«Коэффициент полезного действия… был ли он?» – такое заглавие (отнюдь не одобрительное) было предпослано одной из критических статей, посвященных Симфонии № 1 Альфреда Шнитке. В то же время другой критик назвал ее «ярким событием сезона». Что же это за произведение, вызвавшее столь противоречивые отклики?
Само по себе наличие противоположных оценок свидетельствует о том, что Первая симфония Шнитке никого не оставила равнодушным. В ней действительно много необычного (особенно для своего времени) – но не всегда просто определить грань между ниспровержением традиций и следованием им. Необычность своего сочинения осознавал и автор, первоначально планировавший назвать его «антисимфонией».
Для понимания ее важен тот факт, что композитор работал над нею одновременно с музыкой к фильму Михаила Ромма «И все-таки я верю». В этой кинокартине, основанной на хроникальных кадрах, разворачивается панорама ХХ столетия. Мало оснований для оптимизма дает жестокий век – две мировые войны, гибель множества людей, опасность уничтожения всего живого на Земле – но заканчивается фильм картинами природы, знаменующими собой веру в лучшее будущее. Нет, Симфония не является изложением идей фильма в музыкальной форме, Шнитке вообще не предпослал ей никакой программы, но, по словам композитора, создание этой музыки стало возможным потому, что в его сознании отпечаталась «прекрасная и трагическая хроника нашего времени».
Соотношение «трагического и прекрасного» в мире всегда являлось основной темой искусства вообще и музыки в частности, но Новейшее время поставило этот вопрос с особой остротой: вправе ли художник представлять публике идеалы гармонии, когда в мире властвуют разрушительные силы? В Первой симфонии Шнитке разворачивается подлинная битва между гармонией и дисгармонией, между порядком и хаосом.
Отличительной чертой искусства ХХ столетия стала фиксация внимания на неприглядных сторонах действительности. В Симфонии № 1 Альфред Шнитке демонстрирует публике такие вещи, которые обычно оказываются скрытыми от ее глаз – например, настройка оркестра, обычно предшествующая исполнению, здесь оказывается частью произведения. Но нельзя сказать, что композитор полностью порывает с традициями прошлого – он продолжает их… Вот только и в прошлом можно найти разные эпизоды. Так, широко известна «Прощальная симфония», в которой Йозеф Гайдн заставил музыкантов уходить со сцены одного за другим, доиграв свою партию – а в Симфонии Шнитке происходит нечто подобное и в то же время противоположное.
В первой части – Moderato – оркестранты в процессе исполнения выходят (точнее, выбегают) на сцену: первым появляется ударник, принимающийся бить в колокола, затем музыканты разыгрываются на ходу, устраивая невообразимый шум, который прекращает дирижер, выходящий на сцену последним… Так с самого начала обозначается противопоставление двух начал – хаоса и упорядоченности. Главная партия составлена из разнородных элементов – от мотивов поп-музыки до серийной техники – это не столько некая мысль, сколько отрицание какой-либо мысли. Побочная партия тоже кажется «несостоявшейся» – на единственном повторяющемся звуке сменяются тембры и приемы игры. Силы хаоса властвуют и в заключительной партии, и в разработке, а к концу ее хаотичность, порождаемая политональностью и полиметрией, достигает предела: в исполнение вносятся элементы случайности – композитор предполагал, что оркестранты здесь должны ходить по сцене, переговариваться, время от времени меняясь инструментами. Хаосу противопоставляется цитата из Пятой симфонии Людвига ван Бетховена – но даже эта героическая музыка «тонет» в хаосе современности.
Вторая часть – Allegretto – это скерцо, форму которого Шнитке охарактеризовал как «гибрид рондо и двойных вариаций». Ее музыка являет собой причудливое сочетание многообразных интонаций: тут и классическая музыка, и модерн, и джаз, и массовая песня, и многое другое. Во второй части тоже присутствуют элементы алеаторики – в виде джазовой импровизации саксофона.
Часть третья – Lento – лирический центр симфонии, сосредоточенное размышление. Гармоничность подлинного искусства выходит на первый план, но и в медленной части звучат «осколки» музыкальных фрагментов, утрачивающие смысл вне связи с целым. Основу третьей части составляет двенадцатитоновая серия, тональные моменты возникают лишь эпизодически.
В финале вновь возникает коллаж из мотивов произведений Фредерика Шопена, Эдварда Грига, Петра Ильича Чайковского и других композиторов, в него вплетается и «Летка-Енка», и григорианский хорал. Центральный эпизод – вариации на тему Dies irae. В репризе возникает одна из тем главной партии первой части – тема речитативного склада, которая здесь приобретает характер вдохновенного монолога. В коде, казалось бы, устанавливается полная гармония, подчеркнутая тембром органа, но на этом фоне вновь возникают гротескные интонации из предыдущих частей: вопрос о соотношении гармонии и хаоса не получает окончательного разрешения – впрочем, и в реальности он, вероятно, не будет разрешен никогда.
Над Симфонией № 1 Шнитке работал три года и завершил ее в 1972 г. Она впервые прозвучала в феврале 1974 г. в городе Горьком, дирижировал Геннадий Николаевич Рождественский, которому композитор посвятил произведение.
