От художника в музыкальном театре зависит многое. Если режиссерскую концепцию и выстроенные на ее основе мизансцены можно сравнить с мозговым центром спектакля, то сценография ассоциируется с его корпусом, с визуальным фундаментом, определяющим эстетическую систему театральных координат. При этом костюмы, в которые одевается спектакль, – та овеществленная, материальная часть души, которую вносят в него артисты.
Чтобы не быть на сей счет голословными, предлагаем читателям беседу с художником музыкального театра из Казахстана Софьей Тасмагамбетовой. Создание сценографии и костюмов для музыкальных спектаклей – та сфера художественных устремлений, которым она отдает всю свою энергию и весь свой самобытный талант. На сегодняшний день творческие пути этого мастера пролегли и через оперу, и через мюзикл, и через балет…
– Софья Имангалиевна, выбор профессии художника театра был предрешен с самого начала? Вы всегда знали, что хотите заниматься именно этим, или, возможно, вмешался случай?
– Многие верят в предопределенность судьбы, но я не фаталист. Я считаю, что человек сам отвечает за всё, что происходит в его жизни, за все свои решения. Я всегда осознанно делала свой выбор. Пробовала себя то в одном, то другом – моя творческая душа искала реализации. Но было и какое-то внутреннее чувство: оно иногда дает верные сигналы, к которым мы не всегда прислушиваемся. Мои сомнения развеяла моя старшая сестра, посоветовав однажды попробовать себя в театре, который был моей очень давней мечтой. С этого момента в моей жизни и появился театр.
– А почему именно музыкальный театр? Он как художнику-постановщику дает вам больше возможностей для творческого самовыражения?
– Бертольд Ауэрбах однажды сказал: «Музыка – единственный всемирный язык, его не надо переводить, на нём душа говорит с душой». Можно сказать, что музыка для меня – это всё! Это моя страсть! Я ее ощущаю всем своим существом. Где бы я ни была, как бы себя ни чувствовала, она всегда со мной. Сейчас, оглядываясь назад на свои детские годы, я понимаю, что музыку обожала всегда, отдавая предпочтение классической музыке. Во время обучения в музыкальной школе на уроках я любила слушать волшебные арии из опер и втайне мечтала стать оперной певицей. Посетив в первый раз театр, я увидела совершенно другой мир. Именно в театре сливаются воедино музыка, к которой меня всегда так тянуло, литература, живопись и пластика. Сцена – огромный полигон для бесконечных экспериментов, новых открытий и роскошных – порой просто феерических – спектаклей! Всё это фантастически огромный труд большого целостного коллектива под названием «музыкальный театр».
– У вас фундаментальное многоступенчатое образование. А как вышло, что его первыми двумя ступенями стало обучение за рубежом в Лондоне (сначала в Колледже искусств и дизайна Челси, затем в Мидлсекском университете), а Национальную академию искусств имени Темирбека Жургенова в Алматы вы окончили уже после этого?
– Обучение в Челси стало закономерным и обдуманным шагом в моей жизни, но засевшие в голове сомнения занесли меня затем и на архитектурный факультет Мидлсекского университета, на отделение «Дизайн интерьера». Уже работая, я убедилась в правильности своих первых шагов, и пробел в своем образовании по специальности «Изобразительное искусство» решила восполнить именно в Алматы. Возможно, на первый взгляд, кажется, что это совершенно разные сферы, но в моей нынешней творческой деятельности конечный результат обучения удивительно востребован! Креативность и декоративность костюмов – это Челси, пространственно-временная атмосфера сцены – это Мидлсекский университет, а остальные категории эстетической выразительности и красоты, тончайшие цветовые сочетания тонов и фактур – это уже моя творческая натура и базовые знания нашей Академии.
– Такой целенаправленный комплексный путь постижения профессии – стремление к перфекционизму или желание расширить сферу приложения художественных навыков?
