Лауреат первой премии Конкурса королевы Елизаветы 1999 года пианист Виталий Самошко дал сольный концерт в зале консерватории Гента. Он исполнил «Арабески» и «Крейслериану» Шумана в первом отделении, сонаты и этюды Скрябина — во втором.
Программа была выстроена тонко и интересно и шла по нарастающей.
Пианист словно давал воочию убедиться не только в исторической логичности развития фортепианной музыки, играя Шумана, затем Скрябина (между ними по умолчанию подразумевая Шопена), но и в мощи развития собственного таланта интерпретатора.
Применительно к музыке термин «арабеска» был использован именно Шуманом, вероятно, позаимствовавшим его из балетной терминологии или напрямую из живописи и архитектуры. Как бы то ни было, именно этой пьесой было положено начало новому жанру для пьес с тонко сплетённой, прихотливо-кружевной музыкальной фактурой.
«Крейслериане» дал название безумный и романтичный капельмейстер Крейслер, наполовину придуманный писателем Гофманом, наполовину списанный им с себя самого. Шуман был под большим впечатлением от фантастических книг Гофмана и обращался не раз к его персонажам.
Самошко выстроил удивительную линию от романтизма до символизма и даже экспрессионизма,
если, конечно, Скрябина можно безоговорочно отнести к двум последним стилям. Исполнение музыки, выбранной пианистом, дало стереоскопический эффект: от эпохи музыкального искусства, которое новаторски отошло от строгих форм венской классики, но осталось всё же искусством некоей музыкальной симметрии, — до фантастической эры импульсивности, которой характеризуется музыка Скрябина.
Нечего и говорить, что разнообразие приёмов исполнителя вложило в эту стереоскопичность львиную долю убедительности. Самошко играл, словно постепенно разворачивая тонкую материю, вырастая в виртуозности и звучании от филигранных деталей «Арабесок» до мощных, исполински полыхающих во всё небо «Состояний души», написанных Скрябиным.
Пианисту удалось ярко показать широкий диапазон двух полярных творцов, интроверта и экстраверта,
позволив слушателям не заметить ни малейшего шва в столкновении и противоположности двух столь различных музыкальных гениев.
Техничности и музыкальной интуиции Самошко не занимать, исполнение им музыкальной программы напомнило сжатую пружину, которой он позволил постепенно разворачиваться в поступательном движении, не позволяя ни произвольно замедлять обороты, ни неоправданно «выстреливать». И бурная стихия и взволнованая речь «Крейслерианы», и последующие захлебы многослойной полифоничности скрябинских сонат и этюдов были сыграны им с выверенностью и сосредоточенностью мастера — и эмоциональностью тонкого художника.
После полной программы пианист щедро играл на бис и исполнил ещё этюды Рахманинова и Листа.
Публика была идеальной, собрались стар и млад, что очень порадовало, внимала солисту благоговейно и благодарила за концерт, единодушно поднявшись с мест.
Автор фото — Frederique Debras
