сильное, не имеющее, однако, отношения к такому понятию, как художественность.
Клинт Иствуд свой фильм «Подмена» снял на основе событий, реально происходивших в Лос-Анджелесе, и тех материалов, которые были обнаружены сценаристом картины в архивах местного муниципалитета. Но «Подмена» не имеет более никакого отношения к документалистике. Это чистой воды костюмный фильм, настоящее голливудское кино в классическом его варианте. Как и всякий фильм, воскрешающий ушедшую эпоху, он слегка отдает бутафорией и театральностью, но все это нисколько не умаляет масштабности художественного высказывания.
Надо сказать, что еще задолго до фестиваля, как только стало известно об участии картины в конкурсе, жюри которого возглавил Шон Пенн, тут же начались разговоры о том, что Иствуд наконец-то получит заветную «Пальмовую ветвь», которой у него до сих пор нет. Дело в том, что Шонн Пенн снимался у Иствуда и некоторыми своими победами обязан мэтру американского кино. Эти разговоры были так назойливы, что, кажется, если бы Пенн и решился отметить именно «Подмену», то ему этого не позволили бы сделать. В итоге Иствуда отметили «Ветвью» за вклад, указав отдельно и эту последнюю его картину. Вклад его действительно весом, но это был тот самый случай, когда «Подмена» реально могла бы завоевать совсем иного свойства награду без утешительного оттенка выслуги лет. Иствуда не было на заключительной церемонии, и награду он лично не получил.
Кстати, Катрин Денев, которую кто-то, как ни странно, всерьез рассматривал как реальную претендентку на приз за лучшую женскую роль в конкурсном фильме «Рождественская история» Арно Деплешена, аналогичную «Пальмовую ветвь» получила. С указанием творческого вклада и данного конкретного фильма. А вернее всего, просто за то, что стала символом Франции, и держит эту марку много лет. Но на «Ветвь» за роль в фильме Деплешена она явно не тянула. Видимо, таким хитроумным способом Шон Пенн решил выйти из щекотливой ситуации с Клинтом Иствудом. Всякий раз человеку, возглавляющему жюри, приходится вертеться, как ужу на сковородке. За устоявшиеся симпатии и антипатии, дружеские отношения, наработанные за долгую жизнь в искусстве, приходится расплачиваться.
Простые люди и небожители
Кто-то из великих режиссеров сказал, что нет ничего интереснее в кино, чем жизнь простых людей. Лучшие фильмы последних лет только подтверждают истинность этого высказывания. Вот и на этот раз привлекала внимание именно жизнь на первый взгляд ничем не примечательных людей, живущих в самых разных странах, которую кинематографисты фиксируют, как течение реки, во всей полноте ее проявлений.
Филлипинская картина «Сервис» Брийянте Мендозы почти с документальной достоверностью запечатлела этот жизненный поток. Люди живут в переполненном шумом и людьми городе, где плохо слышно даже сидящего поблизости человека из-за того, что невообразимо гудят и шумят улицы Манилы. Простая и, в общем, трудовая семья содержит небольшой и замызганный порнокинотеатрик, куда приходят представители самых разных наклонностей и прямо в зале осуществляют с собратьями по увлечению свои самые причудливые желания. Здесь нечистотами залито все по щиколотку, а ароматы, кажется, просачиваются сквозь экран. Мы все это неоднократно видели в самых разных фильмах, и все же что-то есть в этом экзотическом для иностранца потоке дней. Критики довольно низко оценили «Сервис» в своих рейтингах, но как-то уж очень жестко обошлись с картиной, сильно занизив ее «проходной бал».
Бразильская лента «Линия передачи» Вальтера Саллеса и Даниэлы Томас рассказывает о не менее сумасшедшем городе Сан-Паулу, где мать воспитывает четверых своих сыновей, трудится не покладая рук. Сыновья очень разные. Кто-то увлечен футболом, кто-то идет на преступление, а потом обратится к богу, а самый младший парень, совсем еще подросток, выучившись водить автобус, угонит его и отправится в неопределенное никуда, к звездам и лучшей жизни. Когда было объявлено решение жюри о присуждении награды Сандре Корвелони, лично я не сразу даже вспомнила, кто это. Понадобилось заглянуть в буклет фильма, но и там обнаружила лишь крохотное ее изображение. Она и в фильме столь же незаметна, но определяет его камертон. На фестивалях любят такого рода актерские работы, правдивые и естественные, как сама жизнь. Другое дело, что очень часто никто этих актеров и не вспоминает, и на экране они появляются редко. Примеров немало. Сандра Корвелони, будучи уже зрелым человеком, в кино снялась впервые и сразу попала в ряды небожителей.
