Со времен «Кавказского пленника», десятилетие назад номинированного на «Оскара» и ставшего крупным событием в культурной жизни новой России, о Сергее Бодрове не говорили так много, как сейчас. Совсем недавно вышедший на экраны страны его исторический боевик «Монгол» вызвал большой зрительский интерес и споры. Почему Чингисхан представлен в картине именно таким, а не другим? Насколько его экранный образ соответствует исторической реальности? Ожидал ли Сергей Бодров, что его новый фильм вызовет неоднозначную реакцию на родине? Прояснить все это мог только сам режиссер, и вот он, наконец, дня на два вернулся в Москву, где у него квартира, в которой он практически не бывает.
— Так кто вы сейчас, Сергей? Русский? Американец? Или гражданин мира?
— Я есть, был и буду русским кинорежиссером, который работает и за рубежом.
— Ваш дом родной — салон самолета?
— И салон автомобиля. И номера в самых разных гостиницах в самых разных странах. Четыре последних года постоянно мотался, занимаясь «Монголом», и больше всего по Монголии, Китаю, Казахстану.
— По вашему виду не скажешь, что живете на колесах...
— Это Восток, люди там знают, как оберегать организм от стрессовых ситуаций и долго сохранять себя в рабочем состоянии. И я этому немного научился, поскольку моя жизнь давно уже связана с Востоком.
— Вы много работали в Казахстане, где, собственно, и родились как режиссер...
— И очень люблю эту страну, ее природу и ее людей.
— ...Потом был «Кочевник», теперь — «Монгол». Чем вас влечет Восток?
— Своей древнейшей культурой, философией. На Востоке люди живут более спокойно. На Востоке люди более терпеливы, рассудительны, несуетливы. Меня необычайно привлекают его огромные, бескрайние пространства — степи, пустыни, живописные ландшафты.
— Для вас всегда на первом месте была психология человека, психология человеческих взаимоотношений, мировую известность вам принесли фильмы утонченные и в большей или меньшей мере камерные. И вдруг исторический блокбастер. Или не вдруг?
— Не вдруг. Я взялся за этот проект, потому что история хорошая.
— А не возникало ли у вас желание рассказать о Чингисхане в другом ключе — психологическом и философском, как притчу, без эпического размаха?
— Нет, масштаб личности изначально предполагал постановочный размах. На всех этапах работа над картиной шла планомерно, я делал именно то, что хотел делать. Меня издавна интересовала личность Чингисхана. Этот человек сыграл огромную роль в истории России. Он всегда был пугалом для россиян и европейцев, и это несправедливо. Как ни один другой великий завоеватель в мировой истории, он оставил огромное наследие. Это человек другой культуры, нам мало известной, своего рода шаман. Его еще при жизни боготворили, боготворят и сейчас на Востоке. За всю его жизнь его никто не предал. Он сломал иерархические традиции — у него полководцами стали простолюдины, обыкновенные пастухи, проявившие большие способности. Монголы при нем перестали быть рабами, а у нас крепостное право отменили много веков спустя.
Почему-то принято считать, что Чингисхан зверствовал в России, а он между тем никогда не был в России. Все началось с похода за половцами — злейшими врагами монголов. Чингисхан отправил в Россию послов: мол, не вмешивайтесь в наши отношения, и наши предки этих послов казнили. А Чингисхан, заметьте, установил закон: послов никогда и ни при каких обстоятельствах не трогать — и жестоко наказывал за нарушения этого закона. И через некоторое время произошла знаменитая битва на Калке, где 80-тысячную армию русских и половцев наголову разбило 20-тысячное монгольское войско. Нам же эту битву и ее предысторию в советские и постсоветские времена представляли в совершенно ином, лжепатриотическом ключе. И еще один важный момент: монголы никогда не были оккупантами: леса и болота России не нужны были монголам, выросшим в степи, пугали их. Золотая Орда стояла в районе нынешней Астрахани.
— Вы нам предлагаете полюбить Чингисхана?
— Предлагаю узнать и понять. Предлагаю посмотреть на нашу историю заинтересованным, пытливым взглядом — в ней не все черное и белое, она далеко не такая, какую нам представляли в течение многих десятилетий. Мы стали иванами не помнящими родства. Мы свою-то историю плохо знаем, что же говорить о чужой? Это потому, что нас учили по паршивым учебникам истории, в которых много искажений, глупостей и фальши. С историей в нашей стране обращались как с продажной девкой. И мы попытались хоть немного разобраться, кем и каким же был на самом деле этот человек. Мы живем слишком обособленно, нас не понимают, мы не понимаем. Между тем с монголами у нас общие корни — надо только поинтересоваться, где они и какие они. И не забывать, что за Востоком будущее.
— «Монгол» при всем своем постановочном размахе, притом что это фильм о чужой стране и о чужой истории, звучит публицистически. Вы на это сознательно шли?
— Безусловно. Я хотел сказать своим зрителям, что история многому учит, — но лишь в том случае, если ты ее знаешь. Что пренебрежительно относиться к людям с другим разрезом глаз, с другим вероисповеданием — стыд и позор для России. Большая часть нашей страны находится в Азии, нашу страну населяет огромное количество разных людей, но мы почему-то нередко об этом забываем и часто ведем себя просто безобразно. Вспомните: Александр Сергеевич Пушкин был эфиопом! Страшно сказать, но я бы ныне Пушкина не отпустил гулять по Москве — к нему в любой момент могли бы пристать отморозки. Мне бы хотелось, чтобы мои зрители задумались о том, что происходило с нашей страной в далеком прошлом и что происходит с нами ныне.
