Июльский «Кавалер розы» вознесся на небывалую прежде эмоциональную высоту, благодаря яркой и жизнерадостной Софи в исполнении Алины Яровой. Между прошлым и будущим театральными сезонами корреспондент Belcanto.ru решила встретиться с оперной певицей и поговорить о ее профессии и работе в главном столичном театре.
— Каким запомнился 237-й сезон Большого театра?
— О! Было много работы! И это замечательно!
— Какие самые большие впечатления о прошедшем сезоне?
— Среди самых больших — это фантастическая постановка Равеля «Дитя и Волшебство», где я впервые в жизни спела Мальчика-Дитя, и бравый вход в мой репертуар бельканто «Сомнамбулы» Беллини, где я впервые исполнила партию Лизы.
— Правда, что роль Дитя вам предложили незадолго до премьеры, или слухи?
— Роль Дитя свалились мне как снег на голову! Я не готовилась к этой партии, просто попросили заменить отменившуюся солистку. Очень волновалась… но почти сразу согласилась, так как никогда не искала легких путей. Трудиться интересно, а интересно трудиться еще лучше!
— Как готовится премьерный спектакль в Большом?
— Это всегда много времени и масса репетиций, примерок, изменений, спевок... Бах!.. И не получается какая-то декорация, не работает мизансцена — снова изменения... Это прекрасная и единственная возможность общаться с режиссером-постановщиком лично, работать с ним, понимать его задачи и пробовать привносить что-то свое.
— Говорят, вас любят режиссеры.
— Режиссеры любят меня, а я их. Они много вкладывают в свое детище и ждут всегда большой отдачи, а меня нельзя упрекнуть в лени и скупости характера. Скорее наоборот: такая эмоциональная, энергия брызжет, хоть туши из брандспойта… И совсем не умею отдыхать!
— Какой задумывалась ваша Лиза в «Сомнамбуле»?
— Это одна из немногих ролей, которую я до сих пор не могу понять до конца и продумываю до сих пор. Она не может быть просто плохая или злая! Она чем-то или кем-то обижена, у нее внутри буря эмоций — эдакая мытарствующая душа, которая ищет успокоения в ложных целях и не находит покоя. В конце безграничная любовь Амины растворяет соль ее гордости, и Лиза, наконец, видит события и людей более ясно, открыто, осознает свою ошибку и раскаивается. А значит она хорошая, и была такой изначально!
— Партия Лизы не относится к легким в оперном репертуаре.
— Да, партийка не из легких, хотя многие и не сразу могут вспомнить: «Какая Лиза? Пиковая что ли»? Высокая, подвижная, местами крепкая. Мы с дирижером славно поработали над второй арией и, должна признаться, сделали ее особенной.
— В каком смысле «особенной»?
— Не такой как у всех. Мы немного отошли от традиционной трактовки: взяли более медленный темп, обратили внимание на лиги в нисходящем ходе мелодии, выполнили все мелкие нюансы композитора... Но это все идеи дирижера, конечно. Я лишь постаралась тщательно все исполнить.
— Значит, были еще особенности?
— Все было немного по-особенному! Где-то стремились исполнить медленнее, чем обычно, где-то делали многозначительные глубокие паузы... Джулиан — большой специалист в бельканто и делал все на свой опыт и вкус: не по холодному метроному, а с тонким внутренним чувством музыки.
— Во время той постановки, мне казалось, что у вас лирико-колоратурное сопрано. Как все же правильнее: лирическое или лирико-колоратурное?
— Лирическое, но техника, как у подвижного. Слух с детства хороший.
— Абсолютный?
— Не абсолютный, слава Богу — я бы его не выдержала с моей эмоциональностью. Приближенный, как говорится.
— По эмоциональности вам была бы ближе другая героиня — Амина. Никогда не хотелось попробовать себя в этой роли?
— Нет, к этой партии нужно созреть морально. Хотя… мне все как-то на голову падает, без спроса, так что может быть, потом…
— Верите в удачу?
— Я думаю, удача — это лишь следствие продолжительного труда, когда человек чего-то ждет и работает в этом направлении, то он как бы притягивает к себе подобные ситуации и случаи, приближающие его к мечте. Ведь не секрет, что мы видим лишь то, что хотим видеть, поэтому и удачей считаем тот долгожданный случай, который давно искали в толпе проплывающих мимо событий. Важно мыслить позитивно и неустанно радоваться жизни! Не искать причин, а искать способы, пробовать, ошибаться, наслаждаться...
— И все же, иногда приходится идти на какие-то жертвы ради красоты в искусстве?
— Не могу сказать, что в искусстве я иду на какие-то жертвы сильнее, чем, скажем, в семье или в других отношениях. Мы все время чем-то жертвуем, отстаивая свою идею, ищем компромиссы, это нормально.
