В Большом театре прозвучала опера «Орлеанская дева»
Ветер перемен в главном оперном театре России внушает надежды. Если 200-летие Дж. Верди, что весь мир отмечал в 2013-м, ознаменовалось лишь на исходе юбилейного года декабрьской премьерой «Дона Карлоса», то грядущее в мае 2015-го 175-летие Петра Ильича Чайковского заранее вдохновило первую работу в наступившем сезоне оперной труппы, оркестра и хора Большого театра под руководством нового главного дирижёра и художественного руководителя Тугана Сохиева.
«Орлеанская дева» — опера нечасто исполняемая и мало известная широкой публике, за исключением единственной арии героини.
Выбор именно этого названия для дирижёрского дебюта в Большом театре принадлежит маэстро Сохиеву. Объяснения в многочисленных интервью накануне премьеры: «Давно люблю эту музыку, она недооценена, редко звучит». Но теперь, постфактум, хотелось бы добавить — в немногих ещё оперных опусах Петра Ильича можно так выигрышно показать все возможности не только солистов, но и хора, и оркестра Большого театра.
Чайковский не был гением во всех произведениях. И в партитуре «Орлеанской девы» достаточно проходных мест и длиннот. Признаюсь, прослушанная в юности грамзапись 1946 года надолго закрепила и в моём сознании скептическое отношение к этой музыке в целом. Кроме с детства любимого пронзительного монолога «Простите, вы, холмы поля родные» запомнился ещё финальный дуэт Иоанны и Лионеля. Это — всё. Остальное, казалось, можно только терпеть.
Заинтриговали ещё летом друзья из оркестра: «Сохиев так интересно работает! Это прекрасная музыка, мы все счастливы, кто попал в состав на Орлеанскую». Проникла на оркестровый прогон и... тоже мигом подпала под обаяние незнакомого Чайковского, которого просто надо преподнести, отшлифовать, сделать инструментальными и хоровыми красками макияж не совсем удачно написанных автором страниц. Величественная молитва из первого акта «Царь вышних сил» потом долго не отпускала, пелась внутри. И уже тогда, в июле, словно заново открыла иного уровня звучание оркестра, и особенно хора Большого театра — стройное, чистое, богатое оттенками.
Почему концертное исполнение, а не полноценная постановка — вопрос риторический. Но, безусловно, музыкальные красоты прочувствовать, не отвлекаясь на режиссёрские искания, можно гораздо глубже.
На премьере 26 сентября хор и оркестр пожинали плоды долгих, полных энтузиазма трудов.
Такого почти физиологического наслаждения от звучания огромного человеческого коллектива (120 человек хора и 103 оркестранта, включая сценический духовой) не испытывала с Реквиема Верди под управление Риккардо Мути в БЗК во время гастролей Ла Скала 1989 года.
Струнные, переходящие от шелеста на три пиано к полновесной кантилене без помарок в обильных пассажах, с отличной атакой. Многоцветные синхронные переливы двух арф. Чистые аккуратные деревянные духовые, про пару мелких зацепок тут же забываешь. Благородная, стройная медь. Строгие ударные во главе с роковым, мрачно-сдержанным там-тамом. Породистый мощный орган в сцене коронации. И даже «банда» за сценой в той же картине в Реймсе не подкачала — лёгкая задержка придала масштаб ощущению звукового пространства.
Хор, то прозрачно камерный женский в начале — «Пока на небе не погас», то меланхолический мужской менестрелей: «Бегут года и дни..», на мотив всем известной «Старинной французской песенки» из Детского альбома. Могучие тутти: «Гряди, король порфирородный!» или финальное в сцене казни: «Несчастная, тебя Господь простит». И, конечно, хоровая жемчужина: «Царь вышних сил». Сила, богатство и «мясо» хора ГАБТА советской поры, который заставляли бисировать «Батя, батя» из «Хованщины» на гастролях в Милане, плюс современная свежесть голосов и академическая чёткость отдельных партий (главный хормейстер — Валерий Борисов).
В отдельных туттийных местах хора и оркестра звуковое великолепие накрывало «девятым валом»,
и все шепотки про «не ту» акустику Исторической сцены после реставрации казались пустыми. Наверняка деревянные панели, оформляющие концертный вариант сцены, сделаны из дорогого резонансного материала. Но баланс оркестровых групп, хора и солистов, прежде всего заслуга маэстро Сохиева.
При всей сложности и насыщенности оркестровой и хоровой партитуры, «Орлеанская дева» вполне подходит под разряд «бенефисных» опер, где исполнитель заглавной партии несёт на себе львиную долю смысловой и временной нагрузки.
Выбор приглашённой солистки Анны Смирновой на партию Иоанны — точное попадание в цель. Москвичка по рождению, потомственный музыкант, начавшая занятия вокалом в Московской консерватории и продолжившая их в Цюрихе. На сегодняшний день Смирнова не только признанное вердиевское меццо на лучших сценах мира, ей по силам и сопрановая партия Абигайль в «Набукко», и Сантуцца в «Сельской чести», исполняемая как крепкими сопрано, так и меццо.
Именно о таком голосе — сочном с глубокими низами как у меццо, и яркими верхними сопрановыми нотами мечтал Чайковский для своей Иоанны.