– Известный индийский философ, музыкант Хазрат Инайят Хан, проповедовавший суфизм, говорил, что самая сложная и главная задача человека, найти свою цель в жизни. И когда человек находит ее, перед ним одна за другой открываются двери. И никакая сила не сможет помешать этому. Похоже, это тот случай, когда я, следуя своей интуиции, постепенно набиралась знаний, которые мне теперь и помогают. Ведь познавать искусство можно бесконечно. В нём всегда открывается что-то новое, неизведанное.
– А кроме театральных другие художественные проекты вас сегодня привлекают? Уделяете ли вы им время?
– К сожалению, мое время сильно ограничено. И, тем не менее, всё свободное время между спектаклями я продолжаю писать новые работы, готовлюсь к выставке. Есть интересная идея по поводу создания сайта, но на это пока не хватает времени.
– Ваша деятельность как театрального художника началась в 2011 году с мюзикла «Восточная сказка» в Казахском академическом театре для детей и юношества имени Габита Мусрепова в Алматы. Этот дебют вам дорог?
– Думаю, то был период осознания профессии. Как в знаменитом монологе Гамлета «Быть или не быть», для меня тот период стал очень важным познавательным моментом, когда впервые сложилось понимание совершенно необычной специфики театрального мира, его уникальной атмосферы. И я прекрасно отдавала себе отчет в том, что прáва на ошибку у меня нет. Этот спектакль и все последующие чрезвычайно дороги мне, так как я буквально «вживаюсь» в каждый и живу только им в период работы. Это совсем не простое ремесло. Я не могу сказать, что у меня за плечами уже огромный опыт, но каждый спектакль – это движение вперед, очередная ступень в профессиональном росте.
– Вы успели поработать и в балете: в Алматы в Театре оперы и балета имени Абая были «Кармина Бурана» в 2012 году и «Легенды великой степи» в 2015-м, а в театре «Астана Опера» – «Карагоз» в 2014-м. В чем специфика и отличие оформления балетного спектакля? Чем для вас были интересны эти работы?
– Специфика оформления балетных спектаклей очевидна. В балете драматургия, музыка и изобразительное искусство существуют не сами по себе, а подчиняются хореографии, которая является центром всего, поэтому художник работает в тесном контакте с балетмейстером. Принципиально важно насколько оба изобретательно и целесообразно используют художественно-постановочные возможности сцены. Декорации должны оставлять сцену свободной для танца и помогать общей композиции. Другая очень важная роль в балете принадлежит костюмам. Они должны быть легкими и удобными для танца, не сковывать движения. И в то же время художник должен думать об образном единстве декораций, костюмов и освещения.
Упомянутые вами три спектакля – совершенно разные. Балет-кантата «Кармина Бурана» Карла Орфа оказался сложным, но ярким, с грандиозным размахом задействованных в нем ресурсов (большой симфонический оркестр, смешанный хор, эксклюзивные оригинальные костюмы и декорации). Мы очень долго и скрупулезно прорабатывали каждую деталь спектакля. Публика оценила наши старания и приняла его с огромным энтузиазмом. Две следующие работы – национальные. Балет «Легенды великой степи» – совершенно новый спектакль с новым либретто и талантливой интерпретацией музыки пяти выдающихся композиторов, созданный в кратчайшие сроки к 550-летию образования Казахского ханства. В итоге получилась красивая, необычная история с очень гармоничной партитурой и красивыми декорациями.
Аналогично и с трагедийным балетом «Карагоз» на музыку выдающегося композитора Газизы Жубановой, который стал первым национальным балетом на сцене «Астана Опера». По задумке балетмейстера оба его акта были представлены в совершенно разных музыкальных и стилистических направлениях: абсолютно реалистичный первый акт с поэтическими пейзажами и контрастный второй (с фантастической абстракцией геометрических фигур, дополненных компьютерной графикой и видеопроекциями). Хотя в пространственно-декоративном плане продумать решения для быстрой смены картин было технически нелегко, тот спектакль стал замечательным творческим опытом. Непривычные театральные образы, ранее не встречавшиеся в наших национальных постановках, мы создавали впервые, и поэтому с большим волнением ожидали результатов «эксперимента». Итог превзошел все ожидания. Несмотря на то, что в одной постановке соединились два разных спектакля, публика и критики приняли его хорошо.
