11 июня в Большом зале Московской консерватории прошёл интересный вечер с участием оркестра Большого театра под управлением Василия Синайского и долгожданной солистки, любимицы московской публики, с прошлого года здесь не выступавшей пианистки Юлианны Авдеевой.
В первом отделении прозвучала «Юношеская» до-мажорная симфония Жоржа Бизе и Первый концерт для фортепиано с оркестром Ференца Листа. Ноктюрн F-dur Шопена был сыгран на бис. Во втором отделении была дана «Кармен-сюита» Бизе-Щедрина.
Сказать по правде, я немного опасался, что энергичный и деятельный дирижёр Владимир Юровский, выступавший три дня подряд — 10, 11 и 12 июня — в Концертном зале им. Чайковского с ГАСО им. Е. Ф. Светланова, переманит туда всю активную публику своими просветительскими концертами, и что народу в БЗК не будет, но не тут-то было! Большой зал оказался очень хорошо заполнен, и главной причиной такого скопления народа был, конечно, приезд Юлианны Авдеевой.
На днях Юлианна уже выступала в России на Дягилевском фестивале в Перми, в частности, исполняла там фортепианные пьесы Франца Шуберта, «Ночной Гаспар» Мориса Равеля и 7-ю фортепианную сонату Сергея Прокофьева. Остаётся лишь сожалеть, что в концертной сетке Москвы не нашлось времени и пространства для сольного выступления пианистки.
Концерт Листа в подаче Юлианны Авдеевой произвёл потрясающее и крайне необычное впечатление:
с одной стороны, в помине не было никаких динамических крайностей, а тем более, преувеличений, а с другой — рояль отлично прослушивался сквозь оркестр, и не оставляло ощущение сконцентрированной силы и наивысшей императивности. Какой-то парадокс! При всей пластике, изяществе и импровизационности внешнего выражения — глубоко продуманная и абсолютно логичная подача материала.
Это был патетический, драматический, местами трагически изломанный Лист,
и в то же время это был Лист абсолютно цельный, монолитный по замыслу, грандиозный, триумфальный, с широкими жестами, величественными октавами, глубокими цезурами с полным снятием рук, напряжённый, устремлённый.
Громадные предложения вырастали из единого музыкального источника, получали извилисто-прихотливое развитие и при этом не прерывались, как это происходит под руками у многих других пианистов, которые видят только нотный текст с паузами, не ощущая единства звукового потока и дробя музыкальные мысли Листа на фрагменты.
Развитый сольный эпизод середины Концерта прозвучал у Юлианны в духе лирической каденции: ещё более свободным было исполнительское дыхание, ещё более широкими и вольными сделались пианистические жесты, все музыкальные фразы были собраны воедино железной волей солистки и нацелены на достижение одухотворённой лирической кульминации.
Красочное и пианистически эффектное завершение Концерта воспринималось как праздничное жизнеутверждение,
особенно эффектное после триумфов и трагико-драматических коллизий начала произведения и последующей возвышенной лирики среднего раздела.
И тут же рядом Шопен — абсолютно другой! Публика была настойчива и вытребовала его у пианистки, попросту не отпустив её аплодисментами со сцены без биса:
Шопен был женственный, нежный, удивительно светлый.
Высокие шопеновские нотки-капельки, из которых словно бы выводится ниспадающая мелодическая линия, были поданы предельно убедительно и стильно. Можно было убедиться, что Шопен Авдеевой не застыл на месте со времён её победы на шопеновском конкурсе в Варшаве, что он живёт и развивается вместе с ней. В некоторых моментах
музыка шопеновского ноктюрна словно бы «стекала» с кончиков пальцев пианистки на клавиши
— таково было и зрительное, и слуховое впечатление, в своём роде уникальное.
Играя же Листа, солистка самым явным образом задавала тонус исполнения, вела за собой оркестр, и дирижёр и оркестр шли за ней с удовольствием. Юлианна в свою очередь во взаимодействии с оркестром в нужных местах предельно корректно и без «швов» подхватывала и продолжала симфоническую инициативу.
В этом всё же угадывается нечто королевское! Нечто от Розы Тамаркиной и Марии Юдиной: эта парадоксальная смесь порой вкрадчивой женственности подачи и суровой мужественности настроения и отдельных штрихов с тенденцией к их заострению и укрупнению при подаче больших форм.
Ни с чем подобным не приходилось ещё сталкиваться, слушая Первый концерт Листа,
хотя сколько десятков и сотен исполнений этой вещи, какие имена можно вспомнить, какие записи!
И всё же Юлианне Авдеевой удалось сказать нечто своё, и это было ничуть не старомодно, а вполне современно, но в то же время логично и стилистически точно.
Внимательные слушатели отмечают, что исполнение Авдеевой стало более раскованным, что не чувствуется никакой тяжелой пианистической работы, а звуки появляются как бы сами по себе без видимых внешних усилий со стороны пианистки — это достаточно редкое явление даже у лучших музыкантов.
К сожалению, в продолжение концерта рояль не удержал свой строй: вечер в БЗК был арендный, и, видимо, организаторы не позаботились о хорошем настройщике для сольного инструмента. Но Юлианна даже не поморщилась, затронув неточно звучащие клавиши:
как говорил Святослав Рихтер, случайный инструмент — это судьба, он дан свыше.
Отдельные звуки из-за разъехавшегося строя выглядели субъективно более громкими по причине небольшой фальши и биений. Легендарный Е. Г. Артамонов любил рассказывать, как он перед грядущим выступлением строил рояль Гилельсу и Рихтеру двое суток подряд: начинал накануне концерта, давал инструменту отстояться, а затем ещё поправлял на следующий день перед концертом.
По-видимому, времена великих мастеров-настройщиков в нашей стране миновали.
С другой стороны, применительно к игре Юлианны Авдеевой странно было бы рассуждать о свойствах и об особенностях использования инструмента или о виртуозности как таковой: о да, исполнительница очень технична, без этого не выигрываются международные конкурсы,
пианизм её гибок, пластичен, разнообразные виды техники обстоятельно разработаны.
Но, в самом деле, разве рассуждает кто-то о «виртуозности», изучая исполнительство М. В. Юдиной или Р. В. Тамаркиной, М. Лонг или А. Фишер? Совершенно очевидно, что их пианизм был вполне достаточен для реализации предлагаемых ими музыкальных замыслов, и все критики отдают ему должное, рассуждать же о нём отдельно от этих замыслов вряд ли имеет смысл.
Юлианна Авдеева ещё раз продемонстрировала свою неординарность,
а мы — московские слушатели — ждём её приездов в Россию и мечтаем о новых выступлениях замечательной пианистки.
Автор фото — Harald Hoffman
