Пианист Николай Петров на протяжении своего творческого пути постоянно возвращается к музыке Баха — почти каждый концертный сезон он совершает музыкальные приношения великому композитору, произведения которого, в свою очередь, даруют пианисту духовное очищение. Немецкая газета «Берлинер цайтунг» писала об исполнении Петровым музыки Баха: «Редко приходится столь полно испытывать первозданность, звездную даль и божественную закономерность этой музыки».
Бах сольный, Бах ансамблевый — все это сфера исполнительских интересов Н. Петрова. Концерт в БЗК из абонементного цикла «Играет Николай Петров» — очередное приношение Баху, в котором партнерами пианиста выступили Камерный оркестр «Российская камерата» Тверской филармонии во главе с дирижером В. Трушиным, пианисты Т. Алиханов, П. Беспалько, О. Папикян, скрипачка Е. Трушина и флейтист А. Рацбаум.
Николай Петров — ансамблист высокого класса, это значит, что он умеет растворяться в партнерах, не умаляя своего безусловного лидерства. В Бранденбургском концерте № 5 он рыцарски галантен по отношению к скрипачке Елизавете Трушиной и бережно обходится с флейтистом Александром Рацбаумом, создавая им звуковой режим наибольшего благоприятствования. Фортепианную партию концерта Бах словно нарочно уснастил виртуозными пассажами, как бы испытывая пианиста на прочность. Петров это испытание выдержал по высшему баллу — его пальцевая техника безупречна, в игре ощущается какая-то спокойная уверенность в том, что никаких, даже случайных, сбоев не произойдет, и в то же время пассажи для него не просто россыпи быстрых нот, а осмысленные и прочувствованные конструкции, из которых складываются величественные здания баховских произведений. И еще одна характерная особенность пианизма Н. Петрова: ему не надо прибегать к аутентичным инструментам (что стало сегодня повсеместной модой), чтобы выразить характер музыки любой эпохи, он владеет всей тембровой палитрой от старинного клавесина до современного фортепиано.
Если в ансамблевых эпизодах пианист сдержан в проявлении эмоций, то в сольных дает выход темпераменту, не переступая, однако, границ стиля и вкуса. В ответ его партнеры не «тянут одеяло на себя» и соблюдают тактичный баланс звучности, позволяющий наслаждаться стройностью форм Бранденбургского концерта.
Для «четвертого» концерта ля минор БЗК пришлось мобилизовать весь свой фортепианный резерв. Четыре сверкающих лаком рояля являли собой весьма эффектное зрелище, а когда они зазвучали, то казалось, что на сцене играют два оркестра — струнный и фортепианный.
Умение и любовь Н. Петрова играть в ансамбле общеизвестны. Один из партнеров, Тигран Алиханов, — тоже мастер этого вида музицирования, недаром он уже много лет возглавляет кафедру камерного ансамбля в Московской консерватории. Две молодые пианистки, лауреаты международных конкурсов Полина Беспалько и Ольга Папикян — недавние студентки Н. Петрова, им, как говорится, сам Бог велел воспринять от учителя тягу к ансамблю.
Все было в этом концерте: и стремительный разлет пассажей, и мощные пласты аккордов, и тонкая вязь полифонии, и проникновенная кантилена. Справедливости ради следует заметить, что в медленной части все же проскочило несколько несинхронных аккордов, в чем повинна, надо полагать, удаленность роялей друг от друга на сцене, но они не нарушили целостной стройности композиции.
«Российская камерата» вела свою партию с достоинством и в то же время с пиететом к четырем солистам. Вообще этот камерный оркестр справедливо считается «специалистом по Баху» — он организатор и постоянный участник ежегодного Международного фестиваля музыки Баха в Твери, который обрел большую популярность. Свое сольное мастерство оркестр продемонстрировал в Сюите ре мажор, заставив еще раз задуматься о том, как много красоты содержится в трех простейших гармонических функциях — тонике, субдоминанте, доминанте, — когда ими пользуется гений.
Очень проникновенно прозвучала знаменитая Ария — с широким дыханием, с мягкой нюансировкой, с великолепным легато. Дирижер и оркестр нашли множество градаций нюанса «пиано», но хотелось бы, чтобы все крещендо и диминуендо были порельефней, — это избавило бы исполнителей от упрека в статичности. Танцы — гавоты, бурре, жига — были изящны, но, на мой взгляд, им недоставало ритмической упругости. Увертюре же можно было бы пожелать большей интонационной стройности духовых.
Финал «четвертого» концерта был повторен на бис.
Евгений Эпштейн
