Программа этого удивительного концерта состояла из двух бронебойно пафосных произведений: фортепианного концерта Эдварда Грига (a-moll, Op. 16, 1868) и симфонической поэмы Рихарда Штрауса «Жизнь героя» (1898). Обе вещи — на стыке стилей, жанров, приличий и культур. Одним словом, вынос мозга. Работа с таким материалом для интерпретатора как прогулка по минному полю: «пересолить» — легко, удивить — почти невозможно. Но в этот вечер у музыкантов под управлением маэстро Кристиана Тилемана волшебным образом всё сложилось.
Прежде всего, удивило исполнение фортепианного концерта Грига, в котором Денис Мацуев предстал не только пианистом высочайшей исполнительской культуры, но также не менее виртуозным социо-эмпатом, тонко чувствующим ожидания аудитории и умеющим с ними работать, иногда им подыгрывая, а иногда удивляя нарочитым несоответствием. В Зальцбурге музыкант сыграл на контрасте с традиционно ожидаемой от него силовой, «ударной» стилистикой [1], продемонстрировав не только лёгкое владение материалом, но и щёгольскую изысканность на грани любования каждой нотой в секвенциях первой части. Но главным сюрпризом, конечно, стало неожиданно хрупкое, медитативное адажио. Здесь не было, возможно, философской новизны, но было универсально владение звуком, идеальное чувство материала и эталонное взаимопонимание с оркестром, которому в третьей части музыкант уступил все динамически яркие акценты [2].
Маэстро Кристиан Тилеман с непостижимой точностью выстраивал ансамблевое единство музыкантов, а все волевые кульминации третьей части фортепианного концерта были наполнены такими незаметно разрастающимися крещендо, что перехватывало дыхание. Конечно, у Грига здесь важную роль играют валторны и струнные, и если к последним в составе Саксонской государственной капеллы Дрездена вопросов нет, то меди в этой экстраординарной интерпретации, на мой вкус, не хватало некоторой полётности. Впрочем, в масштабной «Жизни героя» Рихарда Штрауса этот нюанс уже стал частью программы прочтения.
Как известно, «Жизнь героя» нарциссически-автобиографична. Штраус совершенно открыто (и, на мой взгляд, абсолютно обоснованно) считал себя «не менее интересным, чем Наполеон или Александр Македонский». Этот художнический нарциссизм — имманентная составляющая любой творческой личности, но никто, кроме Штрауса не умел так честно и так иронически изысканно упиваться собственным величием. Главный герой поэмы — сам композитор, которого окружают мелкие критики-завистники-«свистульки» (невротически виртуозная работа группы духовых) и басовитые «злопыхатели», с которыми гений ну просто не может не бороться. В конце герой растворяется в природе, и это одно из самых глубоких философских откровений композитора.
Неслучайно маэстро Тилеман, переживающий сегодня статусный кризис и творческий подъём, сливается с этой музыкой не только как выдающийся интерпретатор, но как человек, воплощающий художественные идеалы, настырно спихиваемые сегодня с пьедестала [3].
Что было необычного и свежего в предложенной интерпретации, кроме традиционной игры с темпами? Прежде всего, укрупнение карикатурных штрихов антагонистов главного героя и удивительная «реабилитация» женской темы в глубоко вдумчивом скрипичном соло Маттиаса Воллонга: мы видим здесь не кокетливо растекающееся томление подруги героя, симфонический образ которой проливает свет на все капканы личной жизни Рихарда Штрауса [4], но, возможно, альтер-эго самого композитора. И, напротив, неудивительным оказался эмоционально открытый финал: в предложенном в этот вечер прочтении было трудно рассмотреть удовлетворённо презрительный выход из схватки; скорее здесь было приглашение к продолжению истории, которое в жизни композитора расцвело в «Домашней симфонии», тогда как в жизни маэстро Тилемана продолжает оставаться неясным.
Примечания:
1) Именно эта «силовая» стилистика и принесла музыканту ударную (во всех смыслах) победу на конкурсе Чайковского в 1998 г.
2) Не скрывая своего удивления услышанным, позволю себе предположить, что, будучи бесконечно одарённым универсальным музыкантом, Денис Мацуев умеет легко переключаться, работая в разной стилистике с разными коллективами и аудиториями. Понятно, что в Зальцбурге силовой подход даже к такому волевому и энергичному материалу, каким является ля-минорный концерт Э. Грига, не сработает, и пианист сознательно предложил бисерно виртуозную эмоциональную вязь, одновременно дистанцировавшись как от укрупнившейся в таком прочтении роли оркестра, так и от собственного укрепившегося имиджа «дровосека за роялем».
3) Напомню, что с маэстро Тилеманом до сих пор не подписан новый контракт в Байройте, художественным руководителем которого маэстро был пять лет; не будет продлён контракт и в Дрездене, непонятными остаются перспективы музыкального руководства Пасхальным фестивалем, с которым контракт маэстро истекает в 2023 г. Таким образом, карьерные перспективы одного из выдающихся мастеров-перфекционистов после 2024 г. выглядят весьма туманными. Немецкие управленцы от культуры, которым Тилеман сильно мешает «внести свежую струю», «актуализировать» и «разнообразить», чем-то напоминают пубертатную незрелость дорвавшихся до власти идиотов. Но будем надеяться, что здравый смысл, утрачивающий свои позиции по всем фронтам, хотя бы здесь сумеет удержать оборону.
4) Густав Малер называл жену композитора Паулину де Ана (1863—1950) «припадочной», другие современники иначе, как «чокнутая», её не идентифицировали, а её нарциссические припадки и солдафонские выходки приводили в шок очевидцев. Но Рихард Штраус любил её как неиссякаемый источник вдохновения: ведь вся истероидно-гениальная симфоническая палитра лучших произведений композитора не что иное, как художественное отражение психоневротической природы его жены, которая, хоть и поносила на чём свет стоит своего «недостойного» супруга, но так и не смогла его пережить, уйдя следом всего через восемь месяцев одиночества.
Фото: OFS / M. Creutziger
