Одним из важных событий московской афиши под занавес 2012 года стал второй концерт фестиваля «Королевы оперы», состоявшийся 26 декабря на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.
Первый прошёл в этих же стенах в октябре — тогда перед московской публикой выступила знаменитая Джесси Норман, правда не с оперной, а с джазовой программой. Второй же концерт стал полноценным оперным рециталом: Мария Гулегина, наша именитая соотечественница, представила большую программу из вердиевских арий, отдавая должное великому итальянцу дважды — и как юбиляру 2013 года, и как своему любимому композитору, музыка которого значит так много в творчестве дивы.
Этот концерт мог бы стать мероприятием из серии «радость меломана»: действительно, знаменитая певица на сцене, роскошная оперная программа, хороший оркестр, молодой, но не бесталанный дирижёр Алевтина Иоффе… Но, увы,
очень многое не сошлось в этот вечер и чувство досады оказалось гораздо сильнее тех позитивных эмоций, каковые от концерта всё же можно было получить.
Фестиваль «Королевы оперы» — мероприятие очень статусное: патронирует его сама Светлана Медведева, зал был переполнен вип-персонами и разряженной светской публикой всех мастей, принимавшими происходящее на сцене с большим энтузиазмом. У неискушённого человека вполне может сложиться впечатление, что он действительно побывал на академическом мероприятии самого высокого ранга. Ранга — может быть, но качества — едва ли.
Мария Гулегина уже тридцать лет поёт на оперной сцене, четверть века из которых — на самых престижных оперных площадках. И сегодня её связывают контракты с пятёркой топовых оперных домов мира: только что она отпела серию спектаклей «Турандот» в нью-йоркской «Метрополитен-опере».
Многое из того, за что ценили и ценят Гулегину в мире, осталось при ней и сегодня
— это мощный голос красивого тембра, пробивная способность которого никуда не делась и производит немалое впечатление, это яркое и темпераментное с актёрской точки зрения исполнение.
Партии, в наибольшей степени подходящие характеру певицы и кондициям её голоса, сделанные давно и добротно, способны захватить вас и сегодня — среди них можно назвать Абигайль из «Набукко», Леонору из «Силы судьбы», Леди Макбет. Но, к большому сожалению,
тридцать лет карьеры для Гулегиной бесследно не прошли, а в некотором смысле прошли вообще даром.
Первое касается сегодняшнего состояния её великолепного инструмента, второе — умения выбирать репертуар, наилучшим образом соответствующий и возможностям певицы, и целям мероприятия.
В зале — публика, явно не принадлежащая к числу заядлых меломанов. Статус мероприятии и цены на билеты априори отсекают львиную долю почитателей оперы. Для такой аудитории что нужно? Что-нибудь популярное, известное, яркое.
Мария Гулегина начинает концерт двумя мрачными, если не сказать заунывными ариями
— Елизаветы Валуа из «Дона Карлоса» и Амелии из «Бала-маскарада», дослушать которые в благоговейной тишине у зала никак не получается.
В качестве оркестровых интерлюдий выбраны отнюдь не самые знакомые публике вещи — увертюры из «Луизы Миллер» и «Сицилийской вечерни», а также оркестровый фрагмент сцены бала из «Макбета». Если ставилась задача просвещения, то это выстрел — вхолостую. Кроме того, выбранная музыка из весьма неровной, а местами откровенно слабой оперы «Макбет» настолько невыразительная и проходная, что ни дала концерту вообще ничего — лишь затянула время.
Виолетту из бессмертной «Травиаты» хочется петь всем:
уж очень лакомая роль, уж очень красивая музыка. Но чтобы это спеть хорошо, надо обладать сразу многими достоинствами, среди которых немаловажное — колоратурная техника. Марии Гулегиной очень хочется петь Виолетту – и она уже пела её не раз, правда не на первых мировых сценах. Спела она арию первого акта и на данном концерте. Скажу честно: лучше бы она этого не делала –
более криминального исполнения мне на моём веку ещё слышать не приходилось.
Колоратурной техникой знаменитая певица не владеет ни в малейшей степени, все знаменитые пассажи в «Sempre libera» были исполнены следующим образом: фиксируются верхняя и нижняя ноты, а между ними глиссандо неудовлетворительного качества — ни одна (!) нота пассажа не выпевается. Подобной же «мазнёй» Гулегина «порадовала» и в болеро Елены из «Сицилийской вечерни», и во второй части выходной арии Леди Макбет, где также имеется колоратура.
Простить певцу можно многое, но только не неуважение к публике, какой бы неискушённой она ни была.
Сегодня голос Гулегиной убедительно звучит главным образом на форте и в верхнем регистре, включая сверхвысокие ноты — в той же Виолетте она смело и оглушительно берёт вставной ми-бемоль в финале. К сожалению, совсем нет нижнего регистра — лишь шёпот и с усилием выдавливаемое скандирование. На такой невыигрышной для певицы ноте заканчивается ария Елизаветы: Гулегину попросту не слышно. Ария Леди Макбет предваряется чтением письма: Гулегина произносит текст вновь в нижнем уже разговорном диапазоне и вновь тот же эффект — со сцены несётся невнятный шелест.
Певица испытывает явные проблемы с пением на пиано и мецца-воче, голос частенько тремолирует,
ей не удаётся сохранить плавность вокальной линии на этих нюансах, нередки откровенные несмыкания. Есть и интонационные неточности, и агрессивное «выстреливание» пока ещё звучащих верхних нот.
Иногда масштаб артиста, сила его личности, художественной убедительности, драматическая самоотдача способны заслонить собой технические огрехи: исполнение само по себе настолько захватывающее, интересное, что на детали «кухни» обращать внимания не хочется. Если бы Мария Гулегина пела весь вечер что-нибудь типа Леоноры из «Силы судьбы» и не пускалась в откровенный экстрим типа «Травиаты», то, возможно, она бы и заслужила не только снисхождение, но настоящих суперлативов за убедительную интерпретацию роли, темперамент, накал страстей. К сожалению,
вокальные несовершенства певицы так сильно «лезли в уши», что абстрагироваться от них не было никакой возможности.
Едва ли многоопытная дива не знает о них: скорее, полагает, что её имя и былые, действительно выдающиеся заслуги, страхуют её от любой серьёзной критики.
Мария Гулегина честно отработала циклопическую программу московского концерта — на том максимуме, который она сегодня способна выдать. Кроме основной программы в восемь труднейших арий были ещё спеты бисы («Джанни Скикки», «Тоска» и др.), также совсем непростые…
Героизм знаменитой сопрано вызывает уважение, но и определённо говорит о некотором безрассудстве:
гораздо уместнее было сосредоточиться на лучшем и наиболее выигрышно звучащем,
нежели устраивать настоящий цирк со смертельными трюками, многие из которых совсем не получились. Если бы цирк был не фигуральным, а настоящим — закончиться всё могло бы настоящей трагедией.
Фото: Александр Райко / izvestia.ru
