Оркестровый рецитал Магдалены Кожены в «Зарядье»
Этот концерт можно смело назвать одной большой «симфонией классицизма с заходом в барокко в двух отделениях с интерлюдиями и постлюдией» – «сюитой», составленной на основе симфонии № 40 соль минор Моцарта (1788, KV 550), кажется, сáмой популярной из всех симфоний венского классика. Кроме ее четырех частей в «сюиту», представленную на концерте 6 февраля в Большом зале концертного комплекса «Зарядье», вошли фрагменты из других опусов Моцарта, опер Глюка, а также фрагмент одного из сочинений Гайдна. К слову, не так давно на этой же сцене точно так же – правда, лишь в одном (втором) отделении – было исполнено другое произведение Моцарта – Симфония № 38 ре мажор («Пражская», 1786, KV 504). И что по этому поводу ни говори, похоже, в нынешнем году на подобное ноу-хау не иначе как дан зачин новому исполнительскому тренду…
На сей раз погрузить публику в такую необычную форму при весьма «вкусном» музыкальном содержании «дерзнул» весьма известный оркестр из Великобритании «Век Просвещения» («Age of Enlightenment»), коллектив, специализирующийся на исторически-ориентированном исполнительстве. Место за дирижерским пультом занял знаменитый дирижер из Италии Джованни Антонини, а солисткой вечера стала хорошо знакомая мировому музыкальному сообществу меццо-сопрано из Чехии Магдалена Кóжена. Певица, входит в номенклатуру наиболее знаменитых и раскрученных международных оперных звезд, хотя ее специфичный, всегда взывающий к утонченной интеллектуальности оперный репертуар, в котором важное место занимает музыка барокко и классицизма, вряд ли может быть рассчитан на массовое потребление! Так что Магдалена Кожена – не иначе как певица-«изыск» для изощренных эстетов от музыки!
Нынешний ее приезд в нашу страну – первый, однако семь лет назад автору этих строк услышать диву довелось в Берлинской филармонии. Тогда с Берлинским филармоническим оркестром, за дирижерским пультом которого находился ее супруг, сэр Саймон Рэттл, в качестве солистки она исполнила два песенных цикла – «Библейские песни» Дворжака и малеровские «Пять песен на стихи Фридриха Рюккерта». Услышав вживую ее голос в 2012 году впервые, рецензент, хотя певица позиционировала и, понятно, продолжает позиционировать себя как меццо-сопрано, раз и навсегда убедился в том, что Магдалена Кожена – латентное сопрано, а позиционирование себя меццо-сопрано – лишь ловкий маркетинговый и «репертуарно-расширительный» ход. Понятно, что это отправное убеждение осталось незыблемым и после нынешней встречи с певицей в «Зарядье».
Понятно, что за семь лет с момента выступления в Берлинской филармонии ее от природы небольшой и аккуратно-чувственный голос в яркости и пластичности, свободе верхнего регистра и подвижности несколько утратил, но, в целом, корреляция того, что было, с тем, что стало, наблюдается вполне ожидаемая и, главное, позитивная! Ничего неожиданного и экстраординарного, за исключением ряда интереснейших репертуарных моментов, московский концерт Магдалены Кожены не принес и невиданным доселе потрясением не стал, но отказать ему в подлинном мастерстве и профессионализме решительно было невозможно! А по весьма спокойным, безмятежным волнам концертного путешествия удивительно легко и увлекательно вела сама его «программная драматургия».
Между первой (Molto allegro) и второй (Andante) частями Симфонии Моцарта прозвучали ария Париса «O del mio dolce ardor» из оперы Глюка «Парис и Елена» (1770), «Танец фурий» из его же оперы «Орфей и Эвридика (1762) и речитатив с альтернативным вариантом арии Сюзанны «Giunse alfin il momento ... Al desio di chi t’adora» (1789, KV 577) из четвертого акта «Свадьбы Фигаро» Моцарта (1786, KV 492). Между второй и третьей (Menuetto. Allegretto) частями Симфонии № 40 до антракта прозвучал лишь начальный фрагмент – речитатив и ария «Berenice, che fai? … Non partir, bell’idol mio» – из «Сцены Береники» Гайдна для сопрано с оркестром на слова Метастазио (1795, Hob. XXIVa:10).
Третья часть симфонии открыла второе отделение, и между ней и четвертой частью (Finale. Allegro assai) мы услышали арию Эрато «Di questa cetra in seno» из оперы-кантаты Глюка «Смятение на Парнасе» (1765) и рондо Секста «Deh per questo istante» из «Милосердия Тита» Моцарта (1791, KV. 621). После четвертой части симфонии, согласно заявленной программе, прозвучал еще один фрагмент из «Милосердия Тита» (ария Секста «Parto, parto»), а затем в качестве бисов – два фрагмента из оперы «Свадьба Фигаро»: ария Керубино «Voi, che sapete» и исходный вариант речитатива с арией Сюзанны «Giunse il momento al fine ... Non tardar, amato bene» из четвертого акта, которые в окончательной версии, представленной на мировой на премьере в Вене, заменила привычная нам сегодня связка «Giunse alfin il momento ... Deh vieni, non tardar, o gioia bella».
Этого финального варианта на концерте не прозвучало, а что до первичного замысла, то исходный речитатив «Giunse il momento al fine» предполагался более обширным, чем он стал в окончательном виде, и для него Моцарт успел написать партии сопрано, первой скрипки и оркестрового баса (а для арии «Non tardar, amato bene» – перед тем, как ее отвергнуть, – успел написать лишь наполовину партии голоса и баса). Так что финальный бис концерта следует отнести к попытке реконструкции, предпринятой чьей-то сторонней рукой. Но, согласитесь, услышать в один вечер и «родоначальника», и «последователя» (KV 577) арии Сюзанны из четвертого акта было весьма интересно! Не менее интересно было услышать и такие для нас «раритеты», как фрагмент «Сцены Береники» Гайдна и ария Эрато из «Смятения на Парнасе» Глюка. Но из всей музыки Моцарта, прозвучавшей на обсуждаемом концерте, подлинной репертуарной изюминкой стали два неизвестных до этого варианта арии Сюзанны в стилистически тонкой, ажурно-изысканной интерпретации Магдалены Кожены под исторически ориентированный оркестровый аккомпанемент…
Фото Лилии Ольховой
