Несмотря на весьма солидную профессиональную подготовку и внушительный список конкурсных успехов, Петру Палечному далеко не сразу удалось добиться признания, которое соответствовало бы масштабам его одаренности. В этом плане его карьера — убедительное свидетельство той «девальвации» конкурсных регалий, о которой нередко говорят в наши дни музыканты. Сами по себе лауреатские звания и медали уже не способны, как это было 3–4 десятилетия назад, обеспечить исполнителю вполне благоприятные условия для беспрепятственного артистического «старта». Впрочем, в современных условиях это, вероятно, естественно и справедливо.
Петр Палечны, во всяком случае, сумел шаг за шагом преодолеть все препятствия. Обучался он в Кракове у М. Ковальской и К. Шафранека, а затем с 1970 года совершенствовался в варшавской Высшей музыкальной школе у опытного педагога профессора Яна Экьера. Уже в годы учебы он завоевал золотую медаль на конкурсе молодежного фестиваля в Софии (1968), стал обладателем третьей премии на Международном конкурсе в Мюнхене (1969) и такой же награды на Шопеновском конкурсе в Варшаве, наконец, в 1972 году получил «Гран-при» на Международном фестивале молодых артистов в Бордо. Завершив учебу, Палечны довольно активно концертировал на родине и за ее пределами (в 1971 году он впервые побывал в СССР). И, несмотря на это, он несколько лет считался не более чем подающим надежды «середняком».
Во второй половине 70-х годов положение изменилось. После успешных гастролей в Москве, Лондоне, Нью-Йорке на польского пианиста обратила пристальное внимание критика, в нем признали сильного и своеобразного артиста, отличного интерпретатора Шопена и прежде всего обоих концертов польского композитора. В его манере нет сентиментальной «размягченности», привлекает редкая динамическая сила, энергия, позволяющая представить музыку Шопена как бы в новом свете. «Его игра захватывает,— писал журнал „Рух музычны“,— Палечны выдвигает на первый план очень важный элемент — движение; исполнение проникнуто движением во всех его разнообразных проявлениях». Вместе с тем склонность к известной моторике не приводит пианиста к сухости, чрезмерной рационалистичности». Об этом свидетельствует и отзыв газеты «Советская культура»: «Это был новый для нас Шопен, в котором мы открыли бездну эмоциональных полутонов, выразительных интонаций. Задушевность, благородство, редкая пластика фразировки покорили зал».
Некоторое время репутация Палечного основывалась именно на интерпретации музыки Шопена. В последние годы он все чаще обращается и к музыке других авторов — Моцарта, Рахманинова, Брамса, Мусоргского, Балакирева. Пока его искания в этих сферах представляются менее убедительными: в Первом концерте Рахманинова артисту недостает чувства пропорций, в ре-минорном Концерте Моцарта — возвышенного спокойствия. Тем не менее пока что рано окончательно зачислять Палечного в ряды так называемых «узких» специалистов.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.
