Звёздное сопрано рассказывает о леди Макбет, смене репертуара, своих планах на будущее и о маленькой-большой удаче.
Ей даже не нужно петь, чтобы быть одной из величайших звезд Зальцбургского фестиваля 2013 года. Трудно назвать хоть одну оперную премьеру на реке Зальцах, где бы русская певица с австрийским гражданством не была бы в центре внимания, если только она не среди заинтересованных слушателей. А если она поёт, то всеобщий восторг гарантирован.
Так было и во время трёх концертных исполнений оперы Верди «Жанна д’Арк», после чего Нетребко была провозглашена легендой оперы, наряду с Пласидо Доминго. В интервью Kurier дива рассказывает о профессиональном и личном счастье, а также о своих планах.
— После концертного исполнения оперы Верди «Жанна д’Арк» Вас ждал невероятный успех. Почему опера не была поставлена на сцене?
— «Жанна Д’Арк» — потрясающе музыкальное произведение, и партия Жанны очень подходит моему голосу. Однако история... хм... Женщина вдруг начинает слышать голоса, идёт на войну и становится мученицей, даже святой. Это полная бессмыслица! Совсем не обязательно ставить на сцене всё.
— Ваш новый альбом называется «Верди». Вас уже слышали в партиях Жанны д’Арк, Елизаветы в «Дон Карлосе», леди Макбет, Элеоноры в «Трубадуре» и Елены в «Сицилийской вечерне». Меняете свой репертуар?
— Кроме того, этот альбом — посвящение одному из величайших композиторов за всю историю как раз в год двухсотлетнего юбилея Верди. Но это правда: мой голос в последнее время очень изменился. Он стал темнее, более мясистым, более драматичным — это как раз то, с чем я сталкиваюсь в музыке Верди. Я хочу проявить себя в этом репертуаре. Сейчас самое лучшее время для этого. Поэтому в 2014 году в Мюнхене я дебютирую в партии леди Макбет. Это будет постановка на сцене, думаю, я могу воплотить её персонаж, я идентифицирую себя с ней.
— Вы идентифицируете себя с леди Макбет?
— Конечно! Это очень сильная женщина, которая знает, чего она хочет. Но, конечно, нехорошо то, что они пошли на убийство ради своих целей. Однако она сталкивается с последствиями — леди Макбет теряет разум. Как на сцене, так и в жизни, мне нравятся такие волнующие характеры. Как Леонора в опере «Трубадур», которую я тоже буду петь в первый раз. Другие роли Верди меня не привлекают, даже если я и могу их спеть.
— Например?
— Дездемона в опере «Отелло». Я точно не хочу её играть. Как можно быть такой глупой женщиной? Я бы немедленно рассталась с таким ревнивым мачо, как Отелло, если бы была на её месте. И точка. Я живу дальше как Дездемона, а он делает то, что хочет. Драма Шекспира и либретто Бойто, наряду с музыкой Верди, — прекрасны. Просто это не тот тип женщины, который я бы хотела воплощать на сцене. То же самое касается и леди Макбет Мценского уезда Шостаковича. Я бы никогда не была глупой настолько, чтобы топиться из-за мужчины!
— В 2016 году Вы будете петь Эльзу в новой постановке оперы Вагнера «Лоэнгрин» с дирижёром Кристианом Тилеманом...
— О да, это такое приключение... Эта женщина просит слишком многого, но, несмотря на это, она мне нравится. Нет, серьёзно, я уже даже начала готовиться к «Лоэнгрину», но это не так уж легко: язык Вагнера нужно сначала узнать, а уже потом запоминать. Музыка Вагнера не легка для артистов. Но сейчас самое время для партии Эльзы, а ещё для Манон Леско Пуччини. Ради этого я отказалась от нескольких партий бельканто и Моцарта. Даже графиня в опере «Женитьба Фигаро» не будет включена в мой репертуар, пока не будет звучать должным образом. Я всегда слушаю свой голос.
— В Зальцбурге Вы удивили слушателей, исполнив «Военный реквием» Бриттена...
— Да, это великолепное, трогательное произведение. Я была рада исполнить его вместе с Антонио Паппано, Оркестром Национальной академии Санта-Чечилия и моими коллегами Томасом Хэмпсоном и Яном Бостриджем. В конце концов, в 2013 году мы отмечаем не только юбилеи Верди и Вагнера, а также столетие со дня рождения Бриттена. Это важное выступление. Я люблю Бриттена — эта музыка очень серьёзна и задевает за живое. В этом репертуаре я бы хотела поработать побольше, но я и так делаю слишком много безумных вещей.
— Что, например?
— Даниэль Баренбойм уговорил меня принять участие в диком проекте. Я выпущу «Четыре последние песни» Штрауса на CD. Невероятное мероприятие! Я и Штраус! Но Даниэль сказал: «Анна, это идеально для тебя, ты сможешь это сделать». Если Даниэль хочет такой проект и предложил его мне, я могу только согласиться, я абсолютно доверяю ему. Но это тяжёлая работа: здесь большее внимание уделяется не языку, а диалекту, выделению отдельных слов и слогов. Я интенсивно изучаю Штрауса и надеюсь, что приду к нему в итоге.
— Может быть, на оперной сцене?
— Почему нет? Но для этого я должна быть уверена, что это правильная роль, что я сотрудничаю с верными людьми в идеально подходящее для меня время. Музыкальная индустрия стала такой скоростной, что трудно успевать за всем. Я должна подписывать контракты на будущее, но я понятия не имею, как мой голос будет звучать, будет ли он подходящим для той или иной партии.
— Тяжелая работа...
— Да, не только для меня, для всех нас. Как быть на высоте каждый день, ведь люди ожидают этого, покупая билеты, и они правы? Конечно, с одной стороны, это довольно опасно. Вокально мы не должны слишком быстро бросаться в любую авантюру. Это может аукнуться чем-нибудь плохим. Кроме того, всем нужен баланс, семья, друзья.
— У Вас романтические отношения со знаменитым басом-баритоном Эрвином Шротом, от которого у Вас есть сын Тьяго. Ваша личная жизнь постоянно открыта публике. Каждый Ваш шаг оценивается. Как Вы справляетесь с этим?
— К сожалению, это так. Работа — это только работа, а личная жизнь — это личная жизнь. Я создаю своё свободное время. Я счастлива с Тьяго в Вене в зоопарке. Он любит его, мы смотрим на животных часами, и никто нас не узнаёт. Потому что здесь мы просто мать и сын — это для меня маленькое, но такое большое счастье. Я многому учусь у Тьяго, мне это нравится, потому что я не Анна Нетребко, а мама с ежедневными заботами и проблемами.
— Вы превратили Вену в центр Вашей жизни...
— Самое правильное моё решение! В Венской государственной опере, где в следующем сезоне я буду петь Маргариту в опере Гуно «Фауст», я как дома. Вена — абсолютная музыка, город, где я могу дышать, где я могу быть собой — Анной Нетребко.
Peter Jarolin
Перевод Юлии Пневой
Фото: © 2013 Getty Images
