Московский театр «Геликон-опера» открыл сезон 2012-2013 гг. премьерной серией нового спектакля «Back in the USSR!». Многочисленная постановочная команда во главе с художественным руководителем Дмитрием Бертманом, дирижер Валерий Кирьянов, солисты, оркестр и хор представили музыкально-драматическое представление из 25 эпизодов на музыку советских композиторов, эпиграфом к которому послужила строчка известной песни группы «Beatles».
Отправляясь на премьеру, приходилось невольно сдерживать скептицизм — вот, мол, очередная итерация «Старых песен о главном».
Ну, пусть споют, конечно, хорошими оперными голосами и под полноценный живой оркестр, а в остальном — ничего нового со времен проектов Леонида Парфёнова, выпустившего в середине 90-х на волю этот вирус, который уже никакими силами не упаковать обратно в архив. И как приятно было обнаружить, что пессимистический прогноз не оправдался.
В первую очередь, этому способствовал подбор качественных музыкальных номеров. Чего стоит одно только начало спектакля — с оркестровой увертюры Исаака Дунаевского к фильму «Дети капитана Гранта», сыгранной собранно, упруго, напряженно — сразу точнейший выстрел в цель. Дунаевского иногда небезосновательно причисляли к пуччинистам, а увертюра — очень достойный пример в подтверждение того, что могло бы быть, если бы композитор основное внимание уделял творчеству в серьезных жанрах.
Однако и песенные номера оказались, в большинстве своем, серьезными и музыкально богатыми (выраженное исключение, пожалуй, только разухабистая «Шаланды, полные кефали», непонятно как здесь вообще оказавшаяся, но выходит дело, это тоже авторское произведение из кинофильма «Два бойца», а не народное песенное творчество). И возвращаясь к оркестру, следует обратить внимание на проблемную «медь» в ряде номеров, и общий хороший уровень в медленных и торжественных песнях, и более слабый — в подвижных, требующих джазового ритма. Ну а для баланса оркестра (высоко поднятого к сцене и количественно насыщенного) с вокалом солистов пришлось снабдить микрофонной подзвучкой, что кому-то из певцов задачу облегчило, позволив не форсировать звук, сделать его более трепетным и актерски осмысленным, а кому-то и помешало, безжалостно подзвучив недостатки дикции, качку или интонационные ходы на грани фола.
Способствовали правильному вспоминанию образов сценография и костюмы, созданные художникамии Игорем Нежным и Татьяной Тулубьевой.
Никакого визуального гротеска и кича, в стиле вышеупомянутых телевизионных «старых песен», которые почему-то под ретро понимают преимущественно канареечно яркие цвета, пятислойные жесткие нижние юбки, бусины размером со сливу и чулочные резинки. Здесь же — цветные, но спокойные, милые, имитирующие винтажные платьица певиц, костюмы с кепками а-ля Николай Рыбников у мужчин, белые одежды физкультурников и т.п. Масса тонко подмеченных деталей, достаточно различимых из зала (все же тут не кино и не телеэкран, а театральная сцена), но реалистичных и исторически правильных.
Оформление сцены — предельно простое, центральная линия — уходящий в небо деревянный забор, это как бы визуальная основа. На него (при помощи видеопроекций, открывающихся окон, дверей и дополнительных «аутентичных» лавочек, будочек, девушек с веслом и прочих грамотно подобранных предметов реквизита, а также за счет перестроений артистов хора и миманса) накладываются уже самые разные образы — историческая фото- и кинохроника, московские памятники архитектуры и индустриальный пейзаж, городской парк, порт, парад физкультурников или даже сюрреалистическая цитата геликоновского спектакля «Мазепа» с плывущими виллисами… В общем, любой кадр-трансформация, раз уж решено спеть не просто «видеоклип», а целое «кино».
И — удивительно! — никакой темы стройки, хотя наличие песен про монтажников-высотников и прочих энтузиастов, вполне к тому располагало. От сатиры и жалоб на затянувшееся строительство театр на этот раз воздержался, оставшись в поле позитива и радостного ликования.
Стёба, который придирчивый зритель мог бы трактовать как «антисоветский», в спектакле в общем-то тоже нет, хотя и уводящие героев под руку комитетчики в плащах, и бесноватый парторг на сцене имеются.
Выносятся туда и соответствующие атрибуты — и бархатное знамя, которое вышивает золотом у окошечка поющая красна девица, и бюст Ильича, и пионерские галстуки, и стопки макулатуры, но воспринимаются они скорее как артефакт, символ времени, чем как объект осмеяния. В общем, настрой скорее ностальгический и исследовательский, не за и не против эпохи, которая была, а просто воспоминание о деталях и частностях того, как именно она была.
