Lucia Aliberti
ЗВЁЗДЫ ОПЕРЫ: ЛЮЧИЯ АЛИБЕРТИ
Лючия Алиберти – прежде всего музыкант и только потом певица. Сопрано владеет фортепиано, гитарой, скрипкой и аккордеоном и сочиняет музыку. За ее плечами почти тридцать лет карьеры, в течение которых Алиберти поет на всех престижных сценах мира. Выступала она и в Москве. Особенно ценят ее в странах немецкого языка и в Японии, где газеты часто посвящают ее выступлениям целые страницы. Ее репертуар составляют преимущственно оперы Беллини и Доницетти: «Пират», «Чужестранка», «Капулети и Монтекки», «Сомнамбула», «Норма», «Беатриче ди Тенда», «Пуритане», «Анна Болейн», «Любовный напиток», «Лукреция Борджиа», «Мария Стюарт», «Лючия ди Ламмермур», «Роберто Девере», «Линда ди Шамуни», «Дон Паскуале». Она выступает также в россиниевских и вердиевских ролях. В Германии ее провозгласили «королевой бельканто», а вот на родине, в Италии, примадонна пользуется гораздо меньшей популярностью. Бывший тенор и популярный ведущий оперной программы La barcaccia на третьем канале итальянского радио Энрико Стинкелли посвятил ей множество язвительных, если не оскорбительных высказываний. По мнению этого властителя дум (нет любителя оперы, который бы ежедневно в час дня не включал радиоприемник), Алиберти безмерно, безвкусно и безбожно имитирует Марию Каллас. С Лючией Алиберти беседует Алессандро Мормиле.
Как Вы сами определяете свой голос и как защищаетесь от обвинений в подражании Марии Каллас?
Некоторые особенности моей внешности напоминают Каллас. Как и у нее, у меня огромный нос! Но как личность я отличаюсь от нее. Это правда, что между мною и ею есть сходство и с вокальной точки зрения, но я считаю, что обвинять меня в подражании несправедливо и поверхностно. Я думаю, что мой голос похож на голос Каллас в самой верхней октаве, где звуки отличаются мощностью и явным драматизмом. Но, что касается центрального и нижнего регистров, мой голос совсем другой. Каллас была драматическим сопрано с колоратурой. Я считаю себя лирико-драматическим сопрано с колоратурой. Выражусь яснее. Мой драматический акцент – в выразительности, а не в самом голосе, как у Каллас. Мой центр напоминает лирическое сопрано, с его элегическим тембром. Его главная характеристика – не чистая и абстрактная красота, но лирическая выразительность. Величие Каллас в том, что она подарила романтической опере с ее элегичностью страстность, наполненность почти материальные. Другие выдающиеся сопрано, которые пришли ей на смену, уделяли больше внимания собственно bel canto. У меня создалось впечатление, что сегодня некоторые роли вернулись в распоряжение легких сопрано и даже колоратур типа субретки. Есть риск сделать шаг назад в том, что я считаю правдой выразительности в некоторых операх раннего девятнадцатого века, которым Каллас, но также Рената Скотто и Рената Тебальди возвратили драматическую убедительность и в то же время стилистическую точность.
В течение многих лет как Вы работали, чтобы улучшить Ваш голос и сделать его более рафинированным?
Должна откровенно сказать, что у меня всегда были трудности в том, что касается контроля однородности регистров. Поначалу я пела, доверяясь моей природе. Потом я в течение шести лет занималась с Луиджи Рони в Риме и далее – с Альфредо Краусом. Именно Крауса я считаю моим настоящим учителем. Он научил меня контролировать голос и лучше узнать самое себя. Многому научил меня и Герберт фон Караян. Но когда я отказалась петь с ним "Трубадура", "Дона Карлоса", "Тоску" и "Норму", наше сотрудничество прервалось. Однако я знаю, что незадолго до смерти Караян выразил желание исполнить со мной "Норму".
Сейчас Вы чувствуете себя хозяйкой собственных возможностей?
Кто знает меня, говорит, что я - мой первый враг. Именно поэтому я редко довольна собой. Мое чувство самокритики порой так жестоко, что ведет к психологическим кризисам и делает меня неудовлетворенной и неуверенной в собственных силах. И все же могу сказать, что сегодня я нахожусь в расцвете моих вокальных возможностей, технических и выразительных. Когда-то мой голос подчинял меня себе. Ныне я подчиняю себе мой голос. Думаю, что настал момент добавить новые оперы к моему репертуару. После того, что называется итальянским bel canto, я бы хотела изучить большие роли в операх раннего Верди, начиная с "Ломбардцев", "Двоих Фоскари" и "Разбойников". Мне уже предлагали "Набукко" и "Макбета", но я хочу подождать. Я бы хотела сохранить цельность моего голоса на долгие годы. Как говорил Краус, на сцене возраст певца не играет роли, а вот возраст его голоса – да. И добавлял, что есть молодые певцы со старым голосом. Краус остается для меня примером того, как нужно жить и петь. Он должен бы быть примером для всех оперных певцов.
Значит, Вы не мыслите себя вне стремления к совершенству?
Стремление к совершенству – правило моей жизни. Это касается не только пения. Я считаю, что жизнь немыслима без дисциплины. Без дисциплины мы рискуем потерять то чувство контроля, без которого наше общество, легкомысленное и потребительское, может прийти к беспорядку, не говоря уже об отсутствии уважения к ближнему. Именно поэтому я считаю мое видение жизни и мою карьеру вне привычных стандартов. Я романтик, мечтательница, поклонница искусства и красивых вещей. Короче: эстет.
Интервью с Лючией Алиберти опубликовано журнале l’opera
Перевод с итальянского
Дебют в театре Сполето (1978, Амина в "Сомнамбуле" Беллини), в 1979 исполниа эту партию там же на фестивале. С 1980 в Ла Скала. На Глайндборнском фестивале 1980 исполнила партию Нанетты в "Фальстафе". В течение 80-х годов пела в Генуе, Берлине, Цюрихе и других оперных театрах. С 1988 в Метрополитен Опера (дебют в партии Лючии). В 1993 исполнила партию Виолетты в Гамбурге. В 1996 пела заглавную партию в опере "Беатриче ди Тенда" Беллини в Берлине (Немецкая государственная опера). Среди партий также Джильда, Эльвира в "Пуританах" Беллини, Олимпия в "Сказках Гофмана" Оффенбаха. Среди записей партии Виолетты (дирижер Р. Патерностро, Capriccio), Имоджене в опере "Пират" Беллини (дирижер Виотти, Berlin Classics).
Евгений Цодоков, 1999
