О том, как в Баварской опере спели Верди без огонька
Об этом удивительном спектакле Оливера Пи я писал после премьерных показов в 2013 году, и, надо заметить, спустя девять лет спектакль не утратил своей живости. И костюмы, избавленные от эпохальной приуроченности, и брутально-инфернальная сценография (оформитель спектакля Пьеро-Андре Вейц), и пластические решения, и мизансценная программа, — всё, по-прежнему, радует глаз редчайшей конгруэнтностью с материалом. И даже круглая и румяная порнозвезда на паровозе, изображавшая ту самую ля цингареллу (цыганку), которая скрашивает цыганские дни («Chi del gitano i giorni abbella? La zingarella!»), своей витальностью воплощала экономическое благополучие вагоноремонтного депо, в котором расположился табор Трубадура: катаклизмы катаклизмами, перепады — синусоидами, но единственная на всех вагонно-ремонтников утешительница все эти годы явно не голодала.
Как уже было не раз отмечено в разборах этого спектакля, работа Оливера Пи — настоящий кладезь символов и аллюзий, но главное его достоинство — захватывающая зрелищность и исключительная драматургическая цельность. Не секрет, что либретто Сальваторе Каммарано в своей вымученности, по сути, пародия на само себя, и то, как режиссёр элегантно обыгрывает драматургические проблемы этого текста, — удача высшего пилотажа, секрет которого предельно прост: к бредовому тексту партитуры постановщик создаёт аналогичный по бредовости визуальный контент, и в результате мы имеем идеально гармоничное театральное полотно. Чего не скажешь о вокальной стороне представления, но тут уж времена такие — не как в трубадуровом депо: не до жиру...
Оркестр под управлением маэстро Францеско Ивана Чьямпы порадовал стилистической стройностью и бережным взаимодействием со сценой.
Хор буквально наслаждался самим собой, и эта радость виртуозной небрежности, с которой иногда мастер балует своим искусством толпу зевак, эмоциональным блеском наполняла зал: баварцы это умеют, и делают это превосходно.
Румынский баритон Георг Петеан в партии Графа Ди Луны посредством драматически ярких акцентов в фразировке создал образ человека вдумчивого и рассудительного. Иногда возникало ощущение, что этот Ди Луна, как инопланетянин в творящемся вокруг бедламе, сам пытается разобраться в либретто Каммарано, которое, в свою очередь, увязает в сюжетной паутине псевдо-ренессансной и псевдо-революционной драмы Гутьерреса (дописывавший либретто Леоне Бардаре в драматические несуразности и нелепости не вмешивался).
Впрочем, Леонора в исполнении Сайоа Эрнандес чувствовала себя в этих коллизиях, как рыба на льду: и глаза открыты, и даже дышит ещё, но на судьбу свою повлиять уже не в силах. Между тем, сама эта беспомощность была настолько технически мощно представлена певицей, что даже знакомым с партитурой было непонятно, отчего бы Манрико не договориться с братом: мощностей этой Леоноры вполне хватило бы на все локомотивы в том депо…
Однако Манрико с братом, как известно, не договорился. Я не в первый раз становлюсь свидетелем того, как качество вокала у Франческо Мели, исполнившего сегодня партию потерянного брата, обратно пропорционально сценическому апломбу, которым этот прекрасный певец компенсирует свою некондиционную работу. Умом всё понимаешь, слушать же неряшливое исполнение с расфокусированным звуком и неопрятным интонированием нет никаких сил. Но тут уж, как говорится, раз на раз не приходится: будем считать, что присутствовавшим в этот вечер в зале Баварской оперы просто не повезло.
Азучена в исполнении Окки фон дер Дамерау, хоть и сливалась с хором и ничем особенным не выделялась, но звучала добротно, а местами даже и убедительно.
Резюме: спектакль прекрасный, Верди, по-прежнему, гениален, цыганка на паровозе сыта, публика довольна, несмотря ни на что. Тот редкий случай, когда экстремально эротический видеоряд создаёт выигрышную «шумовую» завесу для посредственного вокального наполнения, и среднее арифметическое от сложения положительно экстремальной режиссуры с экстремально отрицательным вокалом получается весьма себе выносимым. К слову, существенным кульминационным моментом (практически фейерверком) этой постановки является вспыхивающий посреди сцены огромный крест, который в этот раз почему-то трещал, пищал, но не зажегся, что называется, пришла беда — открывай ворота. Ну хоть полуголая цыганка с того порно-паровоза не рухнула; а то, что кульминация без огонька, — так не в последний раз же…