– В Казахстане вы известны как постановщик (сценограф и художник по костюмам), прежде всего, монументальных, плакатно-ярких этнических оперных спектаклей. Что для вас значит национальная казахская опера?
– В народе говорят: «Бог вложил в душу каждого казаха частицу кюя с момента его рождения» (кюй – это короткая инструментальная пьеса, очень глубокая по содержанию и отточенная по форме, со сложным ритмом и развитой мелодикой). Наша национальная музыка близка мне по духу своей лиричностью и драматизмом, а наиболее часто повторяющимися темами в казахской опере являются любовь и смерть. Но работать над такими спектаклями чрезвычайно сложно, потому что наши национальные оперы очень близки каждому казахстанцу: по поводу них каждый имеет право и, естественно, считает своим долгом высказывать свое собственное субъективное мнение.
– Какое место национальная казахская опера занимает сегодня в мире? Звучит ли она сегодня за пределами Казахстана?
– Наше государство – очень молодое, и презентация культурного наследия казахского народа практически началась лишь 25 лет назад. Это не значит, что у нас не было оперы и балета. Всё это было, в том числе, благодаря мэтрам советской культуры, которые золотыми буквами внесли свои имена в сокровищницу музыкальной культуры Казахстана. Это Евгений Брусиловский, Александр Затаевич, Григорий Столяров, Владимир Пирадов, Юрий Рутковский и многие другие. Сегодня казахская опера, как одна из ветвей мировой оперы, является образцом сложного процесса взаимопроникновения и синтеза культурных традиций Востока и Запада.
В рамках государственной программы в прошлом году наши музыкальные театры совершили большой гастрольный тур по городам Италии, Греции, Франции, Германии, Венгрии, Японии, России и Америки. В Германии, например, большое восхищение вызвала премьера оперы «Абай» Ахмета Жубанова и Латыфа Хамиди на немецком языке, в которой даже состав сформировался интернациональный! Это говорит о неугасающем интересе европейцев к нашей национальной культуре. Недаром ведь еще Алексей Толстой после посещения спектаклей казахской оперной труппы в Петербурге сказал: «Передо мной и театр, и что-то большее, чем театр… Здесь то, что лучшие города Европы давно растратили и растеряли, о чём так тоскуют лучшие люди – об этой золотой, юной, кипящей крови искусства… Вот они, первые дары великой сокровищницы Азии».
– В чем специфика постановки национальной казахской оперы? Расскажите о вашем опыте постановки оперы «Кыз Жибек» в театре «Астана Опера» в прошлом году, а также об операх «Биржан и Сара» и «Айсулу», поставленных в Алматы в театре оперы и балета имени Абая соответственно в 2013 и 2014 годах…
– Надо сказать, что наш зритель воспринимает национальную оперу только в реалистичном прочтении. А казахские оперы в своей основе опираются на эпос, вобравший поэтическое, вокальное и традиционное инструментальное начало, айтыс (состязание певцов-импровизаторов) и разнообразные народные обряды, истоки которых уходят корнями к предкам-кочевникам. В основе опер «Кыз Жибек» и «Биржан и Сара» лежит трагическая история любви молодых людей, рассказывающая о красоте их чувств, противоречиях и непонимании взрослых, ненависти и соперничестве, которые заканчиваются трагедией. Эта история существует вне времени. Понятно, что авторы, рассказывая ее, воссоздают и внешние приметы своей эпохи, поэтому наша основная задача – создание аутентичных декораций и костюмов. Для этого нужно очень хорошо разбираться во всех многочисленных нюансах народных традиций, обычаев. К примеру, каждый род казахов (а их исторически четыре) может иметь разного вида головной убор, различные орнаменты, которые необходимо знать и обязательно учитывать.
