«Последний бронепоезд» на «Первом»
Как показывает текущая практика кинобизнеса, «фильмы о Великой Отечественной войне», что называется, заказаны. Мы будем их смотреть, если не в кинотеатрах, то в формате телесериалов, с дальнейшими релизами на DVD. Это доказывает и появление на экране сериала «Последний бронепоезд» — настоящей «бомбы», внезапно вброшенной в эфир «Первого канала» на прошедшей неделе. И дело тут, очевидно, в следующем: в нашей киномифологии и, более того, в нашем коллективном сознании и бессознательном нет другой темы, что могла бы держать полновесный «большой фильм». Эдакий эпический блокбастер, вбирающий в себя и экшн, и спецэффекты, и пафос, и лирику, и — в первую голову — ощущение причастности к «большому сюжету» страны. Ведь война была — Отечественная...
И может быть, зрители-то и не готовы, но уже готовы продюсеры — собирать, удивлять, достигать. С риском для собственного спокойствия даже. И дело не только в истории и политологии. Вряд ли какая-то иная тематика оправдала бы некоторые вчера еще немыслимые на «голубом экране» эпизоды «Последнего бронепоезда»: развороченная брюшная полость на среднем плане; купание юной девы топлес. Представляю себе, как возмутились зрители старшего поколения! Между тем кадр с обнаженной артисткой Александровой уже вовсю «дегустировался» в русскоязычном Интернете... Как в старом анекдоте: «Война все спишет»? Ну, предположим, что не все, но многое. И продюсеры эту возможность ох как ценят! Но и в оголтелом цинизме никого обвинять не хотелось бы: «датские» телефильмы о Великой Отечественной, привязанные к весеннему эфиру 2005 года, уже позади. (Кстати, именно этот вал к 60-летию Победы, видимо, отчасти виноват в резко негативном предощущении от фильмов о 1941 — 1945 годах.) Здесь игра идет всерьез.
«Последний бронепоезд» не воссоздает историю войны, но творит некую новую мифологию этого события. Война здесь — это такое же мифологическое пространство, каким является для американского кинематографа эпоха завоевания Дикого Запада.
Но еще более важно, что очень редко после просмотра остается вот это ощущение нравственной однозначности происходящего. «Последний бронепоезд» оказался увлекателен именно тем, что путь к победе, локальной, но исключительно важной, проходит через собирание, сплачивание «своих», близких друг другу по духу. Это совершенно неожиданный «месседж». Совсем недавно высших похвал профессионального сообщества и более сдержанных — из стана критики — удостоился фильм Д.Месхиева и В.Черных «Свои», наследующий традицию предыдущего поколения «военного кинематографа». Там еще была война как пространство экзистенциальной драмы, как испытание, отделяющее личность от коллективного сознания-мифа, как бы «анестезирующего» боль индивидуальной вины и боли. А тут — будто страница перевернута.
Честно говоря, нам, в сущности, сейчас не нужно выбирать между тем и этим. Но вот автору данных строк показалась уникальной явленная в «Последнем бронепоезде» мысль о выживании сильного характера в экстремальных обстоятельствах. То есть в общем-то мысль-то неуникальная, но она российскому кино очень плохо дается...
Да, постановочная машинерия впечатляет, но действие в хорошем кино всегда ведут характеры. И они собраны на «Последний бронепоезд» почти так же, как собирают американцы некий «Последний конвой».
И вот здесь можно сделать очень любопытное наблюдение. В жизни этих героев уже произошло отделение от «единой сущности — советского народа». Произошло крушение идеалов, резкая смена социальной роли, связанная с выпадением привычного уклада. Экзистенциальная драма произошла — а надо жить дальше. И главное — выживать. Не будем пересказывать содержание фильма, потому что многосерийный. Но даже те, кто не смотрел, уже догадались наверняка, что история — о бронепоезде, который вырывается из лап немцев благодаря маленькому боевому отряду, формирующемуся по ходу действия. Поезд будто летает от своих к чужим, за линию фронта и обратно, регулярно тормозит на нейтральной территории, постепенно собирая свой «последний» состав. Машинист — бывший белогвардеец, напоминающий героев Андрея Платонова старик по фамилии Фадеев, вот уже третье десятилетие живущий в ситуации «подпольного человека», культивирующий полное житейское одиночество и иррациональную надежду «бежать отсюда». Командиром, главным в отряде, становится бывший комбриг Романов, ныне зэк по кличке Лесоруб. В поддержку ему двое молодых: осоавиахимовец Степан, прирожденный снайпер, образцовый комсомолец, и вчерашний детдомовец Леха Лазарь, почти случайно попавший на зону, но уже прошедший (и куда как успешно) свои первые уголовные университеты. Осоавиахимовец влюбляется в их общую попутчицу Тамару, кисейную барышню с чертами «комсомольской богини», а Лесоруб завязывает отношения с сельской учительницей немецкого Соней Никодимовой, что обернется в итоге настоящей немкой Софией Эппель, скрывшей опять-таки еще в 1917-м свою фамилию и национальность...
