«Лючия ди Ламмермур» с Лорой Клейкомб в БЗК
Как мы уже отмечали, в Москве последнее время наблюдается настоящий бум концертных исполнений опер, становящихся подчас событиями едва ли не более значимыми, нежели театральные их воплощения. И вот — еще одно из того же ряда, организованное Фондом РНО. На сей раз основным центром притяжения была Лора Клейкомб, певшая заглавную партию в опере Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Ее картинный лик и гибкий стан призывно манили прямо с афиш, на нее рвалась публика, и, когда незадолго до концерта ее в нем участие оказалось под угрозой, в воздухе ощутимо запахло скандалом.
Дива прилетела в Москву простуженная, и накануне, на репетиции, как рассказывали проникшие туда фанаты, за нее пел... дирижер. Перед самым концертом в фойе БЗК едва ли не ставки делались на то, будет выступать Клейкомб или не будет. К счастью, она все же вышла на сцену, предварительно, на всякий случай, попросив объявить залу о своих сожалениях по поводу того, что вынуждена выступать нездоровой (подобного рода страховочные объявления для нас экзотика, хотя на Западе это отнюдь не редкость), но в итоге все предосторожности оказались излишними.
Потому что, даже с учетом состояния певицы, сказывавшегося подчас в звучании отдельных нот, ее исполнение можно назвать воплощенным идеалом романтического бельканто посткалласовской эпохи. Клейкомб прекрасно владеет стилистикой и техникой бельканто, а от великой гречанки берет, прежде всего, ее особую выразительность, умение придавать тембру некий потусторонний оттенок и создавать ощущение, будто в тех или иных местах звучание голоса идет не от связок и диафрагмы, а непосредственно из души.
Партнер Лоры Клейкомб, молодой мальтийский тенор Джозеф Каллея, относится к категории звезд восходящих, но уже достаточно громко о себе заявивших. Надо заметить, один он производил лучшее впечатление, чем когда пел с Клейкомб, поскольку различие вокально-исполнительской манеры мешало им составить совершенный дуэт. Каллея несколько иначе понимает бельканто, а в данный вечер продемонстрировал к тому же не совсем пластичное звуковедение и недостаточно длинное дыхание. Между прочим, на его сольном диске, выпущенном фирмой «Decca» в 2004 году, с этим все было в порядке. Видимо, интенсивное освоение молодым певцом иного, не белькантового репертуара, как раз и привело к соответствующим изменениям вокальной манеры. А может, ему просто захотелось впервые предстать перед москвичами в качестве более крепкого, а не лирического тенора, каковым он является по природе. Впрочем, несмотря на небезупречную кантилену и форсированное временами звукоизвлечение (из-за чего несколько страдал верхний регистр, с которым у него вообще-то все благополучно, о чем можно судить как по упомянутому диску, так и по партии Фауста, в которой я прошлой зимой слышал его в Берлине), пение Каллеи в целом оставалось все же в стилистических границах бельканто, а само звучание голоса порой напоминало молодого Паваротти.
Василию Герелло неплохо удавались отдельные места, но в целом драматическая партия Аштона не для его голоса, да и от бельканто этот певец весьма далек. Приглашенный же на басовую партию Раймонда Паульс Путниньш из Латвии продемонстрировал лишь вокальную и исполнительскую посредственность. Голос у него слабый и неинтересный, да и не бас он вовсе. В Москве, без сомнения, нашлось бы немало более достойных певцов для этой партии.
Американский дирижер Патрик Саммерс обладает бурным, прямо-таки итальянским темпераментом и точным ощущением стиля Доницетти. Если же оркестр играл подчас слишком громко, то это вряд ли можно поставить полностью в вину маэстро. Дело в том, что Российский национальный оркестр вообще последний раз целиком исполнял оперу шесть лет назад, а итальянскую оперную музыку до сих пор и вовсе играл только фрагментами. И следовательно, у музыкантов и нет соответствующих навыков. Отсюда постоянно возникавшие шероховатости в аккомпанементе солистам и некоторый дисбаланс звучания. В целом же оркестр под руководством Саммерса вполне проникся духом музыки и играл по большей части по-настоящему хорошо (хоть пару раз слух и резала фальшь валторн).
В общем, маргинальный, паллиативный и чуть ли не противоестественный, как казалось недавно, способ бытования оперы вне сценических подмостков все больше обнаруживает свою состоятельность и востребованность. К тому же на один концерт звезд добыть не в пример проще, чем на постановку.
Дмитрий Морозов