Поскольку эти оперы реалистичные, монументальные, то, как правило, создаются грандиозные сцены с большим количеством декораций, быструю смену которых обеспечить технически сложно. В них задействовано много артистов, а это большое количество разнообразных костюмов, чаще всего многослойных, с большим количеством деталей и орнаментов. Для оперы «Кыз Жибек» Евгения Брусиловского мы создали 340 сложных костюмов за достаточно короткий срок. К счастью в театре сложился очень дружный коллектив пошивочного цеха, с которым мы тесно сотрудничали, особенно в предпремьерные дни – буквально ночевали там! В спектакле мы создали сложные декорации, которых до этого не делали. Их бóльшую часть по нашим эскизам изготовили в Италии.
В работе над образами, конечно же, очень помогает сама музыка спектакля. В опере «Кыз Жибек» – это красивые народные мелодии, которые Евгений Брусиловский обогатил и насытил ценнейшим композиционным материалом: значение его работ для становления и развития казахской оперы переоценить невозможно! В опере «Биржан и Сара» проявился щедрый мелодический дар композитора Мукана Тулебаева: сразу невольно попадаешь под мощное обаяние его величавой, свободно льющейся музыки. Несколько отличается от них комическая опера «Айсулу» Сыдыка Мухамеджанова, сюжет которой мы перенесли в настоящее время, но главный замысел при создании декораций заключался в том, чтобы спектакль был вне конкретной эпохи. Вообще, хорошая постановка спектакля – это не только артисты и режиссер. Это еще и неимоверно кропотливый труд художника и декораторов. Это и незаменимо важная работа осветителей и всего цеха музыкантов.
– По мере накопления постановочного опыта менялась ли ваша генеральная концепция по отношению к национальной казахской классике (как оперной, так и к балетной), или в творчестве всегда есть принципы, остающиеся неизменными?
– В душе у каждого художника живут вечные ценности, которые не зависят ни от моды, ни от эпохи. Эти ценности сидят внутри каждого из нас, и в определенный момент, как только появляются соответствующие обстоятельства, они проявляются в каком-то особом почерке, в собственной индивидуальной манере. Со временем это формирует определенный стиль в работе. По отношению к национальной казахской классике я стараюсь гармонично совместить в своем творчестве идеи и язык нового времени с выработанными ранее приемами, соответствующими духу национальных традиций. Для меня очень важно точное, скрупулезное воссоздание исторической эпохи, быта и нравов, костюмов и декораций, полное погружение в эпоху, в атмосферу происходящего.
– Необходимо ли учитывать особенности восприятия постановок зрителями Европы и Азии? Есть ли отличие постановочных подходов в Казахстане и за рубежом, в том числе и в России?
– Поскольку исторически у разных народов – разная культура и абсолютно разный менталитет, то и представление об искусстве, в том числе об опере или балете, и ожидания зрителя от спектакля – совершенно разные. Целью работы театрального художника является не просто создание красивого фона спектакля, а создание той органичной атмосферы, которая поможет донести до зрителя основную суть произведения. Поэтому очень важно понимать, для кого и где ставится спектакль. Про менталитет зрителей в России и Казахстане можно сказать, что у них есть много общего, но существуют и нюансы, которые нужно учитывать. Для наших стран характерна конкретика, точность в создании художественно-пространственного оформления сцены и в проработке эскизов для костюмов, а также некая целесообразная изобретательность. Однако хочется отметить, что и в Казахстане в разных городах публика разнородна – это совершенно естественно и закономерно. И мы всегда в своей работе обращаем внимание на такие моменты.
– В мире в эпоху глобализации многие национальные культуры сегодня переплетены, но Запад и Восток в современном музыкальном театре, кажется, продолжают оставаться на двух эстетических противоположных полюсах. Должен ли происходить процесс сближения между ними или каждый менталитет должен хранить свою уникальную самобытность?
– Хотим мы этого или нет, глобализация – это реальность мирового сообщества. Это объективный и закономерный процесс, в котором можно найти положительные моменты: она позволяет народам больше общаться между собой и узнавать друг друга, что способствует их сближению, дает шанс различным культурам вырваться за пределы своей этнической или национальной группы. С другой стороны, чрезмерно активное общение и заимствование опасно потерей культурной самобытности. Вопрос, как сохранить культурное наследие, на данный момент волнует многие государства. Я полагаю, наравне с процессом взаимодействия и взаимопроникновения локальных культур в пространство мировой культуры, необходимо существование и сохранение собственной, уникальной самобытности.
