Риккардо Мути на Зальцбургском фестивале
Знаменитому неаполитанцу на протяжении многих лет удается сохранять статус самого любимого дирижера на Зальцбургском форуме. Любят его прежде всего сами австрийцы и особенно жители Зальцбурга, так как с некоторых пор Риккардо Мути вместе с семейством перебрался сюда на постоянное жительство.
С 2007 года он является арт-директором Троицына фестиваля, который проходит в Зальцбурге поздней весной на Троицу. Этот проект он получил из рук нынешнего интенданта фестиваля Юргена Флимма и, видимо, останется при нем, когда Флимм уйдет. Напомню, что прошлой зимой Флимм заявил, что уходит с поста раньше срока — во-первых, его позвали на аналогичную должность в Берлинскую Штаатсопер, во-вторых, у него возникли разногласия с Томасом Оберендером, руководителем драматической программы феста. Флимм проведет еще один фестиваль следующим летом, а потом уедет в Берлин. На его место приходит Александер Перейра, но только с сезона 2011/12.
В период междуцарствия обязанности интенданта возложат на Маркуса Хинтерхойзера, который в команде Флимма отвечает за концертную программу. Конечно же, в эти грядущие два года Мути будет как-то задействован и на основном фестивале, и свой авторский Троицын фестиваль проведет безболезненно. Да и при Перейре он также не пропадет. Последний, несмотря на сверхмерную романтическую любовь к русским композиторам (пока он правил в Цюрихской Опере, он удерживал возле себя Владимира Федосеева, что способствовало пропаганде русской музыки в Швейцарии), являет собой пример удачливого менеджера, который вряд ли откажется от фестивальной кормушки по имени «Мути».
Единственное, что может отделить харизматичного маэстро от города на Зальцахе, это его будущие заботы о двух коллективах. С начала сезона 2010/11 Мути станет лидером Чикагского филармонического оркестра и почти одновременно возглавит Римскую Оперу. Но если дела знаменитого американского оркестра, которым сегодня управляют попеременно талантливые музыканты Бернард Хайтинк и Пьер Булез, идут превосходно, и оркестр только и ждет, чтобы из двух хороших рук перейти в одни очень хорошие, ситуация в Римской Опере, что называется, требует перемен.
Понятно, что у маэстро, который затаил обиду на оркестр Ла Скала, в свое время изгнавший его, появится шанс сделать Рим новой музыкальной Меккой Италии в противовес Милану. И этот новый триумф Рима можно прогнозировать, зная характер Риккардо Мути. География Рима и без того делает вечный город скорее принадлежностью южной части сапога. Исторически Рим связан с Неаполем и Сицилией гораздо более тесно, чем, скажем, с северными жемчужинами Италии — Флоренцией и Венецией. А Мути, вступив как музыкант в пору зрелости, превратил Неаполь, город, где он родился, в хранилище памяти.
До настоящего времени он вспоминал неаполитанские древности преимущественно в Зальцбурге — его Троицын фестиваль так и называется «Неаполитанская школа». Вместе со своим любимым детищем — молодежным оркестром Луиджи Керубини — Мути вытаскивает из сундуков истории забытые партитуры итальянских композиторов, чье творчество так или иначе связано с Неаполем. Очевидно, что площадку Римской Оперы Мути включит в свою игру с древними партитурами. И для Джоаккино Россини, чье творчество Мути не устает пропагандировать, в Риме найдется место. Пускай оперная традиция в Риме связана с именем другого театра — знаменитой «Арджентины», но старый театр, переживший ряд пожаров, ныне специализируется на драме. В общем, через сезон за деятельностью Мути стоит понаблюдать внимательнее — будет много интересного.
Троицын фестиваль в Зальцбурге в следующем году пройдет под эгидой сравнительного музыковедения. Мути продирижирует двумя маргинальными партитурами «Освобожденной Бетулии». Но если моцартовская «Бетулия» изредка все ж таки исполняется, то одноименный опус Йоммелли — абсолютный раритет. Еще будет «Пирам и Тисба» Хассе в исполнении «Галантной Европы» и Фабио Бьонди за пультом.
