«Титий Безупречный» Маноцкого в Театре Покровского
В музыкальных театрах Москвы продолжается «бум» на премьеры современных композиторов: выкарабкавшись из бурляще-шелестящего загробного мира «Носферату» от Дмитрия Курляндского, поклонники оперных новинок оказались в потустороннем мире теней Владимира Тарнопольского. И только там успели отгреметь аплодисменты, как по пятам уже идет Камерный театр Покровского, с «межгалактической» премьерой оперы Александра Маноцкого «Титий Безупречный», прошедшей 4 и 5 апреля.
Работу над этим проектом предложил композитору режиссер и соавтор либретто Владимир Мирзоев, увидевший в пьесе Максима Курочкина именно музыкальное воплощение. Изначально «Титий Безупречный» был написан в рамках проекта Шекспировского театра Royal Court в 2008 г., с обязательным условием аллюзии на Шекспира. Затем на фестивале «Новая драма» пьеса получила Гран-при и была поставлена в Санкт-Петербургском ТЮЗе.
Пьеса Курочкина — безупречный образец современной и качественной литературы.
Под маской кичевого абсурда космической антиутопии, с черным, но действительно смешным юмором, скрыта рефлексия автора о вечных истинах: об искусстве, власти, человеке и любви. Решение Мирзоева обратить пьесу в оперу во многом понятно: уж больно символичное содержание, что для музыкальной стихии очень даже родственно. Правда, драма оказалась сама по себе очень сильна, отчего трансформировать ее в подлинно музыкальную материю — не так уж просто.
Немного о сюжете. У людей в абстрактно-фантастическом будущем, покорившим Вселенную, маячит проблема: появление новых развитых существ, и, чтобы как-то им противостоять, нужно разгадать смысл искусства. Все надежды возлагаются на Капитана-убийцу (Захар Ковалев), сумевшего высказать независимые суждения, и поэтому именно он должен научиться понимать содержание литературы и театра. Собственно, «Титий Безупречный», с аллюзией на Шекспира как в плане формы (знаменитая традиция «театра в театре»), так и содержания (ранняя «кровавая» пьеса «Тит Андроник») — это центральная часть пьесы и, конечно, «опера в опере» Маноцкого.
Далее разыгрывается история самого Тития (Александр Полковников) — самого правильного-честного-почитаемого героя, главного покорителя всех цивилизаций. Ему передает власть генеральный бюрократ Архитектон (Алексей Мочалов), однако Титий — все-таки самый правильный-честный-почитаемый — отказывается, как от слишком сильного для его амбиций оружия, и, в свою очередь, передает ее обычному клерку Субурбию (Виталий Родин). Тот не верит в такое благородство и делает все, чтобы Титий показал свое «истинное лицо».
Поэтому начинаются кровавые разборки, в результате которых все 25 сыновей Тития умирают по воле отца — ведь нужно доказать, что нет тайного сговора!
Всё бы выдержал безупречный блюститель закона Титий, да вот убийство его жены Порк (Анна Костылева), которую держит за шута, не стерпел и убил Субурбия в ответ. Сам герой умирает в одиночестве и голоде, невидимый для электронных устройств и совершенно никому не нужный, кроме абстрактного Сгустка.
О чем эта пьеса? — это главный вопрос, на который должен ответить капитан, так как его начальники-убийцы понять это не способны.
* * *
Опера невелика, но даже краткий пересказ сюжета объемен. Если мы вспомним последние оперные премьеры (Курляндский, Тарнопольский), то увидим там полный отказ от нарративности, а тут она прямо-таки нарочитая. Вполне логично, что это рождает множество речитативной декламации и постоянного действия.
Александр Маноцков сделал, что мог, дабы пальма первенства досталась все-таки музыке.
Для героев оперы композитор подобрал иллюстративно-смысловые лейтмотивы: тут и убедительно-правильный Титий, с крепкими аккордами и обязательным звучанием клавесина; и его жена-шут, то трагически переживающая за своих сыновей, то кривляющаяся под залихвацкую цирковую музыку. Субурбий — вертлявый и «мелкий» персонаж, с соответствующими мотивчиками на пиццикато струнных, и его супруга Перл — стильная дамочка, с японским нотками, под изящно-звенящие ударные, совершенно в стиле гамелана.
За счет этой интонационной работы, музыкальная конструкция сложилась вроде бы даже крепкая, но некоторые вопросы все же остались.