— Нам, зрителям, трудно разобрать, на каком языке говорят ваши персонажи...
— На самых разных диалектах монгольского языка — примерно так и говорили во времена Чингисхана.
— Довольно большое внимание вы уделили образу буддийского монаха. Это вышло случайно?
— Когда делаешь такую картину, ничего случайного не бывает. Абсолютно все, до деталей, вынашивалось не один месяц. Должен сказать, что в отношении вероисповедания Чингисхан был на удивление терпимым человеком и всячески пресекал попытки преследования людей за их религиозные убеждения. На Руси, между прочим, монголы с монастырей не брали дань. Образ монаха примечателен тем, что этот человек спас монастырь: Чингисхан сдержал свое слово. Мне важно было подчеркнуть это его качество: он был человеком слова.
— Известно, что, когда был запущен этот проект, последовала резко негативная реакция монголов. Чем она была вызвана?
— Монголов можно понять: Чингисхан для них божество, и вдруг чужестранцы захотели к этому божеству прикоснуться! Была нервная реакция со стороны некоторых монгольских историков, у которых, кстати, нет единой точки зрения на личность Чингисхана и на факты из его биографии. В какой-то мере эта их реакция имела основания: в первых вариантах сценария не все было достаточно четко прописано, и потому возникали вопросы. К тому же мы кому-то из чиновников от культуры попали под горячую руку. В результате всего этого поднялся шум. Но постепенно почти все претензии и недоразумения были сняты, и во многом благодаря монголам, которые у нас и с нами работали. Мы встречались с президентом Монголии после съемок, он человек интеллигентный, окончил наш Литинститут, и он оценил то, что за картину мы взялись с хорошими намерениями и отнеслись к ней серьезно и основательно.
— И в фильме, и сейчас вы много хороших и добрых слов сказали о Чингисхане. Но ведь известно, что он при всех своих достоинствах был жестоким и хитрым. Известно и о том, как зверствовали монголы, порабощая народы и страны...
— Да, и это было. Но не забывайте, что в фильме речь идет о детстве и юности Чингисхана. В продолжении вы его увидите другим.
— Образ жены вашего героя резко отличается от привычного образа восточной женщины — покорной и молчаливой. Если судить по фильму, она сыграла чрезвычайно важную роль в судьбе вашего героя. Это соответствует исторической правде?
— Да, из-за женщин монголы не воевали, но нашелся один и начал воевать. И завоевал полмира. Это необыкновенная, удивительная история любви. Об этом мало кто знает, но первая жена очень много значила в его жизни. Ни одного важного решения он не принимал, не посоветовавшись с ней. И хотя потом у Чингисхана было около тысячи жен и бесчисленное количество наложниц, он сохранил теплые отношения с первой своей женой — другом и советчиком.
— «Монголу» были отданы четыре года вашей жизни. Были моменты, когда руки опускались?
— Все было. Картина очень дорогая — и в плане финансов, и в человеческом плане. Ей отдано много сил, времени и здоровья. Она потребовала полного напряжения всех ресурсов. Но все-таки мы ее сделали, и о плохом мне сейчас совершенно не хочется вспоминать.
— Что было самое трудное на съемках?
— Работа с массовкой: представьте себе, нам помогали 40 переводчиков! И если, не дай бог, кто-нибудь из них что-то не так перевел, исказил, возникал скандал: монголы — люди обидчивые. Съемочный период продлился два года. Много всего было. Временами даже приходилось прокладывать дороги: мы находили потрясающую натуру, а до нее не добраться.
— Как вам удалось найти зарубежных партнеров, без которых столь масштабный проект просто не состоялся бы?
— Это не столь сложно, если есть хорошая история, есть хороший сценарий и если зарубежные партнеры верят, что все это ты потянешь. Самые главные контакты мы смогли установить всего за несколько недель.
— Недель?! Сработал ваш авторитет и ваши связи? Или авторитет и связи Сергея Сельянова — вашего друга и сопродюсера?
— Мы работали в связке. Но самое важное, повторяю, — отличный сценарий. Именно сценарий помог нам продать права на нашу картину 25 странам еще до начала съемок. Еще тогда нами заинтересовались американские прокатчики, которые продвигали фильмы Мела Гибсона. В США и Канаде они выпустят «Монгола» в количестве 700 копий в феврале.
— Ваш фильм — едва ли не единственный пример удачной копродукции. 700 копий российского фильма на американском кинотеатральном рынке — просто не верится, что это возможно. Как вы думаете, почему раньше подобные попытки были неудачными?
— Ваш вопрос требует обстоятельного ответа — это тема отдельного разговора. Могу лишь сказать, что я настроен оптимистически: мы обязательно найдем и займем свою нишу на зарубежном рынке.
— В свое время вы многих потрясли своим «Кавказским пленником». Мы ждали от вас новых откровений, но по большому счету, подчеркиваю — по большому счету! — не дождались. Не был ли ошибкой ваш отъезд в Америку?
— Нет, это не было ошибкой. Америка дает профессию. Голливуд — кинематографическая Мекка, здесь работает огромное число специалистов высшего класса. Деловое общение с ними — прекрасная школа.
— Насколько я понимаю, вы ехали не учиться, а работать...
— А я и работал. Мне было предложено на выбор большое количество проектов. Я чувствовал себя футбольной звездой, которую пригласили поиграть в компании больших мастеров в стране, где футбол — спорт номер один. Это очень, очень интересно. И очень полезно.
— Вопреки прогнозам специалистов «Монгол» принят российскими зрителями. Они ждут продолжения. На какой стадии работа над «Монголом-2»?
— На стадии раздумий.
Беседу вел Геннадий Белостоцкий