– Насколько сегодня допустима перелицовка спектаклей классического репертуара на современный лад, их актуализация так называемым «режиссерским театром»?
– В любом случае, театр – это мир условностей. И та версия, которую берет за основу режиссер, это тоже только определенная версия. Невозможно найти такую идею, которая была бы актуальна для любого времени. И в том случае, если режиссер находит удачную идею, которая связывает эпохи, приводит к выразительности, позволяет прочувствовать достоверность сюжетов, это допускается. Другое дело, когда речь идет о неуместных интерпретациях, а перенос действия в другую эпоху как главный идейный замысел спектакля, естественно, воспринимать нельзя.
– Всегда ли удается находить общий язык с режиссером-постановщиком? И как вообще достигается этот консенсус?
– Сотрудничество режиссера-постановщика и художника каждый раз складывается по-разному. Обычно уходит какое-то время на достижение взаимопонимания. Самая важная, на мой взгляд, черта характера, необходимая в коллективной работе, это умение прислушиваться к мнению окружающих, умение найти компромисс и быть гибче. Это приводит к реальным результатам. Разумеется, художнику интереснее работать с опытным режиссером, который не боится предоставить декоратору свободу в поиске художественного образа. Хотя чаще всего режиссер дает художнику задание, просит сделать сначала эскизы, которые впоследствии могут привести к новому видению постановки.
– Сочетание в одном лице сценографа и художника по костюмам – вариант оптимальный, но очень часто бывает, что за эти сферы отвечают разные люди. А как обычно происходит на практике в вашем случае?
– Практически всегда мы работаем в соавторстве с Павлом Драгуновым, и мы прекрасно понимаем друг друга. Во всех спектаклях мы оба выступаем и как сценографы, и как художники по костюмам.
– Значение художественного оформления в успехе театральной постановки, несомненно, велико, ведь мы сначала видим, а потом уже слышим, и если то, что мы видим, выстроено поперек музыки и сюжета, наступает дискомфорт. Насколько тщательно вы погружаетесь в музыкальный материал, работая над постановкой? Важно ли достичь консенсуса не только с режиссером, но и c дирижером?
– Уже первые звуки музыки гениальных композиторов дают представление о характере спектакля. Но, как правило, только после неоднократного прослушивания, можно понять характер героя, его чувства, переживания и настроение. Только музыка может обогатить и насытить драматический материал, придать ему необходимые акценты. Мы, работая над эскизами и обсуждая детали декораций, практически с утра до вечера слушаем музыку. Здесь все взаимосвязано и взаимозависимо, а с дирижером обсуждается каждая деталь.
– С кем из режиссеров, художников, дирижеров работалось наиболее плодотворно?
– Трудно выделить кого-либо, у каждого свой индивидуальный почерк, отличный от других, свое видение постановки спектаклей, своя манера общения и работы с командой. В этом есть особый интерес – ты получаешь колоссальный профессиональный опыт. При этом хочется отметить, что работать во второй раз в одной команде всегда легче, есть уже определенное понимание, что ускоряет и упрощает процесс работы. Однако мне еще не доводилось работать ни с одним из режиссеров повторно, а хотелось бы.
– Всё, что связано с театром, а c музыкальным театром, кажется, еще в большей мере, требует особого психологического настроя, волевых качеств, твердости характера. Вы человек сильный? В отстаивании своей концепции вы решительны и непреклонны?
– Вы совершенно верно подметили, что эта профессия довольно сложная и требует активизации всех волевых качеств. Я обладаю достаточной силой воли, но в душе очень чуткая, ранимая, склонная к компромиссу – таково восточное воспитание. Во мне очень развито чувство справедливости, искренности по отношению к людям. Я абсолютно лишена всякой фальши, интриг, которых достаточно в любом театральном коллективе, и на первых порах, когда я только начинала работать в театре, пришлось пролить немало слез… Я не могу сказать, что с тех пор мой характер кардинально изменился, но с опытом выработалась своеобразная тактика общения с коллегами: стараюсь исподволь, незаметно, без конфликтов отстаивать свою позицию. На это расходуется огромный запас сил. Но всё-таки проявление силы мужского характера, твердости – это прерогатива моего коллеги Павла Драгунова, с чем он, конечно же, замечательно справляется!
