В Мариинском театре вновь обратились к опере Сергея Баневича
Иногда расхожие утверждения можно опровергнуть. Считается, что в одну воду нельзя войти дважды, но «История Кая и Герды» в Мариинке — второе обращение театра к этой опере Сергея Баневича и, возможно, более удачное, чем первое.
«ХОЛОД ВЕРШИН»
Удачным был уже просто выбор режиссера — Алексея Степанюка. Пожалуй, он сейчас один из немногих постановщиков, кто умеет проникать вглубь и музыки, и либретто, находя в них потаенные смыслы, бережно и деликатно относясь к позиции автора. А музыка Баневича, сложная своими подтекстами, непростыми музыкальными ходами, таящая в себе и темперамент, и интеллектуальную мощь композитора, требовала именно такого, настроенного на ту же волну интерпретатора.
Год назад, под Рождество, Степанюк уже поставил в Мариинском театре оперу Баневича «Сцены из жизни Николеньки Иртеньева» по первой части биографической трилогии Льва Толстого.
Это был трагический спектакль о том, что жизненный путь человека не бывает без потерь,
что одна из самых первых наших утрат — это безвозвратно ушедшее детство, неизбежно потеряв которое, мы теряем множество дорогих нам вещей — от голоса мамы до радости от луча солнца, скользящего утром по подушке.
Либретто «Истории Кая и Герды» написано Татьяной Калининой, как это всем ясно, по мотивам «Снежной королевы» Андерсена. Сказки, обязательной для прочтения любому ребенку, растущему в более или менее любящей семье. Но Андерсен, которого мы сейчас читаем, это не совсем тот датский сказочник, которого знает весь мир. Наш российский Андерсен адаптирован под детское восприятие переводчиками.
Подлинный Андерсен, который издавался в России до 1917 года и сейчас может быть прочитан в репринтных изданиях – это довольно-таки жесткий писатель с мистериальным началом. В его мировосприятии есть и трагизм, и некое любование чарами Танатоса. Впрочем, при вдумчивом прочтении отголоски этого можно найти и в некоторых современных переводах, вспомним хотя бы «Русалочку» или «Цветы маленькой Иды».
Снежная королева неадаптированного Андерсена — это квинтэссенция равнодушия и воплощения всех бесчеловечных начал в личности,
это жестокая красота, любование которой обрекает на погибель. Всего этого нет в современных переводах Андерсена на русский язык, но каким-то образом есть всполохами в музыке Сергея Баневича.
Разумеется, этот жуткий «холод вершин», как писал поэт о другом скандинаве, Генрике Ибсене, есть в концепции режиссера. Впрочем, она словно раздваивается на параллельные линии — если этот спектакль смотрят дети, то для них это увлекательная сказка-приключение. Если же «Историю Кая и Герды» смотрят взрослые — для них на сцене трагическая история утраты и чудесного обретения, история потерянного поколения (Кай и Маленькая разбойница), которое стало таким от недостатка любви и которое может спасти только любовь. Потому что, как сказано в Евангелии, без любви человек «медь звенящая», холодный металл с пустым звуком.
Сложность «Истории Кая и Герды» Сергея Баневича и Алексея Степанюка в ее кажущейся простоте.
Но как бы между строк, на уровне интуиции (а обращение к подсознанию зрителя традиционно для спектаклей Алексея Степанюка) зритель идет от частного к общему. Разбитое троллями зеркало — это в спектакле Мариинского театра глобальная катастрофа, это заражение мира бациллой равнодушия и бесчеловечности, когда традиционные ценности нивелируются. И мир теряет юные сердца, реанимировать которые затем стоит большого труда.
ПАДАЕТ СНЕГ…
Звучит третий звонок, гаснет свет и в оркестровой яме появляется дирижер (Заурбек Гугкаев). Он улыбается, отвешивает легкий поклон публике и… снимает цилиндр — абсолютно нехарактерную для дирижеров деталь одежды. Эта крошечная деталь, придуманная режиссером, сразу же настраивает внимание зрительного зала на что-то необыкновенное. Маэстро в этом контексте словно рассказчик, ведь ведомый им оркестр на протяжении двух часов будет «рассказывать» чарующую, богатую нетривиальными мелодиями музыку Сергея Баневича. И Гугкаев делает это элегантно и с неподражаемым азартом.