Вступительная часть оставлена без оркестрового сопровождения, на совесть одних только ударных и хора в манере шпрехштимме. Допустим, с точки зрения композиции это здорово, но по факту — через 15 минут звучания чуть «сдобренных» речитативов, когда дело доходит до «оперы в опере», и ты в предвкушении музыки — вот уж сейчас-то зазвучит! — почему-то продолжаются одни декламации. Выдох.
Благо, что второе действие увлекает музыкой значительно больше:
и тонкий дуэт Тития и Порк в начале второго действия, стилизованного под манеру Генделя, и ангельское соло мальчика — Микаса, под арфу и флейты — пробирают до мурашек. Да и абсурдно-жесткие моменты с Порк-шутом и праведными сыновьями впечатляли своими неожиданными контрастами.
Что же в итоге? Диктат декламации, гротеска и абсурда передают «привет» Прокофьеву и Шостаковичу. Кстати говоря, «Нос» еще при открытии театра Покровского был одним из «мейнстримных» спектаклей и надолго стал для театра «визитной карточкой». Да и если вспомнить аллюзии Маноцкого на Генделя, то связь с историей камерного театра на Никольской еще более усиливается — где в Москве, как ни здесь, было поставлено такое количество старинных опер, в том числе и Генделя! Уж не знаю, имел ли это ввиду композитор, упоминая, что писал оперу специально для этого театра, но совпадения уж очень приятные. Еще бы чуть-чуть больше чисто музыкальных радостей — и суровый критик бы совсем растаял.
* * *
— Необычная у них манера игры…
— Да, это все античные традиции.
— Нет, это же был японский театр!
— А я подумала, что это пресловутый постмодерн…
Такой вот разговор трех премилых женщин можно было услышать в антракте оперы. Самое забавное, что каждая из них — права! Оттенок античности был, конечно, минимальный, но все же был, благодаря множеству декламаций и условной манере игры. «Японизмов» же можно обнаружить сколько угодно: от совсем очевидных намеков в виде белого грима и костюмов героев в стиле кимоно (художник по костюмам Нина Васенина), рисунков флага страны восходящего солнца на ладонях у трио-комментатора (Сгустка), до притаившихся сбоку от сцены колоколов с иероглифами (художник-постановщик Александр Лисянский). Присутствие «жёстких сцен», типа вырывания глаз и почти «харакири» детей Тития, преподанных скорее в антидраматической манере, тоже очень органично вписываются в японскую культуру представления.
Что же до постмодерна — так как иначе воспринимать этот слоеный пирог из множества времен, эпох и стран?
Аллюзии возникают не только из пьесы Курочкина, соединяющей прошлое от Шекспира (у него в «Тите» действие происходило и вовсе в античности), до совсем абстрактного будущего. В спектакль также вписались музыкальные очертания барокко и гротеск ХХ века, со шпрехштимме Шенберга в придачу, да и ко всему этому еще и сценографические исторические отсылки (кроме японских деталей, на сцене оказались реальные слепки скульптур с собора Нотр-Дам). Что ж, дамы, обсуждающие спектакль в антракте, оказались весьма точны!
* * *
Владимир Мирзоев успешно поработал с певцами, отчего абсурдность и нелепость происходящего воспринималась довольно легко. Да и вообще, актерские способности артистов театра Покровского как-то всегда радует, несмотря на нестабильное качество вокала:
за столько лет отшлифованная ансамблевая игра всех солистов, где даже хоровые партии они исполняют сами, превратила труппу в целостный организм.
В этом смысле, спектакль Курочкина-Маноцкого-Мирзоева прямо-таки удачно «сел»: со сложностями как драматической игры, так и вокально-декламационной музыки артисты справились. Да и специфика тембров просто идеально подходила под образы. Например, звонкий, блестящий голос Екатерины Фербы в роли Перл перекликался с «гамеланами» в оркестре, а твердая сталь тембра Александра Полковникова точно передала упрямо-жесткий характер Тития.
Приятно порадовало и звучание оркестра: молодой Айрат Кашаев, один из любимых учеников Г. Рождественского, досконально проработал партитуру с музыкантами, и разного рода сложности современного языка прекрасно поддались им при совместной работе.
«Космическая» премьера в театре Покровского прошла весьма успешно и пополнила запас современных пьес в репертуаре. Александра Маноцкова, самого молодого на данный момент их композитора, можно поздравить с интересной и удачной работой.
Автор фото — Олег Хаимов