– В 2016 году яркими экспериментальными работами за пределами Казахстана стали две ваши постановки – опера-квест «Турандот» в Новосибирском театре оперы и балета и оперетта «Летучая мышь» в Татарском театре оперы и балета имени Мусы Джалиля в Казани. По своей музыкальной эстетике эти партитуры диаметрально противоположны, но найдя свой особый подход к каждой, вы – и это очевидно – подспудно наполнили их изысканно-тонкой национальной колористикой, тем, что живет в вас, тем, что формирует ваш уникальный почерк. Расскажите об этих работах. Они принесли профессиональное удовлетворение? Подарили радость от встречи с постановщиками, музыкантами, певцами?
– Опера-квест «Турандот» Пуччини – первый опыт работы за пределами нашей страны, и он стал незабываемым, необычайно волнительным. НОВАТ – третий по масштабам его площадки театр в России, театр довольно необычный и интересный по своей архитектуре. В процессе реализации собственных эстетических замыслов общий язык с режиссером Вячеславом Стародубцевым мы нашли очень быстро. Дирижером спектакля был знаменитый и очень востребованный сегодня маэстро Дмитрий Юровский. Нет смысла много о нем рассказывать – он известен всем! Работать и общаться с ним – одно большое удовольствие! Все участники того проекта, особенно певцы-солисты, – подлинные профессионалы своего дела. Самое главное, всем им удалось создать хорошую и здоровую творческую атмосферу, которая в нашей работе очень помогала.
Что касается оперетты «Летучая мышь» Иоганна Штрауса в Казани, то мы были рады тому, что дирижером спектакля оказался наш земляк Нуржан Байбусинов, с которым мы работали в Алматы над легендарной «Кармина Бурана». Оперный театр в Казани – театр со своей уникальной историей и необычной моделью управления. Режиссером спектакля была поставлена задача создать праздник, так как по своему характеру эта оперетта – динамичная, легкая, шутливая. Работа заняла примерно год и продвигалась крайне сложно, так как в произведении много танцевальных эпизодов. Это определило стилизацию декораций и особые требования к костюмам. Должна сказать, оба проекта в России были незабываемы. Они дали возможность обрести новый позитивный опыт и, что самое главное, принесли потрясающие встречи и знакомства. Очень надеемся еще не раз вместе поработать и над новыми проектами!
– Доводилось ли вам делать спектакли за пределами не только Казахстана, но и России? Есть ли вам что сказать сегодня западной аудитории?
– За пределами наших стран участвовать в постановках мне еще не приходилось: пока это лишь моя мечта. В душе, где-то на генетическом уровне, восточную тему я чувствую очень сильно. Это не только арабский восток, Персия, но и Кавказ, и необъятная Азия. В них столько таинства, обусловленного совершенно иным мироощущением, ментальностью, темпераментом людей и много чем еще. Мне кажется, это всегда притягательно для зрителя. Именно об этом за пределами России и Казахстана мне и хотелось бы сказать в своих работах западной публике.
– Как вы думаете, востребованность за рубежом деятелей музыкального театра, которых сформировала некогда единая культурная среда обширнейшей, но давно уже не существующей «советской империи», будет сохраняться и впредь?
– Интерес к российским деятелям за рубежом огромен. Уверена, эта тенденция будет сохраняться и впредь.
– Ваши сегодняшние планы – монументальная задумка постановки оперы Пуччини «Турандот» на сцене театра «Астана Опера». Можно ли хотя бы слегка приоткрыть завесу тайны? Когда ожидается премьера?
– Премьера планируется в июне этого года, поэтому раскрывать все секреты пока рановато. Скажу только, что работы во всех направлениях ведутся очень активно. Это будет роскошная постановка с живописными декорациями…
Беседу вел Игорь Корябин
