Год Шостаковича. Его столетие. Музыка композитора звучит на концертных эстрадах, льется из радиодинамиков, приходит с экранов телевизоров; на театральных сценах идут его оперы и балеты. Его музыка звучала всегда, но в юбилей — особенно щедро и обильно, что неудивительно. Однако случилось так, что юбилейный год Шостаковича совпал с чемпионатом планеты по футболу. Совпадение случайно, но не случайно воспоминание о маленькой и прекрасной человеческой слабости великого композитора: Шостакович был страстным футбольным болельщиком...
Приохотил его к футболу ленинградский художник Владимир Лебедев, бывший в 30-е годы спортсменом и судьей на боксерских соревнованиях. Шостакович, в свою очередь, непременно прихватывал на стадион и своего друга И.Д.Гликмана, завлита МАЛЕГОТа. «Футболоманов» в среде музыкантов, художников, писателей было мало, и каждое новое лицо из артистического мира, появляющееся на трибунах, привлекало всеобщее внимание. Не избежал этого и Шостакович, тем более что его спутники вели себя на стадионе чрезвычайно экспансивно, по-мальчишески подбадривая игроков, громко поносили их за неудачные удары или пасы, требовали отправить «судью на мыло!» и т.д.
Дмитрий Дмитриевич тоже волновался, но ему почти никогда не изменяла его сдержанность. Он не кричал, смотрел молча, его эмоции отражала только оживленная и выразительная мимика. Для него очень много значил сам процесс игры, насыщенный красивыми и замысловатыми композициями и футбольными «па». Ему очень нравился один из игроков-виртуозов ленинградского «Динамо» Петр Дементьев, которого все ласково называли «Пека-балерина». Когда на матче с московским «Локомотивом» кто-то из соперников нанес ему тяжелую травму, спутники Шостаковича кричали во все горло вместе с бушующим стадионом, а Дм. Дм., возмущенный, все повторял громко «Хулиган! Хулиган!»... Именно к тому периоду относится фраза Шостаковича, которую неоднократно цитируют знавшие композитора журналисты и друзья-мемуаристы: " Стадион в Союзе — единственное место, где можно кричать не только «За», но и «Против»...
Шостакович ненавидел злобных хулиганов и хамов на футбольном поле и любил игру честную, открытую, рыцарскую. Его до чрезвычайности трогали самоотверженность, экстаз игроков, сражающихся изо всех сил за, казалось бы, невеликую цель — пробить мяч в ворота... Именно такое восприятие игры и было главным источником увлечения Дм.Дм. футболом. Он сам иногда подтрунивал над своим пристрастием к этой игре, не собираясь от него отказываться. Шостакович относился к тому виду болельщиков, которых можно назвать «футбольными гурманами». Они сидят наверху, видят расстановку игроков, рисунок игры, и ее нерв щекочет их чувства...
Шостаковича интересовало, что представляют собой игроки за пределами стадиона, каковы они не в исключительных обстоятельствах футбольных событий, а в обыденной жизни. Чтобы утолить свою любознательность, он однажды летом, в отсутствие жены, дал обед для игроков «Зенита». Дм. Дм. выказал себя хозяином хлебосольным, заботливым и внимательным. Игроки были сперва напряжены, стеснялись знаменитого композитора, но вскоре установилась веселая и непринужденная атмосфера. Футболисты, осмелев, попросили хозяина поиграть им «что-нибудь из себя», что и было тут же исполнено.
Когда гости ушли, Дм.Дм. уселся на диван и сказал: «Ну вот мы и познакомились с героями футбольных драм, на которых до сих пор смотрели с высоты трибун...»
Увлечение молодого композитора футболом не могло пройти и мимо его творчества. В содружестве с балетмейстером Вайноненом Шостакович пишет музыку к балету «Золотой век». В основе его сюжета — приключения футбольной команды, выехавшей за границу, этакая, как тогда писали, «мюзик-холльная история, с футболом, погонями и переодеваниями».
Чьим же конкретно болельщиком был Дм. Дм.? В «первый период футбольной лихорадки» — бесспорно, ленинградской команды «Динамо». Недаром в первом же письме после эвакуации в Куйбышев он пишет другу в Ташкент: «...Вероятно, тебя интересует судьба В.Федорова (левый хавбек Лен. „Динамо“). Он вместе с Аловым, Сазоновым и Сычевым работали в 27 отд. милиции... Что же касается до Боброва, Набутова, Пеки Дементьева и других мастеров футбола, то мне о них ничего не известно. Дорогой друг, надеюсь что увидимся и будем с тобой посещать футбольные матчи...»
