Бывшие выпускники Гнесинки и ЦМШ, разъехавшиеся по разным странам, встретятся в Москве, чтобы принять участие в XVII фестивале камерной музыки «Возвращение». Накануне открытия с одним из организаторов фестиваля Дмитрием Булгаковым побеседовала корреспондент Belcanto.ru.
— Почему для общения с друзьями Вы выбрали такой нестандартный способ — фестиваль камерной музыки?
— В 1998-м году социальных сетей «Facebook» и «ВКонтакте» не существовало. Из всех наших участников мобильными телефонами пользовались три-четыре человека, а международные звонки стоили огромных денег. Сейчас бы мы могли ограничиться в общении, наверное, чем-нибудь из этого набора. Но мы всегда хотели не только общаться, но и играть вместе. Проведение фестиваля казалось единственно правильным решением, поэтому «без мозговых штурмов» у нас родился его проект.
— Куда и к кому Вы вернулись тогда?
— Сложно сказать — к российской публике, на московскую сцену. К родителям на новогодние каникулы, нашим педагогам.
— Как Вы обычно репетируете?
— Нон-стопом. Часто бывает сложно сказать, когда мы встретились и общаемся, поссорились и помирились, играем и решили сделать паузу. Когда заказали кофе, пиццу или ушли на перекур. Всегда присутствуют анекдотичные персонажи, которые непременно опоздают. Или крайне педантичные герои, которые приедут ровно в то время, которое ты назначил. У нас нет офиса, поэтому отсутствует постоянная репетиционная база: кто-то взял класс в консерватории, кто-то договорился порепетировать на работе. Всегда есть много переездов и смс-сообщений: «закажи такси», «возьми ключ», «оставь мне свой инструмент».
— Почему Ваш фестиваль проходит в Москве? Среди новомодных тенденций — проведение концертов в российских регионах.
— Для большинства музыкантов Москва — это родной дом. Это традиционное место встречи, несмотря на то, что многие из нас живут в других странах.
— Камерная музыка элитарна?
— Пожалуй, да. Мы никогда не стремились ее сделать массовой. Даже переход фестиваля из Рахманиновского зала в Малый вызывал опасения, не нарушится ли его «домашняя атмосфера» в связи с увеличившимся количеством слушателей.
— Вы скучали по меломанам на подоконниках?
— Мы боялись академизма. Атмосфера Рахманиновского одновременно интимна и демократична.
— Страхи оправдались?
— Нет. Мне кажется, что нам удалось сохранить ту атмосферу. Посмотрим, произойдут ли изменения в этом году.
— Заполненность зала у Вас вызывает опасения?
— Да, мы волнуемся до последних дней. Но наша публика приучила нас к тому, что свободных мест не остается к началу фестиваля. Они следят за концертными афишами, ждут конкретных выступлений и участников. Публика «Возвращения» отличается от той, которая приходит в большие залы.
— В том смысле, что Ваших слушателей нельзя точно разделить на амфитеатр и партер?
— Не только. Публика в больших залах слишком забывчива и неоднородна. У полутора тысяч человек наверняка найдется два-три невыключенных телефона, которых бывает достаточно, чтобы потом играть с саркастичной улыбкой, а иногда — остановиться и промолчать или что-нибудь произнести в ответ.
Я — не сноб, но порой такие слушатели не знают, когда музыканты остановились на фермату, закончили играть часть произведения или целое сочинение, и начинают аплодировать. Их шумное поведение свидетельствуют о том, что они не ходили на концерты классической музыки в детстве. Среди слушателей «Возвращения» таких нет.
— Есть то, что мешает Вам спокойно играть в Малом зале?
— Да. Кресла скрипят при малейшем движении. В этом вряд ли можно винить кого-то из публики. Но и привыкнуть к этому невозможно. Сам зал — один из лучших камерных залов в мире, в котором играть большое удовольствие. Надеюсь, что после предстоящего ремонта, проблема «поющих стульев» уйдет в прошлое.
