Репетиция оркестра идет вяло и нервно. Дирижер отчаянно жестикулирует, но снова и снова останавливает музыкантов. Они уже в который раз пытаются начать Пятую симфонию Бетховена — и ничего из этого не получается! Двадцатилетнему Россену Джергову явно не под силу управлять одним из лучших в мире коллективов — Бостонским симфоническим оркестром: музыканты — словно во сне, инструменты звучат каждый сам по себе. Дирижер снова призывает музыкантов собраться — и снова остановка.
В репетиционном зале за всем этим внимательно наблюдает музыкальный руководитель БСО Сейджи Озава. Вот он тихо подходит к дирижерскому пульту, низко, как будто прислушиваясь, склоняется к оркестрантам, делает глубокий вдох — и начинает дирижировать. И — о чудо! — это уже другой оркестр! Без труда, легко преодолены первые трудные аккорды симфонии, музыканты обрели уверенность, оркестр звучит чисто и мощно.
Глядя, как Озава работает с оркестром, можно подумать, что нет на свете профессии более простой, чем дирижер. Кстати, очень многие так и думают. Недавно в одном нью-йоркском издании появилась такая карикатура: маэстро, дирижируя, смотрит в партитуру, где вместо нот изображены движения рук. Для непосвященных дирижер — это нечто вроде спортивного тренера, подающего команды: а ну-ка повторите еще десять раз, пока не получится!
На самом деле профессия дирижера сложнейшая. «Она заключается не только в том, чтобы грамотно дирижировать музыкальным коллективом, — говорит исполнительный директор Кливлендского оркестра Том Моррис. — Помимо технических аспектов работы — задавать темп, держать синхронность всех исполнителей, уравнивать силу звука различных инструментов, — хороший дирижер обладает почти мистическим воздействием на музыкантов. Посредством мимики и жестов он передает им сложные эмоции и идеи, а это дается не только опытом, но прежде всего особым талантом».
Сегодня крупнейшие оркестры мира и их дирижеры столкнулись с очень сложными проблемами. Популярность классической музыки во всех странах заметно падает. Симфонические оркестры, пытаясь выжить в новых условиях, вынуждены заботиться о том, чтобы привлечь публику в концертные залы прежде всего нетрадиционным репертуаром, большей зрелищностью программ.
Логика подсказывает: к руководству оркестрами должно прийти новое поколение дирижеров. Но вот посмотрите, как за последнее время менялось руководство пяти лучших мировых симфонических оркестров. 66-летний Сейджи Озава с этого года начал работать в Венской государственной опере. Лорин Маазель в 71 год возглавил Нью-Йоркскую филармонию. 46-летний Саймон Рэттл сменил Клаудио Аббадо на посту художественного руководителя Берлинского филармонического оркестра. Кристоф Эшенбах, которому 61 год, принял руководство оркестром Филадельфии. И, наконец, австриец Франц Вельцер-Мост заменил Кристофа Донаньи в Кливленде. В Бостоне с уходом Озавы место пока свободно, но уже идут переговоры с музыкальным руководителем Метрополитен-опера Джеймсом Ливайном, которому исполнилось 58 лет.
Знакомые имена, признанные во всем мире музыканты. Притока молодых, свежих сил не наблюдается. А, наверное, стоит напомнить, что Леонарду Бернстайну, Озаве и Ливайну было примерно по 30 лет, когда каждый из них возглавил оркестр — Нью-Йоркский филармонический, Бостонский и Метрополитен.
Все эти новые назначения старых мастеров только ярче подчеркивают ту глубину кризиса, который охватил сегодня дирижерский мир. Молодых дирижеров мало, и они не могут пока конкурировать на равных с мастерами старшего поколения. Да и оркестранты, привыкшие работать с великими, вовсе не горят желанием помогать молодым становиться на ноги.