Минусы, впрочем, тоже имелись.
Главный, на мой взгляд, в том, что сюжеты большинства «эпизодов» оставались отдельными, с как максимум переходящими через два-три номера героями, но не с единым сюжетом на весь спектакль. Не знаю, минус или плюс, но факт — глубокое впечатление, которое на постановщиков произвел фильм «Стиляги» Валерия Тодоровского, наверняка не успевший забыться и у зрителей. Тут вам и заморские пластинки, которые прячут под запахнутым плащом, и комсомольское собрание с лишением билета, и беременность от покинувшего советский берег негра. Наверное, изобразительные и бюджетные возможности кинемотографа в любом случае шире, чем оперной сцены, и провоцировать зрителя на сравнение не стоило, это же совсем другой жанр.
Ну а что же наши певцы?
Условно, можно разделить их на две группы. Первые, их, к счастью, было очевидное меньшинство, и поименно перечислять их не будем — те, кто посчитал песенный материал заведомо простым, подошел к подготовке легкомысленно и на этом если и не провалился, то проблемы себе создал. Согласитесь, в 30-50-е годы разрыв между популярной и академической певческой культурой не был таким глобальным как сейчас, более того, некоторые тогдашние вокальные номера из фильмов и оперетт по трудности исполнения могут с оперой и поспорить. И если уж берешься за такой номер, на одном запасе диапазона и классе не проскочишь, готовить их надо не менее тщательно, чем оперную арию.
Ну а вторые (притом, что далеко не все из них не являются суперзвездами текущего оперного репертуара) напротив, отнеслись к делу со всей серьезностью — и выиграли. Моим личным фаворитом данного вечера стал, безусловно, баритон Александр Миминошвили, отметившийся в разнохарактерных номерах, показав и мягкий благородно-бархатистый тембр, и актерскую образность. Как жаль, что времена Фрэнка Синантры и Муслима Магомаева на эстраде давно миновали, он бы им составил достойную конкуренцию. Впрочем, опера от этого факта выиграла, поскольку
теперь для Миминошвили оперная карьера практически безальтернативна, на современной эстраде таким одаренным певцам петь нечего.
Очень понравился романс Дунаевского на стихи Матусовского «Молчание» из репертуара Клавдии Шульженко, проникновенно спетый и блестяще сыгранный Натальей Загоринской. Будем надеяться, певица оставит незаслуженно забытый и удачно восстановленный романс в своем концертном репертуаре. А как достоверно был решен ее визуальный образ — точно такое черное платье в белый горошек и в талию с кружевным воротничком было на фото у моей бабушки — офицерской жены.
А вот на визуальном образе Ларисы Костюк, имиджмейкеры, напротив, отдохнули.
Это же надо было умудриться при формировании образа так свалить все в кучу, уж извините, мне как даме, простительны придирки шмоточного свойства. По сюжету первый выход певицы — в дуэте артистов-фронтовиков, поющих на площади перед Большим театром, при этом аутентичной горжеткой-чернобуркой попытались прикрыть практически современное платье из тягучего плюша (в послевоенной моде был похожий материал — «трофейный» немецкий панбархат на шелковой основе, но он был падающий, струящийся, и шили из него совсем другие фасоны), ну а причесали певицу при этом и вовсе под конец 20-х-начало 30-х годов. Но если не вдаваться в тонкости винтажной моды, в остальном она была хороша — глубокий, ровный и мягкий звук, которому не страшны разные типы использовавшихся микрофонов (и эстрадный головной, и вокальный на стойке — звучало все одинаково достойно), блестящий контакт с залом, роскошная способность держаться на сцене.
Весьма запомнились и вокально понравились и продавщица мороженного Майи Барковской, и поющая колоратурные рулады балерина Марины Андреевой, и колоритный и неунывающий «отважный капитан», он же фарцовщик Алексея Дедова, и патриот Александра Киселева, всех и не перечислишь — спектакль весьма массовый. Не хватало, пожалуй, только обычной для таких «фильм-концертов» новогодней елки, впрочем, ее ближе к финалу заменили стреляющие блестками хлопушки и кадры рязанской «Карнавальной ночи».
И при всем родстве с эстрадно-кинематографическими аналогами, создатели скрупулезно сохранили историзм не только в визуальном ряде, но и в музыкальной составляющей спектакля.
Ну а праздничное воодушевление и хорошее настроение нас, спасибо артистам, и так не покидало от начала до конца представления.
Фото Екатерины Ухачёвой и Серхата Каваса, helikon.ru