Латиноамериканским актерам на этот раз действительно повезло. Награду за лучшую роль получил Бенисио дель Торо, снялся он в американском проекте Стивена Содерберга «Че», сыграв легендарного Че Гевару. Картина эта оказалась самой долгоиграющей на фестивале. Ее хронометраж составил четыре с половиной часа. Организаторы фестиваля пошли даже на небывалый шаг, сделав между его частями перерыв. Гуманизм продюсеров дошел до того, что публику в перерыве подкармливали бутербродами, поили водой, выдавая такой продовольственный паек каждому. Несколько лет назад в Канне уже показывали картину Вальтера Саллеса «Дневники мотоциклиста» — небольшую и необременительную, о молодом Че Геваре. Нынешний проект наверняка основан на боливийских дневниках (говорят, что таковые имеются) этого революционера, чей облик фетишизирован на тоннах текстильной продукции, украшает майки. Содерберг тоже попал под харизму Че и не смог вовремя остановиться. Снял огромный массив киноматериала, а привести его к более или менее удобоваримому метражу не смог, не учел физиологических особенностей потенциального зрителя. Интересно, что в дни Берлинале неподалеку от фестивального дворца разбили целый уголок Че Гевары, создав своего рода инсталляцию. Мешки, как укрепление, разбитый автомобиль и глаза, смотрящие с портрета на всякого заглянувшего сюда, знакомые каждому из нас все по тем же изображениям на майках. Можно было зайти внутрь постройки, выпить там чего-нибудь и узнать о новом проекте. Бенисио дель Торо со всей тщательностью подошел к воссозданию легендарного человека, который так и остался в некотором отрыве от Кубы с ее революцией. Содерберг признался, что важен лишь сам Че, а все остальное имело для него куда меньшее значение.
Любовь к географии
Если вернуться к географии, то на этот раз она, как никогда, определяла саму суть представленных фильмов и была зафиксирована в названиях — «Ливерпуль», «Версаль», «Вики Кристина Барселона», «Токио», «Токийская соната», «Синекдоха, Нью-Йорк», «Перестрелка в Палермо». И если Вуди Аллен предпринял попытку в «Вики Кристина Барселона» отправиться в очередное приятное путешествие, чтобы снять еще один свой фирменный фильм в несколько обновленных интерьерах и новых пейзажах (некогда певец Манхэттена, он перебрался на сей раз в Испанию, после недолгого пребывания в Лондоне, в котором снимал свои последние картины), то в целом ряде картин города предстают, как монстры, пожирающие человека. Достаточно вспомнить «Слепоту» Фернандо Мерейлеша, открывавшую конкурсный показ, где нам предложили один из вариантов апокалипсиса. Уже сама жизнь в огромном американском городе — это кошмар. Здесь люди сходят с ума от пробок, шума, уличной толчеи, от передвижений себе подобных, составляющих толпу, способную поглотить отдельно взятого человека. В итоге мир слепнет. Зрячей остается одна лишь героиня Джулианны Мур. И вот теперь объединенные в колонию люди, жалкие, слепые и беспомощные занимаются свальным грехом, кое-как добывают себе пропитание, а вокруг них вымерший город, разруха, разграбленные магазины и собаки, раздирающие трупы.
В одной из новелл альманаха «Токио», показанного в программе «Особый взгляд», человек живет, не выходя из дома. Ему доставляют заказанную по телефону пиццу, выстиранную и отутюженную одежду. Его дом напоминает склад. До потолка выстроились стеллажи коробок из-под пиццы, рулоны туалетной бумаги про запас. Даже велосипед зарос травой по причине не использования по назначению. Но так не может продолжаться вечно. И когда отшельник все же выйдет на улицу, город окажется заброшенным и опустошенным, как в «Слепоте».
Окраинная жизнь еще страшней, особенно такая, какой она показана в итальянской картине «Гоморра» Маттео Гарроне. Чем бы человек ни занимался, сколько бы ему ни было лет, он обречен стать жертвой самых разных мафиозных группировок, опутавших, как паутина, жизнь вокруг. Жертвами и винтиками этой системы становится и подросток, разносящий товары, и тот, кто шьет одежду — предприятие его подомнут под себя конкуренты. Кто-то совершит самые зверские преступления. И это уже не страшилка, не некий выдуманный и искусственно сконструированный апокалипсис. Это правда жизни, основанная все на тех же фактах жизни. В финале картины приводятся страшные цифры злодеяний мафии. Она воистину бессмертна.
Простой человек оказывается в этом мире, где все перевернуто с ног на голову, совершенно беззащитным и вынужден самостоятельно карабкаться, чтобы разрешить свалившиеся на него проблемы. Братья Дарденн сняли как всегда небольшую и очень хрупкую картину «Молчание Лорны», рассказав историю иммигрантов из Албании и России, вынужденных передавать словно по цепочке нажитые ими привилегии. Героиня фильма, уроженка Албании должна заключить фиктивный брак с одним русским парнем. Всем хочется жить в благополучной Бельгии, а не у себя на родине, где сплошные проблемы. Но девушка сама уже прошла этот этап, таким же образом выйдя замуж за бельгийца-наркомана. В итоге случится близость с фиктивным мужем, а потом его просто уберут из жизни, поскольку он оказался лишним звеном в последующей цепочке. К Дарденнам возникло много вопросов, на которые они и сами не знают ответа. Беременна ли в самом деле их героиня? Это обстоятельство многое поменяло бы в ее положении. Дарденны отвечают то да, то нет. Для них существенно только то, что женщина пытается выжить посреди того, и вопреки тому, что происходит вокруг. Она словно бы растворяется в пространстве, укрывшись в лесном домике и предавшись мечтам о новой жизни, возможно с ребенком, которого, скорее всего, в ее утробе все-таки нет. История эта возникла не на пустом месте, не плод одной лишь творческой фантазии. Она почерпнута из жизни, из средств массовой информации.
Сейчас, когда фестиваль только-только закончился, он видится несовершенным и не самым удачным. Показанное на экране вызывает массу вопросов и кажется не всегда понятным и оправданным. Но пройдут год-два и все это будет восприниматься совсем иначе, а может даже показаться идеальным, потому что еще неизвестно, что в дальнейшем преподнесут жизнь и кино.
Светлана Хохрякова