Четкого карьерного пути у дирижера нет. Почти все начинают как музыканты и постепенно набираются опыта. Ведь дирижеру нужно иметь хотя бы элементарные знания о каждом инструменте в симфоническом оркестре. Есть специальные дирижерские школы, среди которых самыми престижными считаются Королевская академия музыки в Лондоне и Джульярдская школа в Нью-Йорке. Некоторые из тех, кто стал дирижером, вначале добились определенного успеха в исполнительстве, как это сделали пианист Эшенбах и виолончелист Ростропович. Очень многие сами пишут музыку. Ярчайший пример — Леонард Бернстайн.
Раньше карьера дирижера начиналась с победы на конкурсе. Но сейчас, по всеобщему мнению, этого недостаточно: таланту должен непременно сопутствовать опыт. Сегодня особенно ценятся молодые дирижеры, прошедшие стажировку у мастеров в престижных оркестрах.
Лорин Маазель решил совместить конкурс дирижеров со стажировкой. Шесть финалистов учрежденного им конкурса получат по 45 тысяч долларов и возможность стажироваться у Маазеля в течение трех лет. По словам маэстро, победителям его конкурса карьера в хороших оркестрах обеспечена. Однако получить оркестр для молодого дирижера — это полдела. Настоящие трудности для него еще только начинаются. Он должен овладеть основами менеджмента, чтобы привлекать в оркестр новых талантливых музыкантов и не давать им «смотреть по сторонам» в поисках лучшего заработка. Он должен подобрать репертуар, который не только отвечал бы его собственным творческим установкам, но и нравился бы публике, что не всегда совпадает. Это раньше дирижер мог не знать слов «маркетинг» и «спонсор». Сегодня без этого не обойтись.
Но несмотря на все трудности, молодое поколение дирижеров уже есть. Оно подрастает, набирается опыта, предлагает новые идеи и вырабатывает свой особый стиль отношений с оркестром. Времена, когда маэстро мог оскорбить музыканта и тот безмолвно проглатывал обиды, прошли. Многие молодые просят не называть их пышным титулом «маэстро». Майкл Тилсон Томас, например, согласен на просто Майкл, Саймон Рэттл для своего оркестра просто Саймон, а Вельцер-Мост — Франц.
Новое поколение дирижеров исповедует уже другие жизненные ценности. Раньше дирижеров привлекала возможность заработать большие деньги за границей, мировые турне считались мероприятием престижным. Сегодня молодые предпочитают больше внимания уделять совершенствованию своего мастерства и гораздо больше работают со своими собственными оркестрами дома. Например, Вельцер-Мост проводит со своим оркестром 18 недель в году. Для сравнения: Озава и дирижеры его поколения уделяли своему коллективу лишь 10 — 12 недель.
И еще одно изменение произошло в этой, в общем-то, консервативной области искусства — заметно увеличилось число женщин, встающих за дирижерский пульт. А ведь совсем недавно, например, в престижной Венской филармонии женщинам вообще не было разрешено работать. Нелепый запрет был снят только в 1997 году.
Сегодня положение резко изменилось. Руководитель Колорадского симфонического оркестра Марин Алсоп, одна из самых известных женщин-дирижеров, рассказывает, что в колледже, где она училась, около половины дирижерского класса составляли женщины. И Лорин Маазель подтверждает, что все больше женщин изъявляют желание участвовать в его дирижерском конкурсе. Ну а в основе своей профессия дирижера остается прежней — необыкновенно трудной, физически тяжелой.
«Когда я дирижировал оркестром в первый раз, — рассказывает Россен Джергов, с которого мы начали этот рассказ, — меня переполнило необыкновенное чувство: ни один инструмент, будь то скрипка или фортепиано, не дает звука такой глубины и силы, как оркестр. Я с трудом устоял на ногах, и оркестр чудом доиграл до конца».
Вот так дается опыт! Слава Богу, что рядом есть Озава, который «соберет» оркестр и вовремя подставит плечо падающему с ног дирижеру.
По материалам зарубежной печати подготовила Александра Широкая
