Джон Ноймайер создал свой балет «Лилиом» по мотивам одноимённой пьесы венгерского драматурга Ференца Мольнара. Действие он перенёс из Будапешта начала XX века в США времён Великой депрессии.
Некий Андреас Завоцкий под артистическим псевдонимом «Лилиом» работает зазывалой в парке развлечений «Playland» и пользуется большим успехом у женщин – Ноймайер сравнивает его популярность с эйфорией, охватывавшей девушек на выступлениях Элвиса Пресли.
У Лилиома завязываются отношения с официанткой Жюли, которую он защитил от пьяного матроса. Мадам Мускат, хозяйка парка развлечений и любовница Лилиома, увольняет его из ревности. Лилиом не может найти другую работу и связанные с этим тяжелые эмоции («чувство беспомощности», «фрустрацию») вымещает на Жюли. Когда он узнаёт о её беременности, то в целях заботы о будущей семье пытается ограбить мадам Мускат — отобрать у неё шубу и сумочку. Чтобы не попасть в руки полиции, Лилиом кончает с собой. В специальной канцелярии вёлся точный и строгий учёт его грехов. После небесного суда герой оказывается в чистилище, откуда в прорезанное в занавесе окно с того света наблюдает за взрослением сына.
Через шестнадцать лет Лилиом возвращается на землю, чтобы сделать доброе дело. Он встречается с сыном, которого, в своём привычном стиле семейного общения, бьёт (якобы за побоями он скрывает любовь, в которой не может признаться и самому себе). Жюли чувствует присутствие Лилиома. Представление выстроено, как её воспоминание.
Музыку специально для этого балета написал Мишель Легран, известный кинокомпозитор («Шербургские зонтики», «Афера Томаса Крауна»). Исполняют её одновременно Филармонический государственный оркестр Гамбурга и джазовый оркестр Северно-Германского радио NDR Bigband. Последний располагается на постаменте вверху в глубине сцены и, завешенный полупрозрачным занавесом, является элементом общего сценографического решения. На занавесе загораются и исчезают тонкие переплетающиеся кольца рекламы парка развлечений. Джазовые музыканты видят дирижёра (Натан Брок) только на мониторе.
Партию Жюли исполняет Алина Кожокару. Ей необыкновенно удаются подобные разрывающие душу роли — одним из её шедевров является похожая на Жюли Лора Роуз из «Стеклянного зверинца», так же «влюбившаяся» из своего мнимого ничтожества в «прекрасного принца». Но в «Лилиоме» героиня Кожокару, несмотря на выдающуюся игру артистки, не вызывала сочувствия ввиду избранной ей невротической жизненной стратегии, а также общего сюжета, связанного с поэтизацией домашнего насилия и саморазрушения. В пьесе Лилиом бьёт Жюли в голову, лицо, в грудь; в балете закатывает сложно устроенную оплеуху. А ей всё кажется, что её обнимают ангелы. Она может всё простить за розовый воздушный шарик, подаренный Лилиомом.
Не верится, что Джон Ноймайер, при всём своём уме, описывая привязанность Жюли к Лилиому, утверждает: «Это — настоящая любовь». И далее делает такое пугающее своей невротичностью описание героини: «Она достаточно мудра для того, чтобы знать, что лучше быть несчастной рядом с любимым человеком, чем счастливой без него». Это не может не вызывать внутренний протест, который невольно подогревается на протяжении всего действия.
Каким бы не был Лилиом, Жюли его всё равно принимает и всё прощает, что, казалось бы, и есть любовь. Однако в рамках более современных интерпретационных схем для описания привязанности Юлии уместнее было бы использовать термин «созависимость» — тихая неприметная женщина совсем не замечает скромного, но надёжного и влюблённого в неё мужчину (Атте Килпенен), но с риском для себя вцепляется в яркого, заметного человека, невольно надеясь, что его отблеск упадёт и на неё — раз она понравилась такому блестящему человеку, то сама не так незначительна, какой чувствует себя; он уж точно расцветит её жизнь.
Заодно Жюли занимает возвышающую её позицию всепрощающей матери, как прямо пишет Мольнар, описывая обращение Жюли к трупу Лилиома: «Нежно, матерински, с упрёком, но с тоном большого снисхождения и любви».
Карен Азатян в роли Лилиома не развернул свой эротический потенциал в полной мере и скорее подчеркнул не артистические, а примитивно-бандитские грани своего героя. Не покидала мысль о том, что чёрные кожаные штаны ему великоваты и совсем не по фигуре.
Паре Жюли — Лилиом в балете, как и в пьесе, противопоставляется счастливая пара Мари (Эмили Мазон) и Вольф (Алессандро Фрола). Вольф, в начале спектакля носильщик в отеле, за шестнадцать лет разбогател и с нарядной женой и благополучным сыном-очкариком (Франческо Кортезе) переезжает в другое место. Теперь носильщик в точно такой же униформе несёт уже его чемоданы.
Ноймайер характеризует эту пару довольно прохладно, описывая эти отношения как «практичные» и «конвенциональные». Но непосредственно в балете взаимодействие Вольфа и Мари показано гармоничным, наполненным светлой надеждой и заботой друг о друге. А композитор даёт им самую красивую во всём балете, расцветающую пышным красочным джазовым цветком мелодию. Свадьба оказалась испорчена самоубийством Лилиома.
Мадам Мускат (Анна Лаудере) приходила соблазнять и уговаривать Лилиома вернуться обратно на работу. Он грубо отказался, но дал ей повод для злорадства, пиная у неё на глазах Жюли.
В балете Ноймайер заменил дочь Луизу на сына Луиса (Луис Музин). Это хорошенький порывистый подросток, раздираемый внутренними противоречиями, с такой же рвущейся изнутри витальной силой, не находящей применения: и отец, и сын одинаковым непристойным жестом выражают своё презрение к богатству в лице мадам Мускат и Мари.
Характеризуя Лилиома, Ноймайер отмечает: «Это персонаж, не получивший в детстве и юности безусловной любви». Учитывая, что на суде выясняется, что Завоцкий — это фамилия матери, отца у Лилиома не было, как и у его сына. Жюли, эта, казалось бы, подвижница безусловной любви, могла бы дать её маленькому Луису. Оказалась, всё-таки, неспособна.
Проводником между земным и потусторонним мирами выступает продавец воздушных шариков (Флориан Поль); в поддержках ноги солистов путались в его огромном «букете».
В парке развлечений нам показывают восточный танец, выступления китайских жонглёров и акробатов. Появляется на сцене и грустный клоун времён депрессии Эммет Лео Келли (Луис Хаслах). Теряя огромные башмаки, он пытается продержаться среди мечущихся в поисках работы мужчин.
В «Лилиоме» Ноймайера восхищают его общая драматургия и способ выстраивания представления; метафорический ряд; пластичность, с которой сцены перетекают друг в друга; интересная работа со временем, которое то ускоряется в насыщенных событиями массовых картинах, то до предела замедляется в интимных сценах. Саму же угловато-ломаную хореографию Ноймайера лучше описывать и оценивать тому, кто её любит.
Foto: Kiran West