Из Новосибирска летом 1942 года Шостакович среди музыкальных дел и хлопот, связанных с исполнением оркестром под управлением Е.Мравинского его великой 7-й симфонии, не забывает и о футболе: «...Посылаю тебе программу футбольного матча, происходившего в Казани. Среди игроков „Динамо“ много наших старых знакомых. Упомянутый матч закончился победой „Динамо“ со счетом 4:0...»
А тем временем в блокадном Ленинграде, мысль о котором не покидает Шостаковича ни на один день его эвакуационных скитаний, начинает робко шевелиться спортивная жизнь: «6 мая на стадионе „Динамо“ состоялась встреча команды „Динамо“ — мастеров и сборной ленинградского военного гарнизона. Играя друг против друга, команды тем самым бились против общего врага. Стадион обстреливала немецкая артиллерия. Чудом никто не пострадал». — Это строчки из статьи ленинградского журналиста, эвакуированного в Нижний Тагил. И далее он продолжает: «Композитор-блокадник Дмитрий Шостакович писал: «Футбол в полумертвом городе... Он воспринимался как вызов судьбе, брошенный легендарными героями. Он рождал радость, ощущение силы и прочности. Он давал нам всем самое нужное, самое необходимое в те минуты — новую порцию веры».
После войны Шостакович не перестал увлекаться футболом, но «болеть» стал все больше за «Зенит». И не только болел, но и, по свидетельству Виктора Понедельника, публиковал футбольные отчеты в спортивных газетах. Он вел таблицы каждого чемпионата (сохранилась даже таблица на обратной стороне нотного наброска), переживал успехи (чаще — неудачи) «своей» команды. Вот выдержка из письма ленинградскому спортивному журналисту А.Клячкину:
«Начинается футбольный сезон. По инерции я болею за „Зенит“, хотя это боление порой доставляет больше огорчений, чем радостей...» Или вот еще:
«Гляжу я на футбольную таблицу и с прискорбием думаю о том, что „Трудовым резервам“ придется хлебнуть горя: класс „Б“ уже заготовил место для них. Поэтому решил поделиться с вами своими огорчениями. „Зенит“ кое-как выполз из опасной зоны. Очевидно, он переселится в класс „Б“ в будущем году. А это весьма неприятно: из класса „Б“ трудно вернуться в класс „А“. Вспомните судьбу сталинградского „Торпедо“, московских „Крыльев Советов“, харьковского „Локомотива“ и др. Впрочем, — поделом им. Раз не умеют играть — туда им и дорога!...»
На почве футбола с Шостаковичем то и дело происходили забавные случаи. Вот что рассказывает С.Хентова:
«Дм. Дм. ознакомился с очередной статьей знаменитого футбольного статистика Константина Есенина, пасынка Мейерхольда, которого он знал еще со времени работы в театре его отчима. В статье он нашел некоторые неточности и изложил письмом свои поправки. Почерк у Шостаковича малоразборчивый, подпись неясная, и Есенин, весьма раздраженный, позвонил по указанному телефону: „Есть у вас старичок, интересующийся футболом?“ — „Есть, — ответил женский голос, — сейчас позову“. Есенин вступил в запальчивую полемику с дотошным „старичком“. В конце он спросил: „Как ваша фамилия?“ и, услышав робкое — „Шостакович“, лишился дара речи».
В эти годы к футбольным суждениям и прогнозам Шостаковича начинают прислушиваться профессиональные спортивные комментаторы. Один из редакторов еженедельника «Футбол — хоккей» Лев Филатов в этой связи писал: «Шостакович не был согласен с некоторыми утверждениями журналистов и комментаторов. Его серьезное отношение к играм было очевидно». («Новый мир», № 6 за 1982 год).
По свидетельству друзей, Шостакович мечтал написать гимн футболу, однако его опередил Матвей Блантер. Его музыка настолько понравилась Дм. Дм., что, слушая позывные на матчах, он неоднократно с гордостью объявлял: «Вот что наш Мотя сочинил!»
Летом 1974 года Шостакович уже серьезно болел. Однако его близкие рассказывают, как внимательно он следил за чемпионатом мира по футболу в Германии, как огорчался, что сборной команде Советского Союза не дали сыграть матч в Чили и из-за этого она была исключена из числа участников первенства планеты.
Закончить эти заметки о маленькой слабости великого художника, которому ничто человеческое не было чуждо, можно, пожалуй, одним воспоминанием. Осенью 1974 года, когда мы позвонили Дмитрию Дмитриевичу по какому-то вопросу, относящемуся к репетициям «Носа» в Камерном музыкальном театре, его очаровательная супруга Ирина Антоновна, понизив голос, попросила: «Перезвоните, пожалуйста, через двадцать минут; сейчас «Зенит» играет со «Спартаком»...
Григорий Спектор