Партия написана архитрудно, и по хронометражу чистого пения превосходит многих вагнеровских героинь. Для Анны Смирновой она стала ещё и первой русскоязычной ролью. Справедливости ради отмечу — отточившие до блеска хор и оркестр каждодневные репетиции в последнюю неделю перед премьерой сказались усталостью на голосах большинства солистов, и особенно Смирновой, работавшей почти всё время в полный голос и без дублёра. Но это не критика, а лишь сожаление о диалектике творческого совершенства, в котором человеческие голосовые связки проигрывают выносливостью металлу и дереву музыкальных инструментов.
Анна Смирнова спела партию от и до красивым густым и тёплым звуком, дразнящим уловимым тембральным сходством с одной из лучших Иоанн — Ириной Константиновной Архиповой. Осмысленность фразы и слова тоже исконно русские, а вот вокальная манера более европейская, чем у предшественниц, что в Чайковском уместно. Ожидаемый монолог «Да, час настал!» был убедителен, но не он стал кульминацией партии. Полнее и красочней голос Смирновой зазвучал в финале. В обоих дуэтах с Лионелем и сцене на костре. Ценно, что певица сумела распределить силы, и ни одна фраза, реплика даже в ансамблях не казались проходными. При аскетическом концертном решении в её актёрском арсенале был минимум средств — величавый поворот головы, проход по авансцене, выразительный взгляд на партнёров.
Образ получился одновременно эпический в ангельски-белом платье, и земной, благодаря плотной фигуре певицы.
Возлюбленный Иоанны Лионель в исполнении Игоря Головатенко — воплощённая мечта о соответствии могучего сочного баритона и рыцарственной даже без грима внешности с темпераментом, способным увлечь и Деву. У персонажа нет сольной арии, но оба дуэта Лионеля и Иоанны — ярчайшие страницы оперы. В начале 3-го акта, поединке, заканчивающимся внезапной влюблённостью противников, голос Головатенко от подчёркнутого демонизма перешёл к чувственной лирике. Финальный дуэт 4-го акта «О, чудный сладкий сон!», проблеск любви накануне смерти, был катарсически возвышен. Оркестровая кульминация в момент появления Лионеля пронзила до дрожи, последующая пленительная тема по силе воздействия не уступает лучшим моментам из «Пиковой» или Пятой и Шестой симфоний. Завершающую фразу к умирающему возлюбленному: «Прими последнее лобзание моё и жди меня — свиданье близко» Смирнова спела сотто воче, но так проникновенно, что живо представилась её неизбежная когда-нибудь Марфа в «Хованщине».
В клавирах «Орлеанской девы» первым по списку действующим лицом обозначен Король Карл VII. Партия небольшая, но весомая уже в силу титула персонажа и места в драматургии. Олег Долгов — как раз тот тенор, что достаточно лиричен, чтобы передать безволие и себялюбие нерадивого владыки, и в меру спинто, дабы быть слышимым в ансамблях и всё-таки по-королевски принимать поклонение свиты и явившейся к нему Девы. Умное собранное пение, мягко-интеллигентная внешность (много приятней исторического прототипа). Ну как такого не обволакивать женской лаской и обещаниями самопожертвования!
Агнеса Сорель, фаворитка Карла, у Ирины Чуриловой получилась симпатичная во всех смыслах. Округлое гибкое сопрано, легко справившееся с коварным тесситурным ариозо «Если силы тебе не дано» и облик с ренессансного портрета в мерцающе синем платье создали запоминающийся образ.
Всё время, сквозь рамки концертного исполнения, где, не стыдясь, даже стояли пюпитры у солистов, прорываются роли, образы, персонажи.
Это ещё одна сильная сторона кастинга «Орлеанской девы».
Тибо — отец Иоанны, с мягким матовым басом Петра Мигунова, переходящим от упрёков дочери первого акта к проклятиям её в третьем, с естественной, очень идущей сединой и фактурой не крестьянина, а дворянина, заставил вспомнить исторические апокрифы про тайное королевское происхождение Девы.
У исторической Жанны был реальный жених, имевший дерзость подать на неё в суд за расторжение помолвки. Раймонд в опере, напротив, воплощение чистой, явно с детства, привязанности и прощения непокорной Иоанны. Терцет в начале и дуэт с Тибо перед коронацией в Реймсе. Первая значимая партия для тенора Арсения Яковлева. Волнение дебюта не помешало органично звучать его терпкому, с не по годам многообещающим тембром голосу, а мужественное, но юное лицо и чрезмерная стройность трогательно контрастировали с крепкой несостоявшейся невестой.
Истово защищал Иоанну от нападок рыцарь Дюнуа — бас Андрей Гонюков. Соборным колоколом возвещал краткие реплики Архиепископ — Станислав Трофимов. Перечислю и остальных достойных исполнителей: Бертран — Отар Кунчулиа, Воин и рыцарь Лоре — Владимир Красов, голос в хоре ангелов — Анастасия Щёголева.
Говоря о возвращении «Орлеанской девы» на сцену Большого театра, с благодарностью думаю прежде всего о Тугане Сохиеве, вернувшим зрителям-слушателям если не абсолютный шедевр классика, то произведение в высшей степени значительное, полное неизведанных красот и чарующего мелодизма. Жаль, только два представления запланированы в начавшемся сезоне!
Обидно за труды огромного коллектива ради двух вечеров и за тех, кто не услышит этого торжества музыки Чайковского.
Да Бог с ней, концептуальной и дорогой постановкой — немного волшебного света, условно исторические костюмы, проекция подходящего видеоряда на заднике, и столь любовно выделанный спектакль украсит афишу Большого на радость всем.
Автор фото — Фёдор Борисович
