Когда август переваливает за первую декаду, то, даже если в это глухое межсезонье какие-то театрально-концертные мероприятия всё еще и проходят, с полной уверенностью можно сказать, что главные события сезона давно остались в прошлом. Не исключение и сезон 2018/2019, в начале которого на страницах нашего интернет-портала мы рассказали о III Международном конкурсе вокалистов Евы Мартон в Будапеште. Но почему мы вспомнили об этом именно сейчас? Да потому, что с того памятного визита в столицу Венгрии, целью которого как раз и был названный конкурс, у вашего покорного слуги остался один малюсенький должок, с конкурсом никак не связанный.
Прошедший сезон был настолько богат на весьма интересные музыкальные события, что порой от них приходилось даже «отмахиваться», а иногда просто «разрываться» на две части, когда что-то с чем-то вдруг досадно совпадало. Именно поэтому в запарке сезона и решено было отдать будапештский должок в межсезонье, так как связанные с музыкой впечатления, о которых пойдет речь, возникли спонтанно и априори вызвали интерес не в аспектах «что?», «кто?» и «как?», хотя они, конечно же, в настоящих заметках возникнут, а в аспекте «где?». На первый взгляд это несколько неожиданно, но всё станет ясным, если сказать, что в тот день, когда на Конкурсе Евы Мартон был репетиционный перерыв перед финальным туром, а альтернатив приобрести какие-то иные музыкальные впечатления не оказалось, автор этих строк направился в Müpa, в переводе с венгерского – во Дворец искусств. Полное же название этого учреждения культуры – Müpa Budapest.
Будапештский дворец искусств – современный кино-концертно-театрально-музейный комплекс, и побывать в его стенах хотелось уже давно – и не просто побывать, а оказаться на концерте в его главном (большом) зале – Национальном концертном зале имени Белы Бартока. Безусловно, если бы удалось еще и услышать звучание его органа, то для первого знакомства с данным культурным объектом, это было бы просто идеально! И 14 сентября прошлого года именно так всё удачно и сложилось, в то время как афиша Дворца искусств никаких музыкальных брендов или знаменитостей в этот день не обещала. Анонсированы были лишь два дипломных концерта исполнителей-органистов – выпускников Академии музыки имени Ференца Листа: один – в 16:00, другой – в 19:30.
Выбор пал на дневной концерт, так как в отличие от вечернего – чисто органного – на дневном с названием «Орган как оркестр» можно было услышать не только орган соло и в ансамбле с сольным вокалом и хоровым пением, то также оценить искусство органиста в смежной ипостаси клавесиниста. И ничего удивительного в этом нет: владение органом и клавесином для исполнителя эпохи Баха было обычной практикой! Так что знакомьтесь: венгерский органист и клавесинист Артур Шаллингер-Фойдль (Artúr Schallinger-Foidl). Он родился в 1995 году, музыкальное образование получил в Консерватории имени Белы Бартока и в Академии музыки имени Ференца Листа. Основная сфера его интересов – старинная (ранняя) музыка и практика исторически информированного исполнительства. Музыкант повышал свою квалификацию в многочисленных мастер-классах и в дополнение к органу и клавесину освоил технику исполнительства на виоле да гамба. В 2014 году он основал ансамбль «Bacchus Consort», играющий на исторических инструментах, но также регулярно выступает и с другими коллективами.
В концертной программе «Орган как оркестр» приняли участие сопрано Эстер Вёльнер (Eszter Völner), контратенор Золтан Дараго (Zoltán Daragó), ансамбль «Bacchus Consort» и Камерный хор друзей Артура Шаллингера-Фойдля [хормейстер – Адам Галамбош (Ádám Galambos)]. В рамках концерта «отношения» между органом (клавесином) и оркестром включали, во-первых, игру в барочном камерно-инструментальном ансамбле, во-вторых, исполнение изначально не органной музыки в органном звучании и, в-третьих, исполнение органной музыки с явно присущей ей оркестровой фактурой.
По первой позиции проходила музыка немецкого барочного композитора Карла Филиппа Эмануила Баха. По второй – музыка немецкого барочного композитора Иоганна Каспара Фердинанда Фишера, а также довольно стильная транскрипция симфонической музыки Брамса периода позднего романтизма и два финальных номера (с солистами и хором) из «Маленькой торжественной мессы» Россини («Petite messe solennelle»). Третью позицию, взывая к эстетике «больших» органных симфоний эпохи барокко, брала на себя музыка французского барочного композитора Шарля Пируа.