Работу Мути на закончившемся недавно в Зальцбурге музыкальном форуме стоит, скорее, хвалить. Было заметно, что у дирижера, который на предпоследнем Зальцбургском фестивале излучал неимоверную скуку, открылось второе дыхание, и в его голове роятся грандиозные замыслы на будущее. Хотя для концерта Венских филармоников Мути с Хинтерхойзером подобрали не слишком гармоничную программу, составленную из «Арканы» Вареза и «Фауст-симфонии» Листа, кропотливый подход маэстро к столь разнящимся партитурам показался уместным. Бессюжетный Варез и литературный, повествовательный Лист — непредсказуемый XX век и болтливый, дотошный век XIX. Раньше Мути не был склонен часто обращаться к модернистским текстам XX века, но когда он взялся за «Аркану» Вареза, стало понятно, что тогда им руководил не страх перед новым, а безумная любовь к музыкальной старине. Он не хотел читать новинки, пока не освоит классику. Это очень понятное чувство. И хотя вряд ли маэстро станет в будущем менять курс на музыкальный авангард, его способность работать с современным материалом очень порадовала.
Когда Варез писал «Аркану», ему снилось, что он плывет на корабле в открытом море и слышит звук соревнующихся фанфар. Больше о содержании этого опуса сказать нечего. Мути добавил смыслов — он повел этот корабль с феллиниевским размахом и вердиевским пафосом. К сожалению, ни Варез, ни Мути, ни Венские филармоники не были по достоинству оценены чопорной зальцбургской публикой. В случае с «Арканой» вышло, что Мути и филармоники в полном составе (а «Аркана» рассчитана как раз на большой оркестр) играли для горстки критиков, чьи горячие аплодисменты не смогли пробиться через мрачное молчание зала.
Расстроенные непонятной простому уху «Арканой» зрители рассчитывали отдохнуть душой и сердцем на просторах симфонии Листа. Но теперь уже неожиданный и совершенно несправедливый провал «Арканы» огорчил Мути. Он впал в какую-то тоску и меланхолию одновременно. Первую часть симфонии Листа — «Фауст» — он превратил в рассказ о занудном докторе, которому дела нет ни до чего. Под стать Фаусту была Гретхен, которой Лист посвятил вторую часть симфонии. Мути подал ее как педантичную вышивальщицу, не способную на высокие чувства. Обе части игрались мягко и нежно, в темпе колыбельной песни, и умиротворенные зрители реально заснули (из-за таких вялых темпов симфония прибавила не менее десяти лишних минут времени звучания).
Перед третьей частью и финалом Мути дал оркестру пять минут передышки и вступил в «Мефистофеля» со всей неаполитанской страстью (или, может, злобой), которой в нем, как оказывается, еще много. Однако взятый в третьей части бодрый темп так и не помог наверстать «упущенное» время — корабль симфонии, учитывая долгие паузы между частями, опоздал в целом минут на пятнадцать. Утомленные зрители, проспав добрую половину второго отделения, были довольны. Люди, сидевшие вокруг меня в ложе, блаженно повторяли: «Пусть Риккардо сегодня не в ударе, но как необыкновенно хороши были Венские филармоники».
Кроме концертов, Мути продирижировал десяткой «Моисеев и фараонов» Россини. Эта работа оказалась безупречной во всех отношениях. За режиссуру отвечал Юрген Флимм, который, хотя и будучи уже одной ногой в Берлине, сделал очень внятную постановку. Он перенес действие оперы внутрь гигантской пирамиды-трансформера. Иудеи, которых Флимм представил местечковыми обитателями с пейсами и в жилетках, буквально помешались на своем Завете. А древние египтяне превратились в нищих арабов, живущих в перенаселенном Каире.
В первом акте излишне политизированный контекст немного мешал лирическому настрою легковесной оперы Россини. С другой стороны, мы знаем, насколько болезненно остро великий пезарелло реагировал на политическую ситуацию в Европе и как от нее зависела его судьба и карьера. Моисей (мощный русский бас Ильдар Абдразаков) предстал жестоким ревнителем веры, настоящим правоверным. Он терроризировал весь спектакль свою племянницу Анаис (блестящая работа Марины Ребеки, газета «Культура» писала о ее большом успехе на фестивале в Пезаро в прошлом году в спектакле «Магомет II»), сделав все возможное, чтобы она оставила ненавистного ему арабского принца Аменофиса (еще одна удача спектакля — американский тенор Эрик Катлер).
Флимм сочувствует молодым людям и дает понять в финале оперы, что религиозный конфликт разбивает жизни людей. И словно перекликаясь с режиссером «Зельмиры», показанной этим летом в Пезаро, предлагает нетрадиционный взгляд на вещи: Корсетти «защищал» язычников от православных, а Флимм идеализировал арабов в сравнении с правоверными. Конечно, имела место ирония — без нее Россини перестанет быть Россини, но тенденция обрисовалась интересная.