Основная часть исполнителей, занятых в «Истории Кая и Герды» — ученики Академии молодых певцов Мариинского театра, артисты,
выпестованные Ларисой Гергиевой. Ее вкус, такт и умение работать с солистами чувствуются в спектакле. В принципе, появляющиеся в последние сезоны на сцене Мариинского театра спектакли, где заняты ученики Академии – это все успешные и очень нужные и будущим «звездам», и публике проекты Ларисы Гергиевой.
В «Истории Кая и Герды» нет строгого следования фабуле «Снежной королевы», ряд сюжетных линий опущены, по сути, Сергей Баневич и Татьяна Калинина создали вполне самостоятельное произведение по мотивам сказки Андерсена. Например, они ввели нового персонажа — Фонарщика (Максим Булатов), который словно «координирует» действие, придавая ему волшебность.
Сценография спектакля (сценограф и автор костюмов Елена Орлова) — легкие передвигающиеся конструкции, которые превращают сцену то в городскую площадь, где Кай (Савва Хастаев) попался на глаза Снежной королеве, то в дом Бабушки (очень заразительная и обаятельная Елена Витман), то в стан разбойников.
И «лейтмотив» видеоряда — это падающий снег. То колючий и зловещий, то легкий, пушистый, уютный.
Еще одна деталь — традиционные лапландские сани, на них появляется Снежная королева (очаровательная обладательница сильного голоса Анна Кикнадзе). На таких санях Маленькая разбойница (Регина Рустамова, создавшая очень неоднозначный образ) провожает Герду (Анастасия Донец) на поиски Кая.
Сцена Маленькой разбойницы и Герды — одна из самых трогательных в спектакле. Герда – Донец – чистая, искренняя и трогательная, в какое-то мгновение в глазах Рустамовой – Маленькой разбойницы проскальзывает грусть. Грусть, что у нее в жизни нет такой великой любви, спасая которую можно рвануть, не разбирая пути, хоть на край света. И она дает Герде в провожатые смелого Северного оленя (Энхбат Тувшинжаргал). Елена Орлова надела на исполнителя этой партии практически аутентичный лапландский фольклорный костюм, таким образом словно «очеловечив» этого верного рыцаря Герды.
«История Кая и Герды» — это сказка, населенная не только главными героями, но и троллями, горожанами, разбойниками, создающими особую волшебную атмосферу и, как всегда в спектаклях Алексея Степанюка,
у миманса нет ни одного проходного персонажа, каждый из тех, кто появляется на сцене, индивидуален, наделен своим характером.
Среди них, например, мы неожиданно видим двух знакомых нам героев — храброго оловянного солдатика и его возлюбленную — балерину. Их танец (хореограф спектакля Илья Устьянцев) — словно напоминание еще об трагической любовной истории, рассказанной Андерсеном.
А вообще история, начавшаяся с разбитого троллями зеркала, завершается светло и радостно. Сначала на заднике загораются слова «Я люблю», как молитва Герды, которая помогла ей расколдовать Кая, отогреть его сердце, а потом герои переносятся в свой город, на площадь.
И здесь у всех, кто находится на сцене, в руках оказывает по свече, и одной из финальных фраз спектакля становится почти что заклинание: «Пусть будет счастье в каждом доме!». Та самая свеча, которую иногда невидимо, а здесь вполне реально, любит вводить в свои спектакли Алексей Степанюк, и здесь ей соответствует светлая и добрая музыка Сергея Баневича. Свеча надежды, свеча, побеждающая мрак отчаяния и холод безразличия и уныния. Пусть будет радость в каждом доме. Пусть будет.
Фото: Наташа Разина, Валентин Барановский / Мариинский театр
