У нас этот американец российского происхождения так никогда и не засветился как самостоятельный персонаж. При жизни хореографа тень великого Джорджа Баланчина заслоняла его нещадно, хотя он был соруководителем Нью-Йорк Сити Балле, а после смерти — опять Баланчин, наследие которого русские прилично освоили за девяностые — двухтысячные годы. Крохотные балеты Роббинса возникали периодически в Мариинском и Большом театрах и так же быстро исчезали, не успевая быть толком осмысленными. В Америке и Европе дело обстоит иначе — благодаря одной только «Вестсайдской истории» Роббинс прославился на весь мир: стал популярным, не элитно популярным, как Баланчин, а именно популярным — близким народу. В этом году отмечают сразу две даты — десять лет со дня смерти Роббинса и девяносто лет со дня рождения. Естественно, помня об октябрьском дне рождения хореографа, театры, связанные с Роббинсом многолетними узами тесного сотрудничества, открывают сезоны вечерами балета в его честь.
Иеремия Вилсон Рабинович родился в семье переселенцев на Манхэттене. Родители его изо всех сил хотели стать американцами — вот и дали сыну второе имя в честь тогдашнего президента США Вилсона. Фамилия Рабинович, то есть «сын раввина», не нравилась самому мальчику, он стал подписываться Роббинс. Зато короткое «Джерри» устраивало всех. Под этим новым именем он пошел учиться химии в Нью-Йоркский университет. Но связи семьи со сферой шоу-бизнеса и тяжелое финансовое положение пересилили слабенький интерес Джерри к науке: он бросает университет и начинает танцевать. Страсть к танцу подогревала среда — куда бы ни переезжали Рабиновичи, в воздухе витали танцевальные ритмы. Чего стоит тот факт, что в Нью-Джерси они случайно проживали в том же доме, что Фред и Адель Астер, чья слава уже начала греметь.
В 1939 году Роббинс выступал в таких бродвейских шоу, как «Великая леди», «Соломенная шляпка», «Не ходите по траве» (все — постановки Баланчина), а со следующего года он, продолжая танцевать преимущественно сольные партии, начал сам ставить для маленьких компаний. Любимые темы для создания танцевальных сюжетов — расовые предрассудки, линчевание, война. Одной из таких «маленьких» балетных компаний, где работал Джерри, был будущий Американский Балетный Театр — второй после баланчиновского Нью-Йорк Сити Балле в будущем. Здесь произошло знакомство Роббинса с классикой. Он не мог танцевать лирических принцев из-за экзотичной внешности, но в характерном репертуаре был великолепен. Исполнял Мавра в «Петрушке», Бенволио в «Ромео и Джульетте», Гермеса в «Елене Троянской».
Между тем ситуация на Бродвее менялась. Агнес де Милль активизировала американские фольклорные темы — поставила «Оклахому». Роббинс присоединился к теме и сочинил свой знаменитый балет «Фэнси фри» («Невлюбленный»), затем «В городе», «Бэби ценой в биллион долларов» и десяток других менее известных опусов. Открывающиеся по всей Америке театры хватались за эти названия, чтобы поднимать национальный дух американцев. Роббинс стал популярной фигурой — работал всегда сам, не халтурил, опекал все свои спектакли, зажигался от новых исполнителей. Поистине эпохальной стала постановка «Вестсайдской истории» (1957) в сотрудничестве с композитором Леонардом Бернстайном и сценаристом Артуром Лорентсом. Она принесла сразу все — премии, признание и солидные гонорары. Мюзикл имел очень солидную историю: долго шел на Бродвее, снимался и возобновлялся, потом переехал в Европу, где также был очень популярен. Еще был снят одноименный фильм. Недавно в лондонском Вест-Энде возобновили «Вестсайдскую историю» с хореографией Роббинса, но в чуть измененном оформлении. Очевидцы свидетельствуют, что успех сопутствовал постановке абсолютно премьерный.
Роббинс работал нога в ногу с Баланчиным в Нью-Йорке, хотя и значился «вторым» хореографом в труппе. Именно для Нью-Йорк Сити Балле он сделал большую часть балетов, и все они живут в репертуаре труппы по сей день. Баланчин ценил Джерри за хорошее знание американской специфики, за его нерусскость и за умение ставить на любую музыку. Роббинс мог запросто поставить на Гласса, что и делал с удовольствием, создавая свои главные шедевры, вроде «Пьес Гласса».
Баланчин спокойно относился к Шопену, зато Джером не знал остановки, когда слушал Шопена. У него даже был балет на музыку Шопена, который длился столько, сколько заказывали. Это знаменитые «Танцы на вечеринке» — от коротких танчиков на тридцать минут, до двухактных танцев на два часа.
Особой любовью Джерома пользовались французы, хотя попал он в Парижскую Оперу опять вторым, уступив право старшинства Баланчину.
В этом году Роббинса будут вспоминать во всем мире и без ссылок на старшего товарища. Ведь уже почти не осталось танцующих людей, кто бы помнил уроки Баланчина, а вот репетиции Роббинса сорокалетние этуали Парижской Оперы, Нью-Йорк Сити Балле, Американского Балетного Театра помнят великолепно. В следующем номере читайте рецензию на вечер «Посвящение Роббинсу» в Парижской Опере.
Александра Германова