Одним словом, в этой пестрой, но компактной программе было «всего понемножку», и ее репертуарная наполненность оказалась невероятно интересной и музыкально «вкусной». При необычайно высоком и утонченно-изысканном качестве исполнения о «засушенном» академизме речи не было и в помине, зато одухотворенной чувственностью и филигранной стройностью захватывал каждый из представленных номеров. Безусловно, программа была сшита, словно лоскутное одеяло, но до чего же яркими, сочными и ладно подогнанными оказались ее восхитительные лоскутки!
Концерт открыла, можно четко сказать, органная «классика» Иоганна Себастьяна Баха: прозвучала одна из его величайших работ «Прелюдия и фуга ми минор» (BWV 548). На контрасте с органной мощью в исполнении ансамбля «Bacchus Consort» с солирующим клавесином следом предстал еще один образец немецкой музыки XVIII века – первая часть Allegro Концерта ре минор для клавесина и струнных Карла Филиппа Эмануила Баха (Wq 23). Не слишком известный сегодня предшественник Баха, немец Иоганн Каспар Фердинанд Фишер (1656–1746), снискал признание сочинительством музыки для органа и клавесина, но в программе концерта его Сюита «Урания» («Urania») из Цикла сюит для клавесина «Музыкальный Парнас» («Musicalischer Parnassus») прозвучала не иначе как в первозданно глубокой, пронизывающей ауру подсознания органной интерпретации.
«Музыкальный Парнас» – девять танцевальных сюит для клавесина, и каждая из них названа в честь одной из Муз. Эти сюиты – смешение немецкого и французского стилей, а также расширение старой немецкой модели Иоганна Якоба Фробергера (1616–1667). К его стандарту (Аллеманда – Куранта – Сарабанда – Жига) добавлено множество новых частей в духе более позднего времени, так что «Урания», как и все сюиты Цикла, разрастается с явным размахом: Токката – Аллеманда – Куранта – Сарабанда – Гавот – Жига – Ригодон – Менуэт I-II – Пассакалия. Самая продолжительная часть во всём Цикле сюит и во всём известном сегодня наследии Фишера как раз и есть «Пассакалия» из «Урании». В наши дни эта пьеса, пожалуй, и самая известная, а вся «Урания» в мощном и нежном органном звучании рождает поистине ошеломляющую иллюзию оркестровой многокрасочности.
Интереснейший опус «Прелюдия и танец в форме фуги» («Prélude et danse fuguée») французского органиста и композитора Гастона Жильбера Литеза (1909–1991) – словно психологически-конфликтный «срез» XX века, и с открывшим программу опусом Баха XVIII века он связан на «генетическом» уровне, едва ли не цитируя тему из его фуги. Пьеса «Блаженство» («La Béatitude») из сборника органных симфоний французского органиста и композитора барокко Шарля Пируа (ок. 1668-1672 – ок. 1730) открыла второе отделение программы и «напомнила» звучание придворного оркестра в «великий век» Людовика XIV. Для такого эффекта звучания были, понятно, задействованы и специальные возможности язычковых регистров органа, но само это «напоминание» отнюдь не случайно, ведь Шарль Пируа был учеником Жана-Батиста Люлли, придворного композитора «короля-солнца»…
В романтическом финале программы прозвучали фрагменты двух кардинально разных композиторов. Итальянец Россини и немец Брамс по своим музыкально-стилистическим мироощущениям – два абсолютно противоположных полюса! Брамс властно увлек первой частью Allegro non troppo Четвертой симфонии ми минор [op. 98, транскрипция для органа – Поль Стерн (Paul Sterne)], то есть орган стал оркестром! А для двух идущих друг за другом частей «O salutaris hostia» (соло сопрано) и «Agnus Dei» (соло контральто с хором) из «Маленькой торжественной мессы» Россини, если говорить об ее версии для оркестра, орган стал оркестровым аккомпанементом для солистов и хора.
Россиниевское контральто на сей раз, в целом, безболезненно «подменил» контратенор с фактурой высокого сопрано, но и сопрано также была легко-лирического плана. Звучание солистов и хора в органную ткань вплелось изящно и чувственно, а сам Артур Шаллингер-Фойдль предстал сложившимся многогранным музыкантом-художником, и в итоге стало ясно, что в прекрасном акустическом «где?» Национального концертного зала имени Белы Бартока в стихии органа-оркестра вдруг засияли также аспекты «что?», «кто?» и «как?»…
Фото Артура Шаллингера-Фойдля – с официального сайта Müpa Budapest
