18 октября в Большом зале Московской консерватории при участии Московского симфонического оркестра под управлением Артура Арнольда состоялся концерт к 170-летию Эдварда Грига.
Творчество великого норвежского композитора оказало сильнейшее воздействие на музыкальную Европу, в том числе повлияло оно и на деятельность русских музыкантов: в частности, живейшие симпатии Григу выражали Чайковский и Рахманинов, не говоря уже о том, что лирические пьесы Грига давно и прочно вошли в обиход отечественных музыкальных школ и любителей домашнего музицирования. Более того, у Рахманинова, особенно в юношеском его периоде, вполне очевидны заимствования григовских решений как в области гармонии и ритмики, так и в области формы.
Исполнители русской школы также не проходили мимо творений легендарного норвежца,
достаточно назвать таких гигантов, как Эмиль Гилельс и Святослав Рихтер, оставивших нетленные образцы интерпретаций миниатюр и Концерта для фортепиано с оркестром Грига, неоднократно и столь по-разному игранного ими обоими.
В этом плане неудивительно, что не прошёл мимо этого капитального творения Грига и мимо его миниатюр молодой воспитанник русской фортепианной школы Никита Мндоянц.
Концерт начался с двух очаровательных симфонических миниатюр Эдварда Грига: в качестве увертюры перед фортепианным концертом прозвучали Две элегические мелодии для струнного оркестра, соч. 33. Дирижёр Артур Арнольд не пошёл по пути формального выполнения своих обязанностей и не позволил себе представить публике дежурно-хрестоматийное исполнение:
в его подаче скромные на первый взгляд и не слишком популярные вещицы обрели нежданную глубину
и в иных моментах воспринимались едва ли не как сколки с вагнеровского или малеровского творчества, настолько тонко и вдохновенно провёл их маэстро. В его исполнении встречались поистине завораживающие моменты: взлёты и замирания, тщательно выверенные кульминации и неожиданные зависания, вызывавшие иллюзию парения, реяния в невообразимой вышине, где только тишина, чистота и прохлада. В этом было нечто сомнамбулическое, невсамделишно-фантастическое.
Не подлежит сомнению, что такой взгляд дирижёра на григовскую стилистику сказался и на исполнении Концерта для фортепиано с оркестром, в котором солировал Никита Мндоянц.
Сотворчество замечательных интерпретаторов дало поразительный результат, когда фортепианный концерт принял черты симфонии, в которой царствовала гармония и логика и не было ни одного пустопорожнего момента, а зал мог наблюдать творческое единение дирижёра, солиста и оркестра.
Концерт предстал как масштабное лирическое полотно: вся бравура, несомненно наличествующая в нём, была словно убрана в тень, зато на первый план выступила вдохновенная лирика, импровизационность, свобода мелодического дыхания. При всей виртуозности в бравурных моментах пианист демонстрировал исстари присущую русской школе «фирменную» певучесть тона в спокойных эпизодах, дивное туше, безупречные в плане вкуса rubati.
Подход к знаменитой каденции первой части и сама каденция были мастерски выполнены и идеально встроены в авторскую форму, сделавшись логичной кульминацией части.
Вторая часть очаровывала лиризмом, напоминая пейзажную зарисовку
и вызывая иллюзию то ли пастушеских наигрышей, то ли звуков и настроений северной природы.
И даже финал Концерта, у многих выдающихся интерпретаторов звучащий с самого начала очень напористо, дерзко-вызывающе и даже взрывчато, в подаче Арнольда и Мндоянца выглядел как логичное продолжение всё той же «северной» лирической канвы, как бы напоминая этим, что скромные в своей красоте северные цветы — это не южные яркие пышно-экзотические растения; что северное лето — это не тропики; что северный человеческий характер и темперамент — это не южная экспансивность, суетливость и говорливость, а что-то совершенно другое, больше глубинное, закрытое, экзистенциальное, нежели внешне-открытое, что принято называть «душой нараспашку». И я должен отметить, что
в этом подходе к Григу ощущалось нечто сугубо подлинное, однако часто ускользающее от взгляда многих даже самых выдающихся интерпретаторов.
И как бы в подтверждение верно найденной лирической линии Никита Мндоянц сыграл на бис — о нет, не «Шествие гномов», а «Ноктюрн» Грига, обеспечив тем самым абсолютную идейную завершённость первого отделения и отразив в единственной миниатюре, как отражается океан в капле воды, всю его стилистику и тем самым выказав свою принадлежность к когорте замечательных русских пианистов — апологетов григовского миниатюризма от Гольденвейзера до Плетнёва.
Во втором отделении Аристарх Ливанов читал стихи различных поэтов, посвящённые как личности Грига, так и европейскому Северу в целом, а затем прозвучала музыка XXI века: «В стране полночного солнца», норвежская сюита для симфонического оркестра, соч. 82, принадлежащая перу русского композитора Владимира Рябова.
Сочинения Рябова, который является также прекрасным пианистом и великолепным знатоком возможностей рояля, давно и заслуженно известны в нашей стране,
вызывая интерес ведущих исполнителей: в своё время мне довелось услышать в московском концертном зале его Фантазию памяти Марии Юдиной в исполнении Лазаря Бермана, присутствие в репертуаре которого современного сочинения тогда ещё молодого автора сделалось своего рода сенсацией и произвело фурор, свидетелем которого я стал на том клавирабенде.
Сюита «В стране полночного солнца» сочинена в 2002 году и состоит из 4-х частей, отсылающих своими программными названиями к Григу и норвежскому северу, так что исполнение её в концерте к 170-летию Грига более чем естественно и даже закономерно. Произведение нуждается в исследовании и осмыслении, поэтому я не могу с одного прослушивания дать ему объективную оценку, но хочу поделиться своим удовольствием от восприятия его в зале.
Ведь можно же и в начале XXI века даже в имитациях и стилизациях оставаться вполне «почвенным» автором,
если иметь в виду высокий профессионализм, внятность мысли и изложения, незамыленность взгляда на нетленные классические музыкальные ценности и вполне очевидную и при этом органичную приверженность им, возможность открытия новых оркестровых эффектов, ненадуманность и невымученность как общей идеи, так и частностей её музыкального воплощения — гармонии, тематизма и сопутствующих эффектов.
Сочинение Рябова было тепло встречено публикой, а присутствующий в зале автор поднялся на сцену и принимал поздравления. На этой оптимистической ноте — свидетельстве благодарной памяти о великом прошлом и продолжения классических традиций в современном творчестве — замечательный концерт завершился.
На фото: памятник Григу в Норвегии