И вот все они вместе оказываются той «силой», в которой, по логике известного фильма А.Балабанова, заключена «правда». Потому что в итоге, после наиневероятнейших приключений, многие из коих не вполне (мягко выражаясь) правдоподобны, бронепоезд выполнит ровно ту задачу, что возлагалась на него советским командованием. И ту, что пытался сорвать конкретный оппонент отряда — диверсант Клюге, он же «старший лейтенант Шевцов». За демоническим везением и монументальным обликом этого десантника также брезжит неслабая драма: подвигами и диверсиями Клюге изживает комплекс своей «чуждости», свою историческую вину перед немецким народом, то есть русскоязычную бабушку... Картонно, а то и вульгарно? А в фильме вообще много «картона»: и демоническая же, покруче лютого фашиста, лагерная «урла», ловко прибившаяся к поезду, и иные лирические эпизоды с элементами эротической «клубнички» (хотя в Сети это сериалу стало некоей... рекламой даже), и рассуждения лирические же о мужской дружбе (а куда в этом жанре без них)...
Все искупает круто заваренное действие, та самая киношная «война», что спишет любые натяжки сюжета: обычно крепкая и ладная режиссура Зиновия Ройзмана (весьма востребованного ныне постановщика) здесь кристаллизуется до степени виртуозности. (Хотя кое-какие детали выдают отсутствие той дотошности, что прославила «ленфильмовский военный реализм». Но то были Герман и последователи, целая школа, ныне ужавшаяся до связки Алексей Герман — Алексей Алексеевич Герман.) И — характер главного героя. Таких наше кино пока не знало.
Андрей Панин обычно играет злодеев, а здесь он — главный герой, спаситель. Но — простой и понятный. Андрей Соколов, во многих своих предыдущих ролях — буквально ангел, праведник (или падший ангел), играет оппонента Лесоруба Клюге на контрасте и в сшибке со зрительскими ожиданиями. И получается неплохо, настоящий «мистер Зло», клеймо ставить некуда, натурально демон. С ним и справляется герой Панина, проживающий на экране не совсем то, что ожидалось вначале — трагедию отвергнутого героя, осмеянного праведника, разуверившегося идеалиста. А он не идеалист и не праведник. Тут все действительно проще и страшнее: артист играет драму отвергнутого профессионала. Человека дела среди интриганов и болтунов. И эта драма в ситуации войны оказывается действительно посильнее, чем «Гамлет» Шекспира и «Фауст» Гете вместе взятые. Разумеется, этот человек дела (и поступка) пытается справиться с ситуацией, в которую его ввергли некомпетентные былые товарищи по оружию, на доступном ему уровне. Он и справится с нею, не думая о спасении собственной жизни, но спасая жизни немногих доверившихся ему людей (отдельно стоит сказать, о том, что авторам фильма и молодому актеру Ивану Кокорину, исполнителю роли Лехи Лазаря, удалось явить на экране и нечто совсем уж новое в образе воровского романтика: это умный, ироничный, ловко пользующийся риторикой советской власти вор, вернее, воришка...).
Но в этой истории есть и следующий уровень — и тут недавний зэк обречен. Война для него не спишет ни месяцы отсидки, ни разрушенную карьеру. Видимо, поэтому он так неожиданно гениален в своей короткой военной «робинзонаде». Терять-то нечего.
Зато! Как он думал в кадре... Руководил, временами дрался и любил нервическую женщину Соню, цитировал классиков немецкой литературы. Убеждал испуганных женщин и угадывал потаенные таланты своих товарищей по несчастью... По-моему, очень убедительно — и на уровне персонажа, и на уровне актерского исполнения. Это и есть жизнеутверждающий пафос фильма про то, что «война все спишет». В том числе и то, что ход сражения определяет не крупный военный начальник и непосредственный руководитель операции, но беглый зэк. А стройность замыслу придает в итоге личность артиста, способного встать вровень с масштабом этого замысла. В общем, сразу видно, что фильм — наш. А не голливудский.
Анастасия Машкова