— Как отстаиваете свои сценические идеи?
— Чтобы убедить, нужно быть честным. Важно раскрепоститься и получать удовольствие, но про технику забывать никак нельзя. Сложно сочетать, но настоящий актер не плачет по-настоящему, не сходит с ума на сцене от любви... Он честно играет роль, поет партию, выходит за кулисы, оставляя героя на сцене. Играя, не стоит переигрывать, нужно стараться сохранять холодный ум для постоянного контроля: дыхания и фраз, дирижера — это такая точка в яме, где все время должен быть зафиксирован один глаз; второй глаз — на партнеров на сцене; а вот третий глаз все время норовит найти в зале маму, учителя, подругу…
Ой! А если вдруг что-то происходит не так, что-то незапланированное, казус... Вот тут происходит взрыв мозга: что делать, куда пойти, так… продолжай петь, слова, какие дальше слова… Фу-х, вспомнила, Господи, все нормально, выехали... Еще сложнее после спектакля, когда возвращаешься в гостиницу и еще полночи не можешь уснуть, прокручивая весь спектакль по минутам.
— Всегда волнуетесь?
— Не то слово! Мне поволноваться, как с горки скатиться… лучше чего-то не знать совсем...
— Как боретесь со страхом?
— Никак, пусть помогает и дальше! Страх — очень сильный энергетический всплеск, который заставляет концентрироваться, думать быстрее, запоминать, вспоминать... Просто стараюсь направлять его в благое русло.
— А если не волнуетесь?
— Тут-то как раз и нужно будет задуматься: не охладела ли я к своей профессии? Или просто устала? Отдохну, думаю, недельку. Не тут-то было! Уже через несколько дней бегу к роялю, хватаюсь за ноты: моя душа требует музыки — это мое горючее, мой допинг и панацея!
— То, что работа в Москве, а семья в Донбассе, мешает или помогает по жизни?
— Мы с мужем всегда с нетерпением ждем встреч, как в первый раз! И вот уже восемь лет счастливы вместе: рядышком или на расстоянии.
— Как воспринимаете постоянные переезды?
— Частые поездки тяжелы для семьи, безусловно, и часто противопоказаны, но мы любим, ценим и уважаем друг друга, как личности и профессионалы.
— В личной жизни строить планы не всегда возможно, а в профессиональной сфере не построить никак нельзя. Какие у вас планы на сезон 2013/14?
— Планов много. Сначала участие в телевизионном шоу-конкурсе «Большая Опера». Затем долгожданные гастроли по Украине с В. Т. Спиваковым и любимейшая Четвертая симфония Малера с В. С. Синайским. Еще постановка «Дона Карлоса», где я опять буду петь мальчишку-пажа и очередная постановка оперы «Так поступают все» Моцарта, которую я очень жду. И конечно в конце сезона, как всегда, моя родная Софи из «Кавалера Розы» — венец мастерства Штрауса и моя безграничная любовь!
— Серьезные перемены ждут Большой театр после смены гендиректора?
— Даже и не знаю. Стараюсь не вникать, ибо все равно все будет не так, как ожидаешь.
— Изменения будут, как вам кажется?
— Изменений будет много, это нормально.
— В череде прошедших скандалов молодость в российской опере является достоинством, а не недостатком, правильно поняла?
— Конечно.
— А в мировой?
— Тем более.
— Вероятно, существуют универсальные навыки современных сопрано?
— Сильная актерская школа, внешние данные, хваткость пытливого ума.
— И как быть востребованными со всем этим в музыкальном бизнесе?
— Нужен хороший агент — тот, кому ты не безразличен как развивающаяся личность. Чтобы он не попользовался тобой в кровавых партиях и бросил, а чтобы заботился и берег твой голос. Но это очень трудно: многие артисты по многу раз переходят от одного агентства к другому в поисках теплых заботливых рук... Но, найдя это самого своего агента, менеджера, ты чувствуешь себя как за каменной стеной. Карьера идет в гору, так как каждый должен заниматься своим делом. Ты поешь, а он ведет переговоры.
— Оперная молодежь уезжает за границу в поисках агента?
— Скорее из-за репертуара. Они могут там петь Моцарта, Генделя, Баха, Доницетти, а у нас: Чайковский, Римский-Корсаков, Бородин, до которых нужно дорасти и окрепнуть. Нужно ведь, чтобы стены дрожали!
— И тем не менее, вы остались в России. Почему?
— Я предпочитаю думать, что все происходит как должно, и плыву по течению. Еще несколько лет назад я и мечтать о Москве не могла... Кто знает, куда мои мечты меня теперь заведут…
— Ваша прежняя мечта — спеть на сцене Большого театра уже сбылась. О чем мечтаете теперь?
— Об остальных «Больших» театрах мира!
